Пиявки - Вероника Богданова

подскажу, стоит ли напрягать из-за него свою душу. – Динка, похоже, вовсе не шутила.

И вдруг Эльвира почувствовала ноющую боль где-то внутри, возле сердца. Боль и пустоту. Эту пустоту срочно захотелось заполнить, потому что с ней внутри невозможно было ни жить, ни дышать. Неужели вот так и влюбляются?

«Элка, остановись! Мама опять скажет тебе: поздравляю, дочка, очередной кобель с блядскими глазами, – и будет права! А почему, собственно, нужно останавливаться? Ведь не замуж же за Савельева она собралась. Вряд ли этот мужчина уйдёт из семьи ради очередной пассии. Вот ты и докатилась, Элечка: уже сама называешь себя „очередной пассией“. Нравится? Вот то-то же…»

– Я уступаю его тебе. И спасибо за заботу о моей душе, – запоздало откликнулась Эльвира. Дина её уже не слушала: занавес пополз в стороны и вверх, открывая ярко освещённую сцену. Журналисты включили диктофоны и приготовились к работе.

Конгресс начался.

А вечером для прессы был устроен специальный банкет в ресторане гостиницы «Центральная». В баре по соседству Эльвира сразу заметила Антона, присевшего возле стойки и потягивающего какой-то напиток из высокого бокала. Он был в джинсах и светлом мягком пуловере, очень подходящем к его глазам. Мужчина скользил взглядом по посетителям ресторана, стараясь казаться равнодушным. Это ему вполне удавалось: хороший политик умеет играть лучше среднего актёра.

Эльвира скользила в медленном танце в паре со столичным тележурналистом, обладающим фигурой профессионального спортсмена и лицом усталого плейбоя. Они о чём-то лениво беседовали, ладонь парня лежала чуть ниже, чем следовало (во всяком случае, так показалось Савельеву), и Эльвира выглядела совсем не такой, как в поезде. Джинсы и свитер сменило маленькое строгое платье, следы усталости на лице молодой женщины скрыл лёгкий макияж. И вообще, в её облике появилась возбуждающая раскрепощенность, – словно свет, исходящий из её глаз, удивительным образом распространился на всё её существо.

Антон понял, что мучительно хочет оказаться на месте танцующего с Карелиной столичного хлыща. Хочет держать Элку в объятьях на глазах у всех, ведь танец – это своеобразная прелюдия к обладанию женщиной.

Кто-то коснулся плеча Савельева сзади. Антон Павлович невольно вздрогнул и обернулся. За спиной, улыбаясь, стояла молоденькая дама восточного типа, высокая и очень худая, с геометрически строгим иссиня-чёрным каре, маскирующим широкие скулы и открывающим бесконечную шею.

– Любуетесь? – сказала незнакомка. Савельев попробовал разобраться в себе: хочет ли он говорить с ней?

– Здесь довольно скучно, вы не находите? – настойчиво продолжала атаковать восточная чаровница, и Антон сдался:

– Это зависит от того, для чего вы здесь.

– Я, как и все мы, приехавшие сюда, озабочена демографическими вопросами. Особенно мне нравятся конкретные методы их решения. – Девушка балансировала на грани приличия, и Савельев видел, что ей явно нравится дразнить незнакомого мужчину, вызывая его на откровенный флирт.

– И я кажусь вам подходящим объектом для этих целей? – усмехнулся Антон Павлович, принимая правила предложенной дамой восхитительной древней игры, которую испокон веков вели между собой мужчина и женщина.

Он долгим, оценивающим взглядом оглядел нечаянную собеседницу, на некоторое время упустив из виду Эльвиру. Хотел бы он знать, чем закончится сегодняшний вечер!

– А вы живете в этой гостинице? Хотела бы я посмотреть, в каких условиях поселили «белых» людей! – с оттенком наигранной зависти в голосе протянула лукавая брюнетка. Савельеву ничего не оставалось, как пригласить её в номер. Отказывать даме было не в его правилах.

– Кстати, меня зовут Дина. А можно я возьму с собой подругу? – Девица грациозно развернулась в сторону банкетного зала, и Антон вдруг понял, кого намеревалась позвать нахальная гостья.

Через несколько секунд он повёл Дину и Эльвиру в свой одноместный номер на четвёртом этаже. От обеих женщин исходила сумасшедшая энергетика, заставляющая даже такого профессионального соблазнителя, как Савельев, заметно нервничать. Антон почувствовал себя вершиной заколдованного Бермудского треугольника. Обстановка накалилась до предела…

11

Инициатива Дины напугала Эльвиру. Вовсе не таким Карелина представляла себе путь в номер Савельева: словно с её чувств безжалостно сорвали спасительные покровы тайны, выставив их напоказ. «В крайнем случае я уйду, а Дина пусть делает что хочет. Заодно освободит меня от этой странной влюблённости, которая мне вовсе ни к чему», – решила для себя Эльвира, переступив порог небольшого уютного номера, напоминающего скорее настоящую квартирку, чем безликое казённое жильё.

Естественно, главную роль в обстановке играла шикарная кровать, накрытая пледом медового цвета. На столике высился изящный хрустальный графин в окружении стаканчиков, в углу едва слышно урчал холодильник, на приземистой тумбочке стоял небольшой телевизор. Окно было полностью скрыто богатыми разноуровневыми шторами в тон покрывалу, звук шагов гостей скрадывал золотистый ковёр.

Дина скинула лодочки на умопомрачительных по высоте и тонкости шпильках и забралась в округлое кресло, поджав ноги. Взгляд Савельева невольно задержался на её точёных коленках, явно специально выставленных напоказ. Эльвира же скромно опустилась на стул, и только вспыхнувший на её скулах лихорадочный румянец выдавал её волнение. Женщины выжидающе уставились на хозяина номера, предоставив ему полное право распоряжаться ситуацией.

– Может, вина? – предложил Антон, извлекая из холодильника «обязательный запас джентльмена»: фрукты, конфеты, бутылку мартини.

– Не откажемся. – Дина отвечала за двоих, а Эльвира за всё время не проронила ни слова. Она чувствовала себя лишней в этой двусмысленной ситуации, её будоражила одна-единственная мысль: зачем Дина так поступила? Ведь, если бы она не позвала с собой её, Элку, Антон преспокойно увёл бы Динку одну в этот номер и в очередной раз подтвердил бы свою репутацию сексуального гиганта, переспав с заезжей журналисточкой.

«Ну почему всё так глупо получилось? Сначала этот облезлый Чарский со своими проблемами, потом Антон с каким-то непонятным предубеждением против „дорожной пошлости“. Надо было закончить всё прямо в вагоне! Секс значит секс, нельзя было позволять себе увлечься этим мужчиной. Тебе была известна репутация этого человека, и ты проигнорировала голос разума. Чего же ты хочешь теперь? Уходи, пусть Дина развлекается! Развлекается с твоим мужчиной!..»

Эльвира очнулась от самоуничижительных мыслей, с удивлением обнаружив в собственной руке наполовину опустошённый бокал мартини. Динка стояла у входа в номер и о чём-то торопливо трещала по мобильнику, раздосадованно поглядывая на часы. Потом она «дико извинилась», подмигнула Элке и выпорхнула за