Будь хорошей, девочка (СИ) - Третьякова Марина

Дура ты, Вероника.

— По-твоему… — хищно оскалился и, повернувшись к сестре, сделал шаг в ее сторону, — …я не помню, что трахал тебя в презервативе?

Внутренности скрутило от прожигающего ощущения дикой ревности, и я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впились в ладони.

— О-он порвался… — заикаясь, отступила и уперлась в кухонный стол копчиком, — н-н-наверно.

— Я лично стягивал его после того, как кончил, и уверен, что тот был цел.

Не было сил слушать это, и я развернулась, мечтая оказаться одна, но громовой голос, от которого содрогнулись стены, испугал, и я замерла.

— Стоять!

Только что мне хотелось провалиться сквозь землю. Ревность. Ненавижу это чувство, оно заставляет меня ощущать себя слабой. А с Никитой яне должнадавать слабину. Достаточно того, что он сделал со мной, когда понял, как на меня влияет.

— Тебе не интересно послушать мои извинения, детка? — он издевался. Каждый в этой комнате знал, что извиняться он не собирается. Он подошел ближе, но отступать я не собиралась. Стояла, ощущая, как шумит в ушах от бешеного сердцебиения. Грудная клетка часто вздымалась, сдавая с потрохами мое чертово самообладание, точнее, его отсутствие. Замер в паре сантиметров от меня и обжег холодом карих глаз. Остатки воздуха из легких выбило его пренебрежительное: — А может, ты ревнуешь?

Толкнула его в грудь, с удовлетворением отметив, что на долю секунды Никита растерялся.

— Вон! Убирайтесь отсюда оба! — так громко, что горло зажгло. Ника вздрогнула и тут же шмыгнула к выходу, явно не ожидая такой реакции. Она никогда не видела, чтобы я так кричала. Всегда сдержанная, спокойная уравновешенная Марина превратилась в злобную истеричку. А все благодаря этому ублюдку. — Уходи и забери свою подстилку! И чтобы духу вашего здесь не было, ясно?

Отступила, указывая Никите на дверь, у которой, уже обувшись и одевшись, стояла Вероника.

— И больше не смей попадаться мне на глаза, — вложила в голос всю свою ненависть и, смерив брюнета презрительным взглядом, добавила. — Иначе я заявлю на тебя за изнасилование.

Никита так долго молчал, не двигаясь, что мне стало не по себе. Карие глаза изучающе вглядывались в мое лицо, и я боялась отвести взгляд, потому что это было бы полным и безапелляционным признанием поражения. Стояла, дрожа как лист на ветру, но не поддавалась этому безумному желанию зареветь и уйти. Сейчас его очередь ретироваться. Иначе я никогда себе не прощу, что позволила так с собой обращаться.

Легкий наклон головы — и уголок губ дернулся, но улыбки на лице не было. Скорее, нервный тик. Глаза не отрывались от моих, и я даже не поняла, в какой момент он оказался в опасной близости от меня. Отступила, упираясь лопатками в открытую дверь кухни, но продолжала стоять с гордо поднятой головой. Только теперь атмосфера неуловимо изменилась.

Никита навис надо мной, и, хотя до этого я ощущала себя равной ему, сейчас снова стала маленькой капризной девочкой рядом с большим и сильным ублюдком.

— Как скажешь, малышка. Только тебе надо уяснить кое-что прежде, чем ты снова решишь побыть сверху, — он не касался меня, а ощущение такое, будто стискивал мое горло. — В следующий раз, когда ты придешь ко мне, а ты, — опустил он взгляд на губы, и ниже на грудь, скрытую футболкой, соски тут же откликнулись на наглый взгляд и затвердели, и издевательская ухмылка все-таки исказила красивые черты лица этого харизматичного гада, — обязательно придешь…Будь готова отрабатывать каждую брошенную в мой адрес угрозу своим сладким ротиком.

Рваный выдох, и мне показалось, что в глубине дьявольских глаз загорелся азарт.

— До встречи…

И Никита вышел из квартиры, даже не взглянув на Веронику.

А я, дождавшись, когда сестра последует его примеру, рывком захлопнула дверь и, защелкнув все замки, рванула в ванную

Сгребла розы и, открыв дверь на балкон, под которым парканулся Никита, швырнула розы в окно, заметив, что они упали прямо под ноги этой сволочи. Брюнет поднял взгляд вверх и хищно ухмыльнулся, а я, едва сдержавшись, чтобы не бросить ему на голову что-нибудь потяжелее, отступила и скрылась в квартире.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пусть и он уяснит кое-что, прежде чем снова решит тронуть меня пальцем.

Я не стану за ним бегать.

И не стану прогибаться.

Он хочет покорную кошечку?

Но я скорее перегрызу ему глотку, чем дам над собой издеваться.

И если он решил, что я сдамся, его ждет сюрприз…

Больше я не буду хорошей девочкой.

глава 8

Всю ночь я практически не спала и ворочалась в кровати, будто мой матрац из асконы набит камнями.

Что теперь делать? Ника беременна от Никиты. Я, возможно, беременна от него же. Но эту мысль я отгоняла подальше, только бы не думать о возможных последствиях нашей последней близости. Трусость с моей стороны, но я отметала мысли о своей беременности по принципу — если не думать, то этого не случится.

А вот что делать с сестрой?

— Да ничего с ней не делать. Она взрослая, и сама разберется, — подсказал мой внутренний голос, но разве я когда-то его слушала?

Отбросив тщетные попытки уснуть, я поднялась с кровати и, накинув на себя махровый халат, выскочила на балкон покурить. Вот только не пошло. Сделала затяжку, и, ощутив, что совершенно нет никакого желания дышать никотином, затушила сигарету о дно стеклянной банки из-под икры.

Почему он был так уверен, что я к нему прибегу?

Эта мысль не давала покоя, въедаясь в подкорку. Почему?

Может, посчитал, что если Ника готова целовать его черные лакированные туфли, лишь бы он соизволил взглянуть в ее сторону, то считает, что я такая же?

Бред. Или…

Ну конечно. Он же не глупый. Он специально кончал в меня, чтобы дать мне повод заявиться к нему на порог с вестью о беременности. Только зачем ему это?

После его ухода меня не отпускала мысль: он покинул мою квартиру лишь потому, что решил — с меня на сегодня хватит. А не потому, чтоявыгнала их.

Словно царь зверей отпустил на волю мышку, с которой забавлялся, зная, что она далеко не убежит. А я ненавижу чувствовать себя марионеткой. Тем более в руках этого надменного засранца, который подбирает разных подружек на завтрак, обед и ужин.

Он говорил, что трахал мою сестру в презервативе.

Хлопнула балконной дверью чуть сильнее обычного, только бы унять эту ноющую ревность.

Но с таким же успехом он мог соврать.

Голова шла кругом от этих прожигающих кровь мыслей об их близости. Было ясно, чем Никита зацепил Нику. Богатый, красивый, дерзкий. Любая девушка мечтает видеть рядом с собой именно такого мужчину. А вот чем Ника зацепила его?

Да, фигура у нее что надо, мордашка симпатичная, но и дураку понятно, что сестра не блещет умом, и больше, чем на один раз, не потянет. Хорошего же я мнения о Веронике…

Хотя после того, что она наговорила, я уже не могла думать о сестре с прежней преданностью.

Скинула халат и забралась под одеяло, мелко дрожа.

Интересно, что скажут мама и папа, когда сестра объявит им новость о беременности?

Ей явно не поздоровится, когда они поймут, что эта дура просто нагуляла ребенка. Можно сказать, принесла в подоле.

Надо будет позвонить маме, сегодня целый день не созванивались, она будет волноваться…

Убаюканная этими мыслями, я наконец-то забылась беспокойным сном, но и там меня преследовали глаза цвета ночи и пронизывающий до дрожи шепот.

Ты будешь хорошей девочкой, когда я тебе это прикажу. И будешь плохой, когда я захочу. И чем быстрее ты это уяснишь, тем лучше, детка…

Утро встретило унылой погодой: на серовато-пепельном небе плыли редкие облака, ветер гнул ветви голых деревьев, и термометр показывал безжалостный минус. Для марта месяца просто адская погода.

Но несмотря на это, проснулась я с ясной головой. Вчерашние проблемы перестали казаться смертельными, и впервые за два дня я почувствовала что-то вроде покоя. Почти.