Богатырская история (сборник) - Владимир Алеников

Тик: Солнце!

Так: Ну, а я что сказала?

Тик: Ты меня спрашиваешь?

Так: Конечно, тебя, кого же ещё?

Тик: Я не знаю, кого ещё.

Так: Значит, тебя. Так?

Тик (опять подумав): Так.

Так: Так что же я, по-твоему, сказала?

Тик: Послушай, хоть ты и девочка, но ты всё-таки должна что-то соображать. Так?

Так: Так.

Тик: А раз так, то сообрази, откуда же я могу понять, что ты сказала?

Так: Откуда?

Тик (подумав): Ниоткуда.

Так (в растерянности): Так.

Тик (торжествующе): Вот так.

Так: Значит, всё-таки это солнце. Так?

Тик (снова подумав): Нет, не так.

Так: Как, не так?

Тик: А так. Это не «солнце», а «СОООЛНЦЕ»!!! Поняла?

Так: Так.

Тик: Вот то-то и оно.

Так: Кто оно?

Тик: Что «кто оно»?

Так: Кто оно «вот то-то»?

Тик: Извини, я тебя не понимаю.

Так: Чего тут непонятного? Ты просто надо мной смеёшься! Как тебе не стыдно?

Тик: Как?

Так: Что «как»?

Тик: Как мне не стыдно?

Так: Совсем тебе не стыдно!

Тик: Так!

Так: Что?

Тик: Я тебя не звал.

Так: Как не звал?

Тик: Так, не звал. Я просто так сказал «так».

Так: Зачем же ты меня зовёшь просто Так?

Тик: А как же мне тебя сложно звать, Так? Тьфу, совсем запутался! Не звал я тебя!

Так: Ты несносный мальчишка! Ты меня ужасно утомляешь!

Тик: Ты сама несносная!

Вот таким образом они часто спорили и даже ссорились. Но, конечно, всё это было не всерьёз, потому что на самом деле, как я уже говорил, они никогда не расставались и бесконечно любили друг друга.

А приключения их, о которых я хочу рассказать, начались в тот момент, когда Тик и Так вдруг обратили внимание на то, что часов на свете становилось всё меньше и меньше. Кого ни встретишь, все спрашивали, сколько времени. Даже петухов, которые раньше с самого раннего утра радостно оповещали округу, о том, который час, тоже почему-то уже не было слышно.

Тик и Так ужасно удивлялись этому странному явлению. Складывалось такое впечатление, что внезапно все часы словно поисчезали куда-то.

А дело было вот в чём. Впрочем, не будем забегать вперёд. Давайте, всё по порядку. А для этого надо нам перенестись на несколько дней раньше.

Глава вторая

Колдунья

Итак, жила на свете ужасная, премерзкая колдунья по имени Сокивкенс. Вы скажете, что это за имя такое нелепое? И будете совершенно правы.

Но дело в том, что это вовсе и не имя, а аббревиатура, иначе говоря, сокращение. А расшифровывалась эта аббревиатура так:

Самая Отвратительная Колдунья Из Всех, Какие Есть На Свете.

Теперь поняли, откуда взялось «Сокивкенс»?

У колдуньи, между прочим, даже песенка была на эту тему:

Я —Са-ма-яОт-вра-ти-тель-на-яКол-ду-ньяИз Всех, Какие Есть На Свете.Бойтесь меня!Бойтесь, как огня!Бойтесь меняИ взрослые, и дети!На кого не погляжу!Ох, ох, ох! Уф!Никого не пощажу!Хо, хо, хо!Щу-щу-щу! Щу-щу-щу!Всех в букашек превращу.И в котёл свой опущу!Лишь скажу: «Бре-ке-ке-кенс!»Почему?А потому,Что кончается на «у»,Потому что я —Сокивкенс!Са-ма-яОт-вра-ти-тель-на-яКол-ду-ньяИз Всех, Какие Есть На СветеБой-тесь меня,Бой-тесь, как огня!Бой-тесь меняИ взрослые, и дети!

Так вот гадко пела колдунья, сидя в своём жутком мрачном жилище. И надо заметить, что в тот день, когда началась наша история, песенка её звучала совсем невесело. Стара стала Сокивкенс. Очень стара. А старость, как известно, не радость.

Если быть точным, то колдунье в этот день исполнилось сто девяносто девять лет триста шестьдесят четыре дня, такой возраст написать-то и то долго. Чтобы вам ясней было, я даже цифрой обозначу – 199 лет, 364 дня. Ничего себе возраст, да?

Впрочем, это только нам с вами кажется, будто сто девяносто девять лет – это очень много. Сокивкенс вовсе так не считала. Наоборот, полагала себя ещё вполне молодой, и в тот момент, о котором я вам рассказываю, сидела перед горящим камином, несмотря на жаркий летний день, и, всхлипывая, пошмыгивала своим длиннющим крючковатым носом.

А дело было в том, что оставалось колдунье жить всего-навсего один день. Потому что такая уж печальная судьба у колдуний – живут они ровно двести лет, а по истечении срока превращаются, в кого бы вы думали? Ни за что не отгадаете! В комара, вот!

Потому-то Сокивкенс и сидела, пригорюнившись. Уныло размышляла о том, сколько бы ещё потрясающих гадостей она могла бы совершить!

Вспоминала всякие поговорки, типа «Самое дорогое у колдуньи – это жизнь!», «Колдунье жизнь прожить – это не поле перейти!», «Жизнь – копейка, судьба – индейка!». Ну, и так далее.

Впрочем, вдруг Сокивкенс перестала всхлипывать, и хитрые глазки её загорелись!

– Ещё не вечер! – зловеще пробормотала она.

А придумала мерзкая колдунья следующее. Решила она время остановить. Ведь в этом случае завтра последний день её отвратительной жизни так никогда и не наступит!

И вот стала она внимательно наблюдать. Как видит, что кто-то зазевался, про время забыл, прогулял, проболтал, она тут же подкрадывается незаметно, часики у него – раз! – и себе в карман. А зачем такому человеку часики, рассуждала колдунья, он же всё равно на время не смотрит.

Таким образом и начали пропадать повсюду часы – наручные и настенные, хронометры и будильники. Всё тащила в своё жилище коварная Сокивкенс, с тем, чтобы там развинтить, растащить их на мелкие части, насыпать в их замечательные механизмы толчёного кирпича, чтобы они остановились навсегда.

Задумала она вообще все часы на свете уничтожить! Ведь, если никаких часов нигде не будет, то и время остановится!

И, наверное, колдунья свой ужасный план в конце концов осуществила бы, если б не Тик и Так, брат с сестрой, наши часы-путешественники. Они же, как я вам уже говорил, никогда не расставались, поэтому как Сокивкенс ни ломала голову, ничего придумать не могла. Не справиться ей было в одиночку с неразлучной парой Тик-Так.

И тогда вот что она замыслила. Впрочем, опять же давайте не будем опережать события.

Глава третья

Дразнилка

Сидел на лавочке в скверике третьеклассник Кирилл. Сидел он, насупившись, потому что получил очередную двойку и домой идти совсем не хотел. Предвкушал, что дома получит от деда серьёзный нагоняй. Потому Кирилл и тянул время, надеясь, что вдруг его осенит, и он что-нибудь придумает в своё оправдание. Но, как назло, ничего в голову не приходило.

И вдруг рядом с ним на скамейке, откуда ни возьмись, появилась какая-то противная старушонка с крючковатым носом. В сухонькой ручке она сжимала кривую сучковатую палку.

Вы уже поняли, конечно, что это была хитрющая Сокивкенс. И состоялся между нею и Кириллом вот такой разговор.

Сокивкенс: Ты что такой грустный, мальчик?

Кирилл: Ничего.

Сокивкенс: А ты расскажи мне, вдруг чем помогу.

Кирилл: Влетит!

Сокивкенс: Кто влетит?

Кирилл: Мне влетит!

Сокивкенс: От кого?

Кирилл: От деда!

Сокивкенс: За что?

Кирилл: За двойку!

Сокивкенс: Так ещё же не влетело!

Кирилл: Ну и что!

Сокивкенс: Так чего ж ты сейчас хнычешь?

Кирилл: Больно будет!

И Кирилл, вытянув нижнюю губу, громко зарыдал. А Сокивкенс довольно хмыкнула, потом состроила сочувственную гримасу и продолжила:

– Бедный, бедный мальчик! Хочешь, я тебе помогу?

Кирилл тут же перестал рыдать и заинтересованно произнёс:

– Угу!

И дальше произошла у них следующая интересная беседа.

Сокивкенс: Ты, я вижу, мальчик с большой фантазией.

Кирилл: Ага!

Сокивкенс: Ну-ка, пофантазируй, что, если тебе не надо будет никогда ходить в школу? А?

Кирилл (с восторгом): Ага!

Сокивкенс: Не надо будет никогда учить уроки!

Кирилл: Ага!

Сокивкенс: Получать двойки и замечания!

Кирилл: Угу!

Сокивкенс: Только гуляй и веселись!

Кирилл: Здорово!

Сокивкенс: Хочешь?