Дорога в Сарантий - Гай Кей

В наступившей тишине одна из механических птиц запела. Император Валерий громко расхохотался.

* * *

Той ночью, когда было уже очень поздно, а ветер с моря давно улегся, превратившись в слабое дуновение, большая часть Города спала, но некоторые бодрствовали. В их числе — члены Святого ордена Неспящих в своих аскетичных часовнях. Они страстно и беззаветно верили, что должны почти постоянно бодрствовать и молиться всю ночь напролет, пока Джад на своей солнечной колеснице совершает полное опасностей путешествие сквозь тьму и леденящий холод подземного мира.

Пекари тоже не спали за работой, пекли хлеб, который был даром Империи всем, кто проживал в славном Сарантии. Зимой пылающие печи притягивали к себе из темноты людей, жаждущих тепла: нищих, калек, уличных проституток, тех, кого выгнали из дома, и вновь прибывших в Священный Город, кто еще не нашел себе кров. С наступлением серого, холодного дня они переходили к стеклодувам и кузнецам.

Сейчас, жарким летом, почти обнаженные пекари сыпали проклятиями у своих печей, скользкие от пота, и всю ночь поглощали водянистое пиво. Возле их дверей не было посетителей, если не считать крыс, удирающих от лучей света в тень.

Факелы, горящие на богатых улицах, отмечали дома состоятельных граждан, а шаги и окрики городской стражи в других кварталах ночного города служили предостережением нарушителям порядка. Шатающиеся по улицам банды самых буйных болельщиков (и среди Зеленых, и среди Синих имелись любители почесать кулаки) предпочитали игнорировать патрульных, или, правильнее сказать, патрульные склонны были проявлять разумную сдержанность, когда ярко разодетые и задиристые болельщики перебирались из одной таверны в другую.

Женщины на улицах после наступления темноты не появлялись, кроме тех, кто торговал собой, или патрицианок на носилках, в сопровождении вооруженных рабов.

В эту ночь, тем не менее, все таверны, даже самые грязные притоны, в которых пьянствуют матросы и рабы, были закрыты по случаю смерти одного императора и избрания нового. Потрясающие события этого дня, казалось, даже болельщиков заставили притихнуть. На пустых улицах не было ни видно, ни слышно шумных, пьяных молодых парней в свободных восточных одеждах Бассании и с прическами западных варваров.

В одной из конюшен у ипподрома заржал конь, а из открытого окна над ближней колоннадой донесся женский голос, поющий припев песни, не отличающейся особым благочестием. Раздался смех мужчины, потом женщины, а потом и там все смолкло. Пронзительно замяукал кот в переулке. Заплакал ребенок. Дети всегда плачут где-то в темноте. Мир такой, какой он есть.

Божественное солнце неслось в своей колеснице сквозь лед, мимо завывающих демонов подземного мира. Две луны, которым еретики-киндаты поклоняются как богиням, опустились на западе в широкое море. Только звезды, которые никто не считал священными, сияли, словно россыпь алмазов над городом, основанным Саранием. Он должен был стать Новым Родиасом, стать чем-то большим, чем был когда-либо Родиас.

«О Город, Город, краса земли, око мира, венец творения Джада, неужели я умру, так и не увидев тебя снова?»

Так пел Лизург Мартиниас, назначенный послом ко двору бассанидов двести лет тому назад, тоскуя по Сарантию даже среди восточной роскоши Кабадха. «О Город, Город».

В землях, которыми правил этот город — город куполов, бронзовых и золотых дверей; дворцов, садов и статуй; театров и колоннад, бань и лавок, мастерских и таверн, публичных домов и святилищ; с его огромным ипподромом, с его тройными стенами со стороны суши, в которых еще ни разу не удалось пробить брешь; с его глубокой, защищенной гаванью, с охраняемым и охраняющим морем, — во всех землях существовала поговорка, имеющая одинаковый смысл на всех языках и на всех диалектах.

Сказать о человеке, что он плывет в Сарантий, означало, что его жизнь вот-вот изменится, что он стоит на пороге величия, славы, богатства или, наоборот, — на самом краю пропасти, и ему осталось мгновение до последнего, окончательного падения после встречи с чем-то, превосходящим его возможности.

Тракезиец Валерий стал императором.

Геладикос, которому некоторые поклонялись как сыну Джада и изображали на мозаиках святых куполов, погиб в своей колеснице, когда нес на землю огонь от солнца.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Чудо-птица, сделанная из золота, —Большее чудо, чем птица или изделие…

Глава 1

Имперская почта, как и большинство гражданских служб в Сарантийской империи, после того как умер Валерий Первый и его племянник, взяв себе надлежащее новое имя, занял Золотой Трон, находилась в ведении начальника канцелярии.

Необычайно сложные почтовые маршруты пролегли в завоеванные маджритские пустыни и Эсперанью далеко на западе, вдоль длинной, вечно меняющейся границы с бассанидами на востоке и от северных глухих лесов Карша и Москава до пустынь Сорийи. Они требовали значительных вложений средств и людских ресурсов, а также частых реквизиций работников и коней в тех сельских общинах, которые удостоились сомнительной чести быть местом расположения имперских почтовых постоялых дворов.

В обязанности имперского курьера входила доставка общественной почты и придворных документов. Платили за нее умеренно, зато требовала она нескончаемых, трудных путешествий, иногда по неспокойной территории, в зависимости от настроений варваров или бассанидов в данном районе. То, что должности курьеров пользовались большим спросом и за них давали соответствующие взятки, отражало в основном те возможности, которые могли представиться через несколько лет.

Полагалось, чтобы курьеры имперской почты являлись по совместительству шпионами. Прилежный труд на этом тайном поприще в сочетании с соответствующей мздой могли обеспечить назначение прямо в службу разведки, где риск был больше, дальних поездок меньше, а вознаграждение значительно выше. Появлялся также шанс оказаться, наконец, получателем части вышеупомянутых взяток.

По мере приближения преклонного возраста переход из рядовых шпионов, скажем, в содержатели крупного почтового постоялого двора мог обеспечить безбедную старость. Особенно если у тебя хватает ума, а постоялый двор находится достаточно далеко от города, чтобы позволить себе добавлять больше воды в вино и увеличивать доход, принимая постояльцев без необходимых документов.

Короче говоря, должность курьера была удачей для человека достаточно обеспеченного, чтобы начать эту карьеру, но слишком бедного, чтобы его семья могла устроить его на более хлебное место.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});