Либеральные реформы при нелиберальном режиме - Стивен Ф. Уильямс

продолжала господствовать веберианская крестьянская модель – глава семьи действовал скорее как доверенное лицо семьи, чем как собственник.

Издержки чересполосицы, передела и семейной собственности

Модернизация российской экономики изменила соотношение издержек и выгод от сохранения особых правил распоряжения крестьянскими наделами. С самого начала у этих правил была своя оборотная сторона: чересполосица создавала массу неудобств, переделы убивали стимулы к инвестициям и исключали рыночные операции с землей (какой смысл покупать землю, если в будущем возможен передел?), а из‐за семейной собственности не только тормозились рыночные операции с землей, но и затягивался период времени, в течение которого молодые оставались под своеобразной опекой семьи. Затрудненность рыночных операций препятствовала осуществлению мер по повышению производительности, как очевидных (получение экономии от масштаба благодаря соединению полосок в единый участок земли), так и менее очевидных. Если бы землю было легко продавать и покупать, земля неумелых хозяев привлекла бы внимание тех, кто умеет обращаться с землей и мог бы предложить за нее цену, которая улучшила бы положение и продавца, и покупателя. К тому же в условиях коллективного контроля, который закреплял все три особенности крестьянского землевладения в России, новаторские решения могли приниматься только по всеобщему согласию или по решению большинства – сам по себе домохозяин был связан по рукам и ногам.

Таблица 2.4

Затраты труда (рабочих дней на единицу земли) в 72 крестьянских хозяйствах Пензенской губернии

Исторически сложилось так, что советские ученые обратили внимание только на проблемы, создаваемые чересполосицей, и не проявили особого интереса к последствиям практики переделов и семейной собственности. Разбросанность земельных делянок, разумеется, ограничивает возможность экономии на масштабе – обстоятельство, вызывавшее почти священный трепет у руководителей советской сельскохозяйственной политики. Передел же, напротив, всего лишь уничтожает личную, эгоистичную заинтересованность в улучшении земли, которая считалась уже чем‐то несущественным для нового советского человека. И даже если в действительности советское государство использовало весьма сильнодействующие стимулы, такие как обещание всевозможных льгот, с одной стороны, и угроза Гулага – с другой, оно никогда не сочувствовало чисто экономическим стимулам, создаваемым выбором потребителей, преломленным через рынок.

Чересполосица. Многие из недостатков чересполосицы были чисто материальными и потому наглядными. Судя по отдаленности и разбросанности земельных делянок (см.: табл. 2.2), очевидно, что крестьяне тратили много времени и сил на то, чтобы добраться до отдаленных участков. Результаты обследования 72 крестьянских хозяйств в Пензенской губернии, показанные в табл. 2.4, демонстрируют, что бесполезная трата сил при этом была очень значительной[99].

Затраты труда на возделывание любого данного количества земли тем больше, чем меньше средняя величина участка. Большая часть дополнительного труда уходила на то, чтобы добраться до земельного участка из дома. (К тому же полоски были очень узки, зачастую шириной от трех до четырех метров, так что пахать их можно было только вдоль[100].) Хотя суммарные затраты труда зависели от типа почвы (чернозем и не чернозем), необходимость иметь дело с мелкими участками удваивала затраты труда на единицу площади.

Из всех издержек, создаваемых чересполосицей, эту проще всего было бы устранить с помощью обменов между семьями. Крестьяне могли бы хоть каждый год договариваться об обмене, и это позволило бы им сэкономить время на дорогу. Собственно говоря, такие сделки имели место. Предприимчивые крестьяне – известные как «собиратели земли» или «землепромышленники» – брали в аренду множество участков на самых далеких от деревни полях, а потом сдавали их в аренду большими участками[101]. Тот факт, что эта практика была ограничена только дальними полями и даже на таких полях не была повсеместной, говорит о том, что издержки на переговоры, необходимые для подобных операций, были выше потенциальной выгоды.

Остальные издержки чересполосицы попадают в категорию внешних эффектов. Самое очевидное – это потеря земли, занятой межами[102]. Нужно учесть и то, что чересполосица серьезно тормозила механизацию. Поскольку полоски были узкие, крестьянин, пытавшийся использовать сельскохозяйственную технику, должен был либо как‐то приладиться к этому пространственному ограничению, что часто оказывалось просто невозможным, либо заключать соглашение с соседями о том, что он захватит обработкой и их землю. В первом случае наказанием ему была неэффективность использования сельскохозяйственной техники, во втором, даже если соседи выражали согласие, все издержки на механизацию ложились на новатора, а выгоды приходилось делить с соседями. Чересполосица мешала и применению сортовых или улучшенных семян – из‐за близкого соседства с делянками, засеянными несортовыми семенами, эффект быстро сводился к нулю[103].

Естественно, многие из этих внешних эффектов легко было бы устранить решением сельского схода. Если несовпадение издержек и выгод мешало использовать механизацию, сход мог решить проблему (а иногда и решал[104]), приговаривая использовать соответствующую технику в масштабе всей общины. (В случае механизации общине, скажем, приходилось отказываться от индивидуальной вспашки земли.) Но не нужно думать, что провести такое решение через сход было легко и просто. Есть сообщения, что общинам приходилось устраивать сходы в период сенокоса по три раза в неделю[105]. Это заставляет вспомнить одну из шуток Оскара Уайльда: «С социализмом одна беда – он отнимает слишком много вечеров». Сход мало того, что болтлив, но были еще два обстоятельства, обрекавшие его на низкую эффективность. Во‐первых, сам сход являл собой образец несоответствия между властью и ответственностью – между молодыми и зрелыми мужчинами, которые выполняли всю работу, но были мало представлены на сходе, и стариками, которые принимали решения, но мало работали в поле. Во‐вторых, любое новшество – это риск и привлекательно только для самых энергичных. Там, где первопроходцы вольны действовать по‐своему, люди более осторожные могут наблюдать за ними и учиться на их опыте. Но когда решения принимаются большинством голосов, как это было на сходе, никакое новшество не будет принято, пока к нему не будут готовы многие[106]. При прочих равных условиях, чем больше людей имеют возможности по собственной инициативе отважиться на эксперимент, тем лучше перспективы развития[107]. Система чересполосицы губит новаторство, и, по‐видимому, она сыграла главную роль в том, что в России так долго удерживалась «трехпольная» система, при которой каждый третий год треть земли остается под паром.

Создаваемая системой чересполосицы необходимость коллективного принятия решения логически отделима от доминирования деревенских стариков, но в России, где эти вещи были крепко связаны между собой, чрезмерная власть оказывалась в руках тех, кто был меньше всего расположен к новшествам.

Сопротивление стариков идеям модернизации часто выражалось в форме крайне неприязненного к ним отношения. В одном из сообщений сын,