День чёрной собаки - Панов Вадим

– Прикидывал, сумеет ли кот допрыгнуть до дерева, – ответил участковый, возвращаясь за стол.

– И что?

– Сумеет.

– Это важно?

– Наверное, нет, – честно признался Мартынов. – Я просто никак не мог понять, почему Анна Вениаминовна оставила окно открытым. А теперь понял.

– Вы очень внимательны, – похвалила полицейского старушка.

– Делаю свою работу, – пожал плечами участковый. Помолчал и повторил: – Просто делаю свою работу.

* * *

– Стоило тебе уехать – прислали предварительную информацию о видеоролике, – Колыванов начал говорить сразу, едва услышав в трубке голос Феликса. – Предварительную и сугубо техническую.

– И что там? – Вербин переложил телефон из правой руки в левую, вытащил пачку сигарет и уцепился за одну губами.

– К сожалению, ничего, – огорчил Феликса напарник. – Видео смонтировано в одном из самых распространённых редакторов из нескольких разных записей и аудиоролика. Голос изменён, причём настолько качественно, что невозможно достоверно сказать, кто читал изначальный текст – мужчина или женщина… Ну, это мы и так знали. По всей видимости, использовалась пиратская копия редактора, так что узнать владельца невозможно.

– Как видео оказалось в Сети?

– С соблюдением всех мер предосторожности. Это всё, что специалисты могут пока сказать.

– То есть Кровосос всё-таки разбирается в цифровых технологиях? – протянул Феликс, припомнив слова Анзорова и свой на них ответ.

– Или ему рассказали, как правильно заметать следы.

– И он разобрался?

– Сам говорил, что Кровосос – товарищ аккуратный и педантичный. Думаю, он разобрался.

– Задержим – определим. – Вербин понял, что разговор заканчивается, и вернул сигарету в пачку. – Звони, как ещё чего узнаешь.

– Держи телефон под рукой.

– Шутник, – проворчал Феликс, проходя во двор, где они договорились встретиться с Патрикеевым.

Вербин любил бывать во Втором морге – по-другому его практически не называли, – в старом здании по переулку Хользунова, фасад которого украшала надпись «Анатомическiй театръ». Когда-то дом на Девичьем поле предназначался для Высших женских курсов, теперь же в нём, изрядно достроенном, располагались несколько кафедр Университета имени Пирогова. В том числе – кафедра судебной медицины. Внутренний двор Медицинский университет делил с Педагогическим, и в тёплые дни Феликсу доводилось наблюдать занятное смешение студентов: из анатомического театра они выходили покурить в окровавленной одежде, а из художественного факультета – перепачканные красками. Издалека не отличить, нюансы становятся заметны только вблизи.

А в нюансах всегда скрывается главное…

Но главное для Вербина сейчас заключалось в том, что во Втором морге работал Иван Васильевич Патрикеев – пожилой опытный эксперт, дотошный и в хорошем смысле занудный. Феликс очень обрадовался, увидев его в бригаде, и чтобы побыстрее узнать результаты, позвонил и договорился о встрече.

– Ты на этот раз раньше обычного, – с улыбкой заметил эксперт, пожимая Вербину руку. – Не терпится генералом стать?

– Не терпится убийцу поймать, – отшутился Феликс. – У меня отпуск из-за него накрывается.

– И премия?

– Это уж как получится.

– Получится, получится, у тебя «висяков» мало. Но отпуск и правда не повредит… собираешься куда?

– Меня тянет к тёплому морю, а Кри – в Териберку.

– Тогда надо сейчас ехать, пока в Териберке тепло.

– В Териберке тепло, а в тамошнем море – не очень.

– Потерпишь.

Они были знакомы больше десяти лет, ещё с тех времён, когда Вербин был совсем «зелёным» стажёром, и не то чтобы дружили, но относились друг к другу по-приятельски. При этом Патрикеев с первого дня говорил Феликсу «ты» – он мало кому выкал, а Вербин – только на вы, потому что Ивану Васильевичу такое обращение нравилось. О Криденс Патрикеев знал, даже в «Небеса» заглянул однажды – и одобрил: и бар, и девушку.

– Мне из СК звонили, просили не затягивать с выдачей предварительного заключения, – вернулся к делам эксперт. – Я собирался к вечеру написать, а ты уже примчался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Я всегда впереди всех. Даже впереди СК.

– И чего ты хочешь знать?

– То, что знаете вы.

– Для этого тебе придётся сначала многому научиться.

– То есть надежды никакой?

– Абсолютно. – Они рассмеялись, но на этот раз коротко, просто обозначили смех, после чего Патрикеев стал абсолютно серьёзен: – Девчонке лет двадцать пять – тридцать, не более. Брюнетка, причём абсолютно точно не азиатка, с вероятностью девяносто процентов – славянка, но точно скажу через несколько часов.

– Я видел, что у неё отсутствуют пальцы на правой руке, – припомнил Феликс.

– И на левой – тоже, – кивнул Патрикеев. – Очень аккуратно удалены болторезом. А лицо жертвы обезображено концентрированной кислотой. И хочу сказать, что кислоты преступник не пожалел.

– Ему важно не позволить нам идентифицировать труп.

– Похоже на то, – кивнул Патрикеев. – Мы, конечно, попробуем восстановить лицо, но на быстрый результат не рассчитывай. Как и на точный – преступник поработал очень качественно, стирал не только мягкие ткани, но и лицевые кости повредил.

– Когда были нанесены травмы?

– Ты умеешь задавать правильные вопросы, – одобрил Иван Васильевич. – Все травмы нанесены посмертно – преступник уродовал жертву после убийства.

– Сексуальное насилие?

– Нет. Вообще никаких следов насилия – ни физического, ни сексуального. Однако способ убийства он выбрал затейливый.

– Обескровливание?

– Как ты догадался? – изумился Патрикеев. – Кому-то из моих звонил?

На такое поведение Иван Васильевич мог крепко обидеться, поэтому Вербин поспешил объясниться:

– Я не видел следов крови ни под плёнкой, ни в багажнике. Вот и предположил, что преступник её выкачал.

– Ты всегда был внимательным.

– Спасибо.

– Если интересуют детали, то, судя по следам на теле, преступник подвесил жертву за ноги, вскрыл сонную артерию и слил всю кровь, которая могла стечь. Не знаю, собирал он её или нет, но действовал именно так. После чего обмыл тело и вытер или высушил его. А может, вытер и высушил. И только затем упаковал в полиэтилен.

– Жёстко, – оценил Феликс. – Много времени понадобилось убийце на то, чтобы всё это сделать?

– Если он не торопился и действовал аккуратно, то часа два – два с половиной.

– Значит, у него есть надёжное убежище.

– Не только надёжное, но и хорошо оборудованное, – добавил Патрикеев. – Результаты анализов однозначно указывают на то, что перед смертью жертву не менее трёх дней держали на психотропных препаратах.

– Без сознания?

– А иначе какой смысл? – Эксперт помолчал. – На руке есть отметины, которые позволяют предположить, что жертва находилась под капельницей. Помимо препаратов ей давали питательный раствор и антикоагулянт, причём в больших дозах. Вводил через капельницу и уколами – на животе есть характерные гематомы.

– Что это?

– Гематома? Синяк по-вашему.

– Антикоагулянт, – уточнил Вербин. – Для чего его колоть?

– Это средство, препятствующие свёртываемости крови.

– Чтобы она легче стекала?

– Да.

– То есть преступник неплохо разбирается в медицине?

– Или у него есть хороший консультант.

– Которому он задавал специфические вопросы.

– Я бы сказал – весьма специфические вопросы.

– И если мы публично расскажем, что преступник делал с девушкой перед смертью, его консультант может сообразить, что его недавно спрашивали, как можно устроить подобное?

– И придёт к вам?

– Если он нормальный.

– В принципе идея рабочая, – подумав, одобрил Патрикеев. – Но при этом консультант может не прочитать ваше сообщение, или оказаться подонком, или, например, быть запуганным преступником.

– Или преступник – врач.

– Или так, – согласился эксперт. – Но это уже твоя работа – выяснить, кто по профессии преступник и кто он вообще такой. А чтобы тебе было проще, могу подбросить, точнее, напомнить, ещё один факт: на теле нет признаков насилия. Есть следы ремней, которыми жертву привязывали к кровати, скорее всего – к медицинской; есть следы верёвки – девушку подвешивали за ноги, но нет никаких следов борьбы. Из чего можно сделать вывод, что похищение было организовано с помощью препаратов.