Трое с десятой тысячи - Ежи Брошкевич

Это было великолепное зрелище. Можно было подумать, что просто смотришь инструкционный фильм для боевых пилотов, которые из столетия в столетие очищали коммуникационные пути от метеоритных лавин, охраняли планеты и спутники от неожиданностей, которые несут блуждающие в бесконечности метеоритные потоки.

Но вдруг Бета резко отскочила в сторону и тотчас же выстрелила полной очередью. Что-то было не в порядке. Метеоритная река разгорелась, как огромный огненный столб, и Бета оказалась рядом с Альфой.

Ещё одна очередь, и ещё одна, и… вдруг Бета резко прыгнула назад — раз, второй, третий. Было видно, что космолёт вынужден производить быстрые, как мысль, прыжки. Видимо, ему угрожал ряд убийственных ударов. Защищаться от них можно было только длинными очередями позитронных залпов.

И боезапас исчерпался! Теперь в ловушке Чёрной Реки оказались оба космолёта. И, самое страшное, секунду спустя беспокойный голос Разведчика прервал мёртвое молчание смотрящих на эту сцену людей:

— Внимание, внимание! Бета теряет связь! Бета теряет связь!

— Что! Миллиард парсеков!!! — бешено выругался Антонов. — Что там ещё со связью?

— Подозреваю, — сказала Долорес, — что у Реки есть какие-то особые свойства, которые…

— Наверняка, — прервал её Назим. Он хотел ещё что-то добавить, но умолк.

Умолк, потому что в это время Алька подошла вплотную к экрану, к тому самому месту, на котором перед этим стоял Ион. Потом она протянула руку в сторону Антонова.

— Говори, — сказала она. — Говори, что теперь?

Но прежде чем Майк успел ответить, к Альке подбежал её брат.

— Теперь наша очередь, Алька, — сказал он. Антонов ахнул от изумления.

— Догадались? — спросил он.

— Да, — сказал Ион. — Я тоже. Шансы Беты были слишком малы. Единственный, кто может их спасти, — это тот, кто с первой минуты тревоги летит им на помощь: Разведчик и мы.

— Это так? — спросила Алька.

— Да, — в один голос ответили Майк Антонов и Назим Шумеро.

— Говорите, что делать?! — потребовала Алька.

Сигнал тревоги уже достиг земли и вскоре должен был дойти до сферы Меркурия и околосолнечных станций.

Итак, о несчастье на Разведчике уже знало большинство человечества. Прошло всего несколько минут, и везде, где только находились люди, стало известно о катастрофе на Десятой Тысяче.

Основной закон космоса, установленный ещё в начале эры, говорил: «Никто не остаётся один на один с космосом». Люди были верны этому закону. А думать о катастрофе значило прежде всего думать о том, как помочь.

Так оно и было.

Самые выдающиеся учёные мира, самые известные боевые пилоты, самые опытные космонавты думали о том, как спасти отважных исследователей, затерявшихся в метеоритной реке.

В миллионах человеческих домов люди направляли свои мысли к попавшим в катастрофу в секторе Десятой Тысячи. Миллиарды телеэкранов передавали волнующие отчёты о захвате космолётов Рекой (позже её назвали Чёрная Река). Без преувеличения можно сказать, что с той минуты, когда тревожная весть с Разведчика дошла до человечества, большая его часть посвящала людям с Десятой Тысячи все свои чувства и мысли.

И в то же время одно лишь было бесспорно, и это понимали почти все. Об этом говорили электронные машины. Это повторяли люди. Думали об этом и те, которых Чёрная Река несла в неведомую пустоту Вселенной. А именно: единственные люди, у которых есть хоть какие-то шансы спасти оба космолёта, — это те, кто сейчас находится на Разведчике. Иначе говоря: Ион Согго, четырнадцатилетний мальчик, родившийся в столице Сатурна Аккре, и близнецы с Земли — Алик и Алька Рой.

Понятно, что в мировую систему связи не включали изображения Центрального Зала Разведчика, в котором находились эти трое. Однако за ними напряжённо наблюдали на своих экранах несколько тысяч специалистов, призванных в штаб спасательной операции. Потому что, независимо от добровольных заявок со всех спутников и планет, именно они были теми, которых вызвали, чтобы обдумать наилучший путь спасения.

И вот ещё что. Когда Алька спросила: «Что мы должны делать?» — и когда ребята втроём подошли к экрану, глядя на Антонова в ожидании приказа, мысли огромного большинства людей совпали.

А выглядели эти мысли примерно так: «Я гордился бы (или я гордилась бы), если б это были мои дети».

Антонов наклонил к Альке своё прекрасное чёрное лицо и откинул падающую на лоб прядь волос.

— Я гордился бы, — сказал он басом, звучавшим, как растревоженный набат, — если бы вы были моими детьми.

У Альки заблестели глаза.

— Прости, — сказала она. — Но я спросила: что мы должны теперь делать? Почему ты не отвечаешь?

Антонов наклонился так низко, что прядь волос опять упала ему на глаза.

— Простите, — сказал он. — Но я имел право посвятить ещё минуту этим, может быть, излишним похвалам. У нас ещё есть довольно солидный запас времени, прежде чем Разведчик догонит Реку и вы сможете приступить к операции.

— Какой запас? — спросил Ион.

— Сто пятьдесят шесть минут, — с улыбкой ответила Долорес. — Позвольте сказать вам, что я тоже гордилась бы, если б…

Алька охнула так, что Долорес оборвала фразу на полуслове, а улыбка застыла у неё на губах. Но Алька тут же попросила прощения.

— Прости, — сказала она. — Я веду себя как ребёнок. Но я действительно волнуюсь. Ведь я…

Она не докончила.

Что она хотела сказать? Специалисты, наблюдавшие эту сцену, в девяноста случаях из ста дали такое продолжение: «Ведь я… очень люблю Чандру и Яна». Остальные утверждали, что должно было прозвучать так: «Ведь я… очень сильно люблю Чандру и Яна».

Но Алька не была бы Алькой, если б она говорила вслух такие слова. Она только потёрла ладонью лоб отчаянным, жалобным жестом.

— Майк, — сказал Ион. — Мы, конечно, очень гордимся тем, что вы очень гордились бы, если бы… и так далее. Но только нам больше всего хочется выяснить наши возможности и узнать наконец, что нам предстоит делать.

В этот момент в командном пункте Базы, где находились Майк и Долорес, послышались два мощных удара гонга: этот сигнал означал, что супермозг Базы выполнил полученное задание.

— Ты спросил в самое время, — сказал Назим.

Майк повернулся к Альке с улыбкой:

— Видишь, милая? — сказал он. — Мы не так уж виноваты, как вам казалось. Просто мы тоже ждали… его.

Тут он кивнул в сторону зелёного огонька. Это был глаз супермозга, который с добродушным удовлетворением и чувством хорошо исполненного долга мигал им своим зелёным зрачком.

* * *

— Итак, — сказал глубоким басом Майк, — внимание.

У Иона на мгновение мелькнула мысль, что когда бы и что бы ни пришлось ему в жизни ещё пережить — если ему вообще удастся пережить этот день, — именно с этой минуты начинается нечто совершенно новое в его жизни.

Антонов говорил:

— Программа действия, которую вы сейчас услышите, является результатом работы восьми тысяч сотрудников Базы. С первой минуты тревоги на Разведчике они ввели в супермозг Тритона целый ряд предположений. Супермозг сделал выбор, чтобы найти лучшее из лучших.

— Вы должны знать, — сказал Назим, — что в этой программе учтены также предложения, переданные добровольцами со всех планет и спутников Солнечной системы. Около ста миллионов.

— Благодарим, — сказали близнецы.

— Пользуюсь случаем, — сказала Долорес, — и сообщаю, что вы получили в несколько раз больше приветствий.

— Благодарим, — сказали близнецы, Ион и Робик.

Майк Антонов продолжал:

— Вы задали вопрос: что делать?

Тут он повернулся к светящемуся глазу супермозга:

— Алло, супер, дай-ка нам схему.

Супер молча спроецировал самую простую и наиболее понятную схему места катастрофы. Это была обычная белая карта неба с нанесённой на неё информацией. Карта неба, видимого из сектора Десятой Тысячи.

На фоне этой карты супер прочертил длинную, чёрную, толстую полосу, которая роем своих чёрных точек окружала две светлые микроскопические чёрточки.

— Вот, — сказал Майк. — Так в общих чертах выглядит положение. — Он показал на тёмную полосу. — Это Чёрная Река. Самый большой и быстрый из всех известных до сих пор метеоритных потоков, которые когда-либо входили в пределы нашей системы. Она состоит из метеоритов диаметром от пятисот метров до десяти километров. Местами наблюдаются лавины очень мелких метеоритов с большей плотностью распределения. — Тут он повернулся к слушающим. — Однако существует во всём этом один непонятный и очень тревожный факт. Река создаёт помехи в связи. Она искажает радио — и телевизионные волны и если даже пропускает их, то с такими нарушениями, что они становятся совершенно непонятными. Альфа и Бета все ещё пытаются связаться и с вами и с нами, но, к сожалению, безрезультатно. Слова превращаются в шумы, изображения — в мигание.

— Они… живы? — спросил Алик.