Капитан «Аль-Джезаира» - Вернер Лежер

Наконец он отодвинул кошельки в сторону и снова подошел к полке. Камилло осветил потайной ящик. В нем вплотную один к другому стояли такие же мешочки. Гравелли без ключа защелкнул дверцу сейфа и окинул помещение испытующим взглядом. Все в порядке.

* * *

Вскоре после ухода банкира покинул порт и Парвизи. Он приходил лишь затем, чтобы получить весточку об «Астре». Всеми деловыми переговорами об операциях, связанных с марсельским парусником, займутся его служащие.

Вот и получилось, что немного замешкавшемуся на судне пожилому господину на вопрос о том, где живет синьор Парвизи, ответили, что он сам был здесь и только что ушел. Господину следует пройти по таким-то и таким-то улицам, и он быстро доберется до нужного дома. А в случае чего по дороге любой мальчишка покажет, куда идти.

Путь и в самом деле был недолгим.

— Господин Ксавье де Вермон из Марселя хочет поговорить с вами, — доложил немного спустя хозяину слуга.

— Из Марселя? Я не знаю никого с таким именем. Скажи господину, что завтра я охотно уделю ему некоторое время, а сегодня — очень сожалею… Нет, подожди! Пожалуй, все-таки проси его.

Парвизи не в состоянии был заниматься сейчас повседневными делами, иначе едва ли согласился бы он говорить с этим господином де Вермоном. Но незнакомец прибыл издалека, и было бы невежливо отказывать ему. О возможной выгоде, которую можно было бы извлечь из встречи с этим французом, у купца даже и в мыслях не было. Дела для него в этот момент остались на втором плане, несравненно важнее была добрая весть о приходе «Астры» в Марсель. А разговор, наверное, будет недолгим.

Француз оказался статным пожилым господином. Ухоженный, в отлично сшитом костюме, он, несомненно, занимал солидное положение в обществе. Украшения, которые он носил, — Парвизи с одного взгляда определил это, — были настоящие и весьма недешевые и свидетельствовали о тонком вкусе их владельца. И носил он их к тому же как-то по-доброму скромно, ни в коей степени не кичась своим богатством. Четкие черты слегка вытянутого, узкого лица, высокий лоб, умный взгляд — все в нем внушало доверие. «Скорее человек искусства, чем купец, — подумал генуэзец. — Может быть, живописец, поэт. Или артист? Но что же в таком случае ему здесь нужно?»

— Господин Парвизи, — начал де Вермон после обмена приветствиями с хозяином дома, — я пришел к вам с особым поручением.

Значит, все же купец. Но что же это? Француз говорит вовсе не о торговых сделках. Слова де Вермона отдавались эхом в сердце Парвизи.

— Не скрою, это гнетет мою душу. Такое тяжелое поручение. Но я не могу и не хочу уклоняться от него, ибо исполнить его настоятельно просил меня один мой добрый друг из Малаги.

— Друг из Малаги? — удивленно спросил Парвизи. — Тогда вы, должно быть, знаете подробности о моих детях? Пожалуйста, господин де Вермон, расскажите мне обо всем. Извините отца за то, что он отвлекает вас от дела своими заботами. Зато после я целиком в вашем распоряжении, обещаю вам это!

— Как бы мне хотелось быть для вас вестником радости, — тихо сказал француз.

— А разве не так? Ах, не томите меня! Я не знаю, есть ли у вас дети, сыновья или дочери, к которым вы привязаны всем сердцем, иначе бы вы знали, что значит — хотеть услышать о них и до чего каждая минута промедления усиливает мое нетерпение. Ваши слова встревожили меня. Разумеется, я понапрасну так волнуюсь. Ведь самое главное я уже знаю от капитана парусника: «Астра» благополучно пришла в Малагу!

— Вам так и сообщили, господин Парвизи?

— Да. Я повторю по-французски: "«L'Astre» est bien arrive a Malaga. " Никаких сомнений. Ведь никакого иного толкования этих слов быть не может.

— А сказали вам это именно такими словами?

— Что это значит, господин де Вермон?

— Сообщение верное, только…

— Что «только»? Говорите же! — вскочил с кресла Парвизи.

Поднялся и француз. Положив руку на плечо итальянца, он заботливо усадил его обратно в кресло.

— Все вы, кто были в порту, стали жертвами роковой ошибки. Речь шла о французском паруснике «L'Astre», а не об итальянском судне «Астра». У кораблей с одинаковым именем был один и тот же порт назначения. И капитан безо всякого злого умысла сообщил вам то, что ему было известно.

— Значит, эта ваша «L'Astre» благополучно пришла в Малагу. А наша «Астра»? Господин Вермон, умоляю вас, скажите же, пожалуйста!

— Я специально прибыл из Марселя, чтобы вас утешить.

— Ради всего святого! — побледнел Парвизи. — Утешить! — повторил он. — Что же случилось?

— Я тоже отец. Я понимаю, что ваше сердце содрогается от неизвестности.

— С «Астрой» несчастье?

Купец с трудом выговорил эти слова, все еще продолжая надеяться на отрицательный ответ.

— Она не пришла в Малагу.

— Захва…

— Да, захвачена корсарами.

Нависла гнетущая тишина. Наконец Парвизи собрался с духом и срывающимся, глухим голосом спросил:

— Известно ли что-нибудь об участи людей?

— Возвращавшиеся домой рыбаки нашли несколько трупов.

— Мой сын? Рафаэла? Ребенок?

Француз развел руками. О молодых Парвизи он не знал ничего.

— Захвачены корсарами! Это означает — мертвы или угнаны в рабство. Все мои близкие! Уничтожен, погас мой род! За что мне такое горе?

Ксавье де Вермон с глубокой скорбью смотрел на несчастного. Какие тут найдешь слова?

— Простите меня за плохие вести, господин Парвизи. Но по желанию нашего общего испанского друга дона Педро Авиласа вы должны были получить это известие из уст глубоко сочувствующего вам человека. Я останусь в Генуе на несколько дней и полностью в вашем распоряжении, если потребуется моя помощь.

На прощание француз протянул Парвизи руку. Итальянец пожал ее, но не выпустил.

— Вы только что предложили мне свою помощь, господин де Вермон. А что, если я уже сейчас попрошу о ней? Оставайтесь у меня, будьте моим гостем. Ваши слова свидетельствуют, что вы понимаете, какой удар меня постиг, так не отвергайте же гостеприимства дома скорби. От всего сердца прошу, скажите «да»!

— Я принимаю ваше приглашение, господин Парвизи.

* * *

Большая дорожная карета выехала с Коровьего рынка и протарахтела колесами под аркой ворот Сан-Томазо. Миновав церковь Святого Духа, прокатившись вдоль опоясывающих порт верков, она оказалась вскоре в предместье Сан-Пьетро д'Арена. Здесь кучер не сдерживал уже бег своей резвой четверки. Карета с грохотом понеслась по булыжной мостовой. Теперь шум был неопасен. В городе же необходимо было остерегаться любого стука. Правда, это не очень-то удавалось, но отнюдь не по вине кучера, а из-за щербатой, скверно вымощенной дороги. Хорошо еще, что хозяину все это вроде бы не мешало.