Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев

варианте):

Среди беседы вашей шумной

Один уныл и мрачен я…

На пир раздольный и безумный

Не призывайте вы меня.

Любил и я когда-то с вами

Под звон бокалов пировать

И гармонически стихами

Пиров веселье воспевать.

Но пролетел миг упоений, —

Я радость светлую забыл,

Меня печали мрачный гений

Крылами чёрными покрыл…

Не кличьте ж вы меня с собою

Под звон бокалов пировать:

Я не хочу своей тоскою

Веселье ваше отравлять (1, 458).

«Шалости» гения

Одним из негативных итогов активного вращения молодого поэта в гусарской среде стала его первая поэма. Нет, это не «Руслан и Людмила», как подумают многие, а «знаменитая» «Тень Баркова» (знаменита она, к счастью, лишь в ограниченном кругу любителей «клубнички»).

По мнению А. Александрова[15] (что сомнительно), поэма написана Пушкиным в первый год учёбы в Царскосельском лицее, то есть когда будущей знаменитости шёл двенадцатый год жизни. Возраст очень восприимчивый ко всему, что взрослые дяди и тёти пытаются от подростков скрывать.

Но судя по названию и содержанию поэмы, лицеист Александр Пушкин был уже подготовлен к созданию «шедевра»: зная биографию фактически запрещённого поэта и терминологию похабщины. Последним обстоятельством Саша наверняка обязан любимому дяде Василию Львовичу, прогремевшему эротической поэмой «Опасный сосед».

Литератор, именем которого поэт-подросток назвал свою поэму, жил в 1732–1768 годах. Учился Иван Семёнович Барков в университете Академии наук в Петербурге, откуда был исключён за пьянство и кутежи. Затем Барков служил наборщиком в типографии и копиистом в канцелярии Академии наук (в частности, перебелял рукописи М. В. Ломоносова), исполнял обязанности академического переводчика.

Иван Семёнович подготовил первое издание на русском языке сатир Кантемира и создал свои переводы «Сатир» Горация, басен Федра, «Двустиший» Дионисия псевдо-Катона, написал свою знаменитую поэму «Лука Мудищев», сделавшую его имя нарицательным.

Прожил Барков тридцать шесть лет, на год меньше Пушкина, который через четыре десятилетия почтил его память своей поэмой. Итак, «Тень Баркова»:

Однажды зимним вечерком

В бордели на Мещанской

Сошлись с расстриженным попом

Поэт, корнет уланский,

Московский модный молодец,

Подьячий из Сената,

Да третьей гильдии купец,

Да пьяных два солдата.

Всяк пуншу осушил бокал,

Лег с блядью молодою

И на постели откачал

Горячею елдою[16].

Поп, отличавшийся сильнейшим эротизмом, вдруг потерял мужскую силу:

Как иногда поэт Хвостов,

Обиженный природой,

Во тьме полуночных часов

Корпит над хладной одой;

Пред ним несчастное дитя —

И вкривь, и вкось, и прямо

Он слово звучное, кряхтя,

Ломает в стих упрямо,

Так блядь трудилась над попом,

Но не было успеха…

Осрамившийся поп уже собрался покинуть опозоренное им ложе, как вдруг:

«Что сделалось с детиной тут?»

Спросило привиденье.

«Лишился пылкости я муд,

Елдак в изнеможенье,

Лихой предатель изменил,

Не хочет уж яриться»,

«Почто ж, ебена мать, забыл

Ты мне в беде молиться?»

«Но кто ты?» — вскрикнул Ебаков,

Вздрогнув от удивленья.

«Твой друг, твой гений, я — Барков»,

Вещало привиденье.

Поп, поражённый страхом, как сноп, свалился к порткам привидения, которое милостиво изрекло:

«Ты видишь, — продолжил Барков,

Я вмиг тебя избавил.

Но слушай: изо всех певцов

Никто меня не славил.

Никто! Так мать же их в пизду!

Хвалы мне их не нужны!

Лишь от тебя услуги жду:

Пиши в часы досужны!

Возьми задорный мой гудок,

Играй во что попало;

Вот звонки струны, вот смычок,

Ума в тебе не мало».

И стал поэтом Ебаков,

Ебет и припевает,

Гласит везде: «Велик Барков!»

Везде затейливой пиит

Поет свои куплеты,

И всякий божий день твердит

Баркова он советы.

И бабы и хуиный пол

Дрожа ему внимали,

И даже перед ним подол

Девчонки подымали…

Начинающий поэт не случайно сделал оплошавшего попа певцом Баркова. И в его время, и позже упоминать о родоначальнике русской теневой словесности считалось неприличным. Пушкин имел на этот счёт противоположное мнение и придерживался его всю жизнь, создав ещё поэму «Гавриилиада» и сказку «Царь Никита и сорок его дочерей». Александр Сергеевич предвещал широкую известность творчеству Баркова в самом недалёком времени:

— Барков — это одно из знаменитейших лиц в русской литературе; стихотворения его в ближайшем будущем получат огромное значение. Для меня нет сомнения, что первые книги, которые выйдут без цензуры, будет полное собрание сочинений стихотворений Баркова.

Чрезвычайный эротизм Пушкина рано проявился в его отношениях к лицам противоположного пола и стал мощнейшим двигателем его поэтического дарования.

«Подруга возраста златого»

В жизни Пушкина было много женщин, любимым он посвящал стихи. Автор сборника «Я вас любил…» Н. В. Забабурова насчитала таковых сорок девять. Первой среди них стала Соня Сушкова, пробудившая в душе юного поэта осознанное любовное чувство. В проекте автобиографии Александр Сергеевич сделал важную для него пометку — «ранняя любовь».

Действительно, Саше шёл тогда шестой год, а Сонечке — пятый. Встречались они на детских танцевальных вечерах в домах князей Трубецких, Бутурлиных и в доме родителей Сони. По четвергам детей возили на балы известного танцмейстера Иогеля. Невольные (но желанные) «свидания» детей продолжались шесть лет, до отъезда подростка в Петербург. Больше они не встречались. Но «ранняя любовь» поэта не стала проходным эпизодом в его жизни. В шестнадцать лет, вспоминая детство, он писал:

Брели по розам дни мои;

В невинной ясности сердечной

Не знал мучений я любви,

Но быстро день за днём умчался;

Где ж детства ранние следы?

Прелестный возраст миновался,

Увяли первые цветы!

Уж сердце в радости не бьётся

При милом виде мотылька,

Что в воздухе кружит и вьётся

С дыханьем тихим ветерка,

И в беспокойстве непонятном

Пылаю, тлею, кровь горит,

И всё языком, сердцу внятным,

О нежной страсти говорит…

Подруга возраста златого,

Подруга красных детских лет,

Тебя ли вижу, взоров свет,

Друг сердца, милая Сушкова?

Везде