Пустой дом Шерлока Холмса (сборник) - Антология

Марджори улыбнулась в ответ:

– Еще на пару дней, не больше. Боюсь, мужу и детям будет меня недоставать.

– Разумеется. – Инспектор задумчиво выдохнул дым в потолок. Затем он повернулся к Глэдис: – А вы…

В этот момент появился констебль Джиллингс, держа в руках шелковый зонтик с ручкой из слоновой кости.

Инспектор взял зонтик.

– Я никогда… Но как он это делает? Откуда он знал, что его сюда принесут? Именно этот зонт? Потрясающе. Снимаю шляпу перед этим человеком! – С этими словами Лестрейд протянул зонтик Глэдис. – Прошу вас, передайте мистеру Холмсу привет и пожелания скорейшего выздоровления.

– Благодарю вас. – Глэдис встала. – Мистер Холмс будет вам крайне признателен, если вы сохраните это в тайне. Видите ли, это дело… касается интересов одной молодой особы. Я полагаю, нет необходимости объяснять вам, как деликатны бывают ситуации подобного рода.

Брови инспектора взлетели вверх.

– Вот как! Надо же! Да, да, я понимаю. Что же, на меня вы можете положиться. Я хорошо известен умением хранить тайну.

– Благодарю вас, инспектор. Нам пора идти, иначе я могу запоздать с обедом.

– Всегда рад помочь! Вызвать вам кэб? Там ужасно льет, знаете ли. Джиллингс!

Извозчик встряхнул поводьями, и лошадь пошла ровным шагом. Марджори нахмурилась.

– Откуда ты знала, что зонтик будет там? – Она говорила тихо. – Удивляюсь, как извозчик не забрал его себе или не продал. Откуда ты знала, что он этого не сделает?

– А я и не знала, – Глэдис улыбнулась. – В мире еще хватает честных людей, Марджори, даже здесь, в Лондоне. Репутация хорошего извозчика дорогого стоит, особенно если он не хочет потерять состоятельных клиентов. Я подозревала, что леди, не желавшая, чтобы кто-либо узнал о ее потерянном зонтике, сама остановила кэб на улице, а не приказала это сделать слуге. А раз так, извозчик не знал, где она жила, и не смог вернуть ей забытую вещь. Единственным местом, куда его могли принести, оставался полицейский участок.

– Как же обрадуется мистер Холмс, когда узнает, что ты нашла зонтик! – воскликнула Марджори.

– Я ему ничего не скажу, – твердо заявила Глэдис.

– Но… тогда как ты?..

Глэдис похлопала сестру по коленке:

– Дорогуша, ты же замужняя женщина, и я когда-то была замужем, и мы обе понимаем, как следует вести себя с мужчинами, даже с такими умными, как мистер Холмс. Он не будет меня расспрашивать, иначе это будет значить, что он не знает чего-то, что знает женщина, а мужское эго не потерпит подобного признания. Он поверит тому, что я ему скажу, а расскажу я следующее: мы пошли на прогулку, начался дождь, и мы остановили кэб. И надо же было такому случиться, кто-то оставил в этом кэбе зонтик! Я покажу его мистеру Холмсу и сообщу, что мы не решились оставить его там же, в кэбе, на поживу извозчику, а взяли его с собой, чтобы потом отнести в полицейский участок.

– В чем он и предложит тебе помощь! – подхватила Марджори. – Он вызовется отнести его за тебя!

– Именно! – улыбнулась Глэдис.

– А потом придет хозяйка зонтика и выплатит оставшуюся часть вознаграждения, – продолжила Марджори.

– А я получу свою арендную плату и сохраню репутацию хозяйки квартиры, в которой живет величайший сыщик в истории, – подмигнула Глэдис.

Арианна Девер

Развлечение

Случилось так, что Шерлоку Холмсу не попадалось ни одного загадочного преступления в течение восемнадцати дней, и безделье начало сводить его с ума. На девятнадцатый день Уотсон оставил его почти на шесть часов, и когда наконец возвратился домой, его левый ботинок, все еще надетый на ногу, оказался обернутым в пакет.

«Итак, – объявил он. – Я прошел через весь Лондон: проехал на такси до шести различных точек в городе, и в каждом месте вышел и встал на землю. Предлагаю вам, мой друг, определить, где именно я был и в каком порядке».

Усевшись на диван, он забросил левую ногу Холмсу на колени и недобро усмехнулся.

«Охота началась!»[3]

Евгения Зимина

Приключения безумного полковника

– Уотсон, вы же были на войне. Вы прекрасно знаете, что это такое, – сказал Холмс.

И хотя он произнес это с улыбкой, я видел, что он был расстроен. В нашей квартире царил хаос. В воздухе стояла густая пыль.

– Война, на которой был я, совсем не такая, – ответил я, поднимая с ковра осколок фарфоровой чашки. – Никаких бомбежек. Никаких авианалетов. А здесь, в Лондоне, я чувствую себя заложником. Они нас бомбят, а мы сидим на месте и бездействуем.

– А что мы можем сделать? – возразил Холмс, осматривая окно, выбитое воздушной волной при последнем налете – одном из многих во время печально известного Лондонского блица[4]. – Так что нам надо сохранять спокойствие и продолжать работу, как утверждает новый плакат[5]. Видели его, Уотсон? Вот это истинно британский дух!

– В наши дни даже самые стойкие британцы теряют голову. Например, полковник Уорбертон – какой трагический случай! Вероятно, вы читали… Ах, я и забыл, вы же никогда ничего не читаете, кроме уголовной хроники и новостей на первой полосе.

– Ну, и что там такое с полковником Уорбертоном?

– Он лишился рассудка после того, как погиб его сын. Молодой офицер, командовал саперным подразделением. Ну, знаете, Королевский инженерный корпус. Опыта никакого. Упавшая бомба не разорвалась, а при обезвреживании… Старик бродит по городу, зовет сына и спрашивает всех подряд, не знают ли они, где он может найти своего мальчика.

Звонок у входной двери прервал наш разговор, и квартирная хозяйка, миссис Хадсон, сообщила, что Холмса желает видеть какая-то леди.

– Она очень расстроена, бедняжка, – добавила миссис Хадсон.

– Да, люди почему-то ко мне не приходят, когда они счастливы, – заметил Холмс язвительно.

Минуту спустя дама вошла в комнату. Одета она была со вкусом; лицо ее производило бы приятное впечатление, если бы не выражение полной растерянности и смущения во взгляде. Губы ее дрожали.

– Прошу, садитесь, – сказал Холмс.

– Мистер Холмс, – сказала леди. – Я слышала, что вы можете помочь, а мне сейчас очень нужна помощь. Меня зовут Элизабет Уорбертон, я жена полковника Уорбертона. Возможно, вы слышали…

– Да, – произнес Холмс, глянув на меня с удивлением. – Я сожалею о трагедии, произошедшей в вашей семье. Потеря единственного сына…

– Мистер Холмс, – прервала его миссис Уорбертон, и ее голос внезапно стал твердым, – именно поэтому я и пришла к вам. Дело в том, что у нас никогда не было сына.

Холмс, который уже был готов продемонстрировать чудеса дедукции и рассказать миссис Уорбертон все о ней самой, был изумлен.

– Но… э-э-э… миссис Уорбертон, ваш муж… он в таком состоянии… Разве не ваш муж рассказывает всем, что он потерял сына, Дэвида Уорбертона?

– Да, в последнее время он только об этом и говорит. Но, знаете, у меня иногда возникают сомнения, – тут она помедлила, – что мой муж безумен. Видите ли, когда Джеймс думает, что я смотрю в другую сторону, у него становится совершенно другое выражение лица, абсолютно осмысленное. А затем он вдруг начинает говорить о своем «сыне», и я не знаю, что и думать. Разве у безумия не может быть реальной причины? А что, если у него был сын? Незаконнорожденный сын, о котором я ничего не знала и которого Джеймс действительно потерял, и это свело его с ума? Я уже слышала грязные сплетни на этот счет.

– Почему бы вам не обратиться к психиатру? – спросил я. – В данной ситуации это было бы самым разумным.

– Я так и сделала неделю назад. Друг семьи попросил доктора Брауна пообедать у нас. Доктор Браун полагает, что у моего мужа может быть умственное расстройство, но он также признает, что ставить поспешный диагноз нельзя.

– Но вы и доктор можете подождать и посмотреть, как пойдут дела, разве нет?

– Конечно, но ведь фантазия о сыне не могла появиться на пустом месте. Должно быть, у мужа действительно была другая женщина и существовал этот мальчик, точнее, теперь уже молодой человек. Если его смерть стала таким ударом для Джеймса… Мистер Холмс, пожалуйста, разузнайте хоть что-нибудь про этого лейтенанта Уорбертона!

– Простите меня, – сказал Холмс, – но я не занимаюсь делами подобного рода. Неверные мужья, безумные или нет, и незаконнорожденные дети не представляют для меня никакого интереса.

– Прошу вас, мистер Холмс! Мне больше некому довериться. Любые сведения помогут мне решить, что делать дальше, как вести себя. Только несколько фактов о сыне, об этом Дэвиде Уорбертоне.

– Ну, хорошо, – сказал Холмс. – Я посмотрю, что можно сделать.

С уходом нашей посетительницы Холмс помрачнел.

– Я называю это деградацией, Уотсон. Я – и дело о незаконнорожденном сыне! Ясно, что у старого полковника был свой секрет, безумие открыло дверцу семейного шкафа, и скелет сына[6]…

– Холмс, это черный юмор, – ответил я. – Женщина в тяжелой ситуации, а мы можем ей помочь.