Переиграю шторм - Лариса Машкова

– Извини, не могу сейчас разговаривать, – слышит она в ответ.

– А где ты? Когда будешь?

– В университете. Буду ближе к вечеру.

– Ты же ещё не спал! – запричитала было Татьяна, но в трубке уже раздались короткие гудки.

…Таня потерянно бродит по квартире. Никакие здравые мысли и тем более хитроумные планы в её голову не приходят. «Блуждаю, как озабоченный Гамлет в потёмках замка Эльсинора. Мстить или не мстить? Дожила! Тупая хранительница очага!» – Эта мысль взрывает мозг. Волна злости вперемежку с отчаянием захлёстывает так, аж в глазах становится темно. К чёрту этот замок! К чёрту потёмки!

Она бросилась к шкафу. Распахнула его и, немного подумав, вытащила платье, достала туфли. Поспешно привычными мазками наложила макияж. Приталенный, с узкой юбкой платье-костюм цвета спелой сливы… Туфли тона платья на высокой шпильке… Лёгкий шарфик цвета точь-в-точь, как волосы… И – куда глаза глядят! На волю!

…По центральной улице города уверенной походкой шла женщина средних лет – элегантно одетая, с хорошей фигурой, стройными ногами, великолепной осанкой! Она иногда ловила на себе заинтересованные, даже восхищённые взгляды прохожих и впервые в жизни была благодарна им за это внимание.

В её памяти вдруг всплыл эпизод из далёкой-далёкой юности: студенческий показ в театральном институте. Она успешно сыграла свою роль. Сияющая от счастья, ещё в гриме она выбегает в зал и оказывается в окружении студентов. Её поздравляют, обнимают. В разгар этой феерии успеха перед ней предстаёт преподаватель по актерскому мастерству и насмешливо замечает: «Рано! Рано, Аверина, вышла за милостыней к зрителю!»

Что ж, тогда вышла рано, а вот теперь в самый раз! Любопытные взгляды прохожих она воспринимает сейчас, как аплодисменты, как крики «браво!» из зрительного зала. Ведь с каждым годом их всё меньше, а зачастую их и вовсе нет. Сейчас, сегодня, ей эта милостыня так необходима!

Но не долго Таня пребывает в состоянии триумфа. Вскоре она чувствует, как туфли на высоких шпильках предательски впиваются в стопы, а ноги наливаются ощущением тяжести. Она замедляет шаг и, стараясь не хромать, ковыляет к остановке. Что ж, пятьдесят – есть пятьдесят, хоть и без чуть-чутки.

Возвращаться приходится на троллейбусе. Вышла у сквера. Зачем-то купила пачку сигарет (опять же – вспомнила студенческую юность, когда, повинуясь моде, пыталась пристраститься к никотину). Села на скамейку, достала сигарету и… закурила. Два-три вдоха – и закружилась бедная головушка, да не как на Лёвиных качелях от любви, а как на адской карусели от тоски! Да закашлялась ещё. Фу, гадость! Сломала сигарету – и в урну её, туда же и пачку всю.

Подходит дворник, немолодой усач в брезентовом переднике. На голове – армейская фуражка без кокарды, в руках – метла.

– Обеденный перерыв? – спрашивает галантно этак.

– Какой там перерыв! Пенсионерка я, – она говорит тоном простолюдинки.

– Да ну! Это вы шутите, – понимающе улыбается усач и тут же, многозначительно подняв указательный палец, продолжает: – А-а-а!.. Я знаю, вы балерина! Да?

«Пенсионерка» качает головой.

– Нет? – удивляется дворник. – Они-то рано на пенсию идут, – и, не оставляя намерения блеснуть проницательностью, восклицает: – Тогда вы артистка! Они такие же как вы, – делает он неопределенный жест рукой, но опять не находит подтверждения. Заметно разочарованный, он продолжает говорить, мечтательно подняв глаза и опершись обеими руками о метлу:

– А знаете, я как-то был в театре… Там бархатные шторы, кресла. Всё золотом покрашено. Красиво! И люди все такие важные, нарядные… Мне так понравилось там, очень.

Таня встала и направилась по аллейке домой. Вдогонку ей донеслось:

– А вы всё-таки сходите в театр! Знаете, как там хорошо!..

4

Домой Татьяна возвратилась, не чуя ног. Единственный вывод, который она сделала, «вырвавшись из клетки», напоминал приговор: туфли на шпильках – это уже обувь на очень короткие дистанции. И впереди чудовищная старость, которая так некстати заявила о своём приближении именно сейчас, когда муж, не чуя земли под ногами, порхает на крыльях любви, а дети пребывают в переходных возрастах – каждый в своём.

А это ещё что? Она в недоумении прислонилась к стене. Лев скатал ковёр на полу и выдвинул пианино, из-за которого теперь торчал его бюст.

– И где тебя носило? – поинтересовался «бюст».

– Дышала свежим воздухом. – В голосе жены раздражение.

– Наверное, потому что в этой пыли, которую ты собрала за пианино, можно задохнуться! – наступал Лев.

– Да оставь ты уже в покое этот инструмент! – закричала Таня. – Что ты к нему привязался! То бьёшь его, то двигаешь! Чего тебе надо?

– Иди сюда! Иди, полюбуйся, – не утихал Лев.

– Да иди ты, куда подальше! – она в сердцах бросила на диван сумочку и вышла из комнаты.

Однако муж не унимался, и ей самой стало интересно, что же такое возмутительное он там обнаружил? На полу лежали: тонкая расчёска, читательский билет Стаса, какая-то квитанция, Варькина стартовая книжка по спортивным танцам – словом то, что могло нечаянно упасть за пианино в течение полугода. Конечно же, и пыль. Но отнюдь не критично.

«Ах, ты зануда грешный! Решил меня носом ткнуть. А мне только и дел было последние месяцы, как мебель двигать», – подумала она, но сделала над собой усилие, чтобы не сказать этого вслух и тем самым не ставить себя в положение жертвы, оправдываясь.

Вместо этого она как можно спокойней сказала:

– Лев, прежде тебя утомляла музейная чистота в нашей квартире (именно так ты её называл). На этот раз я решила тебя порадовать и оставила такой «оазис» специально для тебя.

– Как я счастлив, что случайно туда проник! – прорычал Лев и отправился за пылесосом.

Когда она вошла в гостиную в следующий раз, он уже двигал диван.

– Ты обедать будешь? – спросила Таня, не обращая внимания на хозяйственный пыл мужа.

– Если ты заметила, мне некогда, – как можно ехиднее ответил он.

– Передохни, драгоценный. А то пупок развяжется. И не забудь про свой радикулит, – с не менее ехидной улыбочкой «позаботилась» жена и строго добавила: – Через пять минут жду на кухне.

Пришли Варвара с Юриком.

– Мы за вещами, – торжественно объявила дочь.

Лев в это время находился на кухне и хорошо слышал разговор. Таня даже обеспокоилась: не сцепился бы он сейчас с Варькой.

– Ребята, вы вовремя! – воскликнула она бодрым голосом. – Папа как раз обедает. Присоединяйтесь.

За столом Лев вначале угрюмо молчал, затем задал свой сакраментальный вопрос:

– И на какие средства вы собираетесь жить? В том числе и снимать квартиру.

– Ну, во-первых, Юра работает поваром. – Варвара приняла независимую позу, закинув руку на спинку диванчика. – У него смены через неделю. Одну неделю он уже отработал и получил за неё зарплату. Но мы эти деньги потратили. – Варька вздернула подбородок. – В понедельник он опять выходит в смену и опять заработает.

– Пардон, а на что же вы потратили деньги, заработанные за неделю? – наигранно дружелюбно спросил Лев и многозначительно посмотрел на мать.

– Ну, сходили в клуб, в караоке. И потом Юрчик приготовил обалденные кальмары в соусе, вкусно было! Правда, мама?

– Да-да… Очень вкусно! – поспешила согласиться мама.

– Понятно, – кивнул отец. – А позвольте поинтересоваться: на какие деньги вы сейчас снимаете квартиру?

– Во-первых, бабушка дала. Но нам этого, конечно, не хватило, поэтому мы хотели у вас занять. – Варвара излучала невозмутимость. – А во-вторых, вы же, наверное, поможете мне, пока я учусь?

– Во-первых, занимают, когда есть возможность отдавать, – сказал Лев с издёвкой. – А во-вторых, я буду выдавать тебе ежемесячно сто евро. На большее не рассчитывай.

Варвара испуганно посмотрела на мать. Таня молча вышла из кухни.

В сущности, она согласилась бы ещё с тем, как рассматривает ситуацию Лев. Но форму, в которой он это делает, и тон она принять не может ни в коем случае. А что такое сто евро? Смешно! Да и Варька хороша. Ну нельзя же быть такой прямолинейной, категоричной. Себе только хуже делает!

Так и есть. Варвара выбежала вслед за мамой и разревелась.

– Он ведь нас с Юриком почти что выгнал из квартиры, – всхлипнула дочь, – да ещё почти что без денег оставляет. Теперь смотрит на меня как на амёбу!

– Варя, хватит прибедняться! – Татьяна нахмурилась и села на стул. – Сто евро – тоже деньги: почти две минимальные потребительские корзины. А уж коль скоро вы доросли до сожительства, значит, и обеспечивать себя должны сами. Здесь я не могу не согласиться с отцом.

– Ах, вот как?! – Варвара провела по лицу рукой, вытирая слёзы, размазала тушь и, проникновенно глядя в самые зрачки, сказала: – Мама, ну что же мне теперь делать? – Дочь выглядела абсолютно беззащитной, растерянной. И мама, конечно же, сдалась: