Дети всегда правы - де Виган Дельфина

Через несколько часов допроса и нравоучений Седрик Берже отпустил парня домой. Приняв во внимание его возраст, он временно посадил его под домашний арест. Но даже если некоторые детали о перемещениях Тома и жесткий диск его компьютера еще нужно было проверить, начальник группы решил, что подросток не имеет отношения к исчезновению Кимми.

Клара потратила весь день на составление заключений и отправку улик в разные лаборатории: она очень надеялась найти следы чужого семье ДНК на игрушке Кимми, которую девочка называла Грязнушкой.

Чаще всего Клара расследовала убийства. Составление заключений занимало иногда по несколько дней. Затем нужно было найти подозреваемого, что также требовало много времени — иногда месяцы и даже годы. Смерть была отправной точкой для поисков. Смерть была фактом, констатацией: случилась трагедия, которую уже никак не исправить, даже если убийцу поймают.

В этот раз им нужно было следовать по течению: им, а не ей. Впервые в жизни Клара чувствовала себя беспомощной, обездвиженной: теперь, когда предварительные выводы были сделаны, она осталась в стороне. Ей приходилось ждать. А ждать, похоже, было нельзя. На каждом этапе расследования, с каждой новой или отметенной версией задокументрованная информация попадала к ней в руки с опозданием, и Клара ненавидела это ощущение бездействия, хотя ничего не упускала.

Теперь оперативный штаб на другом конце коридора каждые два часа собирался без нее.

К счастью, она делила кабинет с Седриком, а тот привык обо всем рассказывать Кларе: ему нравилось наблюдать за ее реакцией, выслушивать ее мнение, он охотно доверялся ее интуиции.

Поэтому каждый раз, возвращаясь с собрания, он все выкладывал.

Каждый час всплывали новые детали.

Женщина, которая утверждала, что слышала крики, оказалась глухой. И, очевидно, она не могла ничего услышать с улицы, так как привыкла смотреть телевизор на максимальной громкости. Однако из всех опрошенных двое видели, как примерно в шесть часов вечера с паркинга выехала чья-то красная машина: одна квартиросъемщица из здания А высматривала в окно сына и запомнила автомобиль, поскольку водитель явно колебался, в какую сторону повернуть. В то же время преподаватель коллежа из здания С возвращался домой с работы. Он утверждал, что ему пришлось уступить дорогу красной машине. Согласно показаниям женщины, водителем был мужчина и в машине находился один. Согласно второму свидетелю, машину вела женщина, а на заднем сиденье в детском кресле сидел ребенок. «Надо быть полицейским, чтобы понимать, что на свидетелей полагаться нельзя», — заключил Седрик фразой, которую уж слишком любил повторять. Показания ничего не давали, однако общий контекст произошедшего его успокаивал.

Просмотр записей с видеокамер у входа для пешеходов не занял много времени. Несомненно было одно: девочка там не появлялась. Если ее не удерживали где-то в жилом комплексе (чего нельзя было исключать, так как они проверили еще не все квартиры), версия с похищением на машине казалась самой очевидной.

Днем после очередного совещания Седрик заявился в кабинет несколько менее удрученным: опрос соседей начал приносить плоды. Мнения о семье Диоре расходились, по жилому комплексу гуляло множество слухов.

— Уверен, тебе это понравится, — заявил Седрик.

Клара подняла брови, выражая нетерпение.

— Похоже, Диоре живут отшельниками. Скажем так, они неохотно общаются с остальными. Поначалу они участвовали в праздниках и других междусобойчиках, организованных соседями, выпивали с ними, но со временем, по мере того как становились успешными, отдалялись. Большинство жителей комплекса купили квартиры на этапе застройки в девяностых, тогда проект представляли как элитное жилье. Два-три года назад семья Диоре приобрела студию по соседству со своей квартирой, чтобы снимать там видео. Некоторые поговаривают, будто семья не собирается оставаться в жилом комплексе надолго. Мелани превратилась в сноба, и Шатене-Малабри уже недостаточно шикарное для нее место. Кажется, они прикупили домик на юге и скоро туда переедут. Также я что-то слышал про квартирку в горах, — честное слово, народ в жилом комплексе на удивление хорошо информирован. Уже года два, как Ким и Сэм практически перестали играть с другими детьми. Их матери не нравится, что они путаются с соседями, а главное, говорят, они все свободное время посвящают съемке тех самых видео. Несколько месяцев назад пошли слухи, одновременно в Сети и в округе, что на Сэмми напали: какие-то ребята смеялись над ним, толкали, кажется, даже деньги отобрали. Конечно, Мелани все опровергла на камеру, но соседи поговаривают, будто именно потому они и сменили школу. В итоге оба ребенка уже целый год посещают частное заведение в Со. Каждый день Мелани отвозит и забирает их на машине. Некоторые также говорят, что любимица аудитории — именно Кимми, ей было два года, когда все началось, так что подписчики видели, как она растет, и с ума сходили. Похоже, она раздает больше автографов, чем брат, когда они встречаются с фанатами: те охотнее снимают селфи с Кимми, чем с Сэмми. Все это наводит на мысль, что он мог попытаться избавиться от сестры… подстроить аварию… ему всего восемь, понимаешь, некоторые на многое способны в этом возрасте. Одно точно: никто в жилом комплексе понятия не имеет, кто они такие на самом деле и что имеют со своей деятельности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

* * *

Клара вышла из участка в восемь часов вечера. Как обычно, она возвращалась домой пешком, предпочитая часовую прогулку переполненной тринадцатой линии метро. Ей нужен был свежий воздух.

Она быстро шагала, опустив голову, прокручивая в голове информацию с последнего совещания, как вдруг идущий навстречу мужчина уступил ей дорогу.

— Тебе лет сколько? — небрежно спросил он, будто обращался к маленькой девочке.

На улице иногда можно было получить странные, нелепые, иногда недвусмысленные предложения — Клара об этом знала. На некоторые из них попросту не стоило обращать внимания. Однажды какой-то мужчина с рассеянным взглядом, явно потерянный, с проблемами с психикой, остановил ее и спросил: «А где твои родители?» Или в другой раз, когда Клара на кассе пропустила вперед женщину, та ей сказала без малейшего намека на шутку: «Да вы людей прямо насквозь видите».

В подобных случаях Клара спрашивала себя: нет ли в ней чего-то, что непременно вызывает реакцию, желание отпустить комментарий, или же в подобную ситуацию может попасть кто угодно — все это воля случая.

Издалека в темноте ее можно было принять за подростка. Или за ребенка. Вблизи же прохожий видел взрослую женщину с обеспокоенным взглядом.

В тридцать три года Клара чувствовала, что застряла где-то между детством и зрелостью. Кимми Диоре было шесть. В шесть лет еще точно чувствуешь себя ребенком. Таким крошечным и хрупким. На фотографиях, которые принесли ее родители, можно было разглядеть правильные черты лица, гладкую кожу, огромные, как у героев манги, глаза. Исчезновение девочки парализовало всю полицию: в воздухе витала тревога, какое-то особое напряжение. Может, потому что большинство коллег Клары сами были родителями. Каждый из них хотя бы раз задумался: «А если бы это случилось со мной?»

Тогда Клара еще жила в Париже: она гуляла под руку с Тома, как вдруг тот спросил, не хочет ли она однажды завести семью. Именно эти слова произнес мужчина, чьей свободой — в выражениях, в движениях, в решениях — она поначалу восхищалась. И Клара улыбнулась. Но Тома настаивал, поэтому Клара ответила: нет, она не хочет заводить детей. В этом мире она, казалось, видела малейшую ловушку, каждый тупик, любую грядущую катастрофу, а семья была бы слабым местом, блажью, и она сознательно от нее отказалась. К тому же дети умирали, как и их родители, — Клара отлично об этом знала и не желала принимать в этом никакого участия. В тот день они занимались любовью в квартире, где она чувствовала себя такой сильной, независимой, однако взгляд Тома омрачился в мгновение ока. Не последовало ни упреков, ни разочарований — лишь отчуждение.