Дети Древнего Бога - Джон Байлс

Две школьницы обогнали ее, поглощенные своим разговором. Возможно, удача сопутствовала ей, или судьба вела ее, а может быть журналистский инстинкт, но Мегуми услышала их разговор.

— Представляешь, он новый пилот этого огромного робота.

— Мне все еще не верится.

— Он кажется таким странным.

— Нет. Просто спокойный.

— Не такой таинственный, как другой пилот.

"Пилот? Не может быть? Эти школьницы знают пилота", — удивленно подумала Мегуми. Она быстро подошла к ним, подавая знак рукой.

— Извините меня! Я Мегуми Канзама, репортер Japan Today. Можно задать вам несколько вопросов?

Не видимая никем маленькая камера навела свой объектив…

* * *

— Кто она?

— Мегуми Канзама, репортер Japan Today. Она присутствовала на пресс-конференции, — ответил Фуюцуки.

— Хм, — Гендо внимательно разглядывал изображение женщины на экране монитора. Его лицо оставалось бесстрастным.

— Проследи за ней. Сомневаюсь, что она найдет что-то важное. Но осторожность прежде всего.

* * *

Макото сидел в баре, поглощая пиво кружка за кружкой, как будто задался целью истребить все запасы пива в округе. Сегодня у него был выходной, но это не играло большой роли. Он мог напиться вдрызг и пройтись, и при этом пройтись не шатаясь, будто вовсе не пьян. Или поведать первому встречному о своей личной жизни.

По правде говоря, сейчас он этим и занимался.

Его исповедником была прекраснейшая из женщин, словно сошедшая с обложки журнала. Высокая, гибкая блондинка, чьи груди были результатом пластической хирургии, магии или божьего благословения. Они почти безупречны. Но Макото был уже слишком пьян, чтобы оценить открывающееся перед ним зрелище по достоинству, хотя пялился много. Она приятно проводила время, поглядывая на его мерцающими голубыми глазами, и мило улыбалась, потягивая то же самое пиво, что пил он. Они уютно устроились за столом в глубине бара под названием "Пивоваренный завод Токио-3". Не очень хорошее название для бара, но большинство завсегдатаев привлекала вывеска, оформленная в стиле старого Токио.

— Я люблю ее, люблю… но не знаю, что делать. Она такая красивая, но она мой босс, и, возможно, мне светят неприятности на работе. И еще мне кажется, есть кто-то другой, кого она любит. Но у нее такая замечательная задница, а в свободное от работы время она одевается так, что голову теряешь.

На мгновение он задумался.

— Забыл, как тебя зовут?

— Акане. Акане Тошиба. А как зовут женщину, которую ты так сильно любишь?

— Мисато. Мисато Кусанаги. Кобачи. Кацуники. Кацугари? Кацусон. Кицураги?

Кацураги? Хм… Если добавить К, то она получит большие…

Акане рассмеялась.

— А ты не такой туповатый, когда выпьешь.

Он кивнул в ответ.

— Я просто трус. Но она хороший командир. Ей даже поручили работу с…

Акане наклонилась вперед, открывая замечательный вид на свои груди, заставившие бы мужчин позабыть обо всем.

— Тебе не нравятся некоторые из твоих сослуживцев? Я знаю, временами это так невыносимо.

— Судьба мира в руках двоих детей. От одного в дрожь бросает, другой, похоже… ничего, спокойный. Его собственный отец совсем не обращает на него внимания. Не понимаю, почему мы разрешаем детям управлять этими штуками. Ну, я хочу сказать, что знаю кое-что, но… — он сделал большой глоток пива, — Эй, бармен! Пива!

— Так почему они используют детей в качестве пилотов?

Он подозрительно огляделся, заглянул под стул, затем в кружку, разыскивая там шпионов.

— Похоже, нужно иметь определенные гены и все такое. Я сижу на контроле, а вот доктор Акаги, наверное, единственная знает все. Все что мне известно — все три пилота одного возраста.

Она прищурилась.

— Ты говорил о двух.

— Никогда не видел третьего пилота. Он в другой стране. — Макото посмотрел на бармена, — Эй, ПИВА!

Получив свое пиво, он выпил его одним залпом. Затем встал, слегка пошатываясь.

— Пора домой. Посмотрим, в состоянии ли я дойти.

— Я помогу, — сказала она, улыбнувшись.

* * *

Леса вокруг Токио-3 были практически безлюдны. Невзирая на это, старый дом, остаток давно минувших дней, все еще влачил свое существование. Он был построен во времена великой свободы и процветания, и задумывался как летний домик.

Но произошел Второй Удар, и его владелец погиб. Правительство забрало землю, но не уничтожило дом. Со временем о нем забыли, и он постепенно разрушался и ветшал.

Другие нашли ему применение. Маленькие посыльные приходили и уходили, невидимые большинству людей. Неважно, что крысы не могли починить прохудившуюся крышу и подключить электричество. И им было все равно, что в брошенном доме не было для них никакой еды кроме плакатов и краски.

Если бы пролетающий в небе наблюдатель глянул вниз, он увидел бы огромное число ракитника, оплетающего крыльцо дома, и рядом с домом разбитую «тойоту», обычный черный фургон и странного вида машину. Возможно, он обратил бы свое внимание на глубокие борозды от колес, показывающие, что четвертая машина уехала отсюда на большой скорости некоторое время назад. В конце концов, хорошо осведомленный и остроглазый наблюдатель мог бы определить даже модель машины, стоящей рядом с домом.

На самом деле, в небе всегда что-то болталось. Второй удар никак не повлиял на спутники-шпионы, вращающиеся вокруг Земли. Но они имели три недостатка. Во-первых, вы не можете через них слышать. Во-вторых, спутники полезны, когда наблюдатель заинтересован в этом. Например, какое дело Франции до маленького японского домика, затерянного где-то в лесу. И последняя причина, спутники постоянно движутся или периодически выходят из строя.

В результате никто не удосужился заметить крысу, кроме женщины с короткими рыжими волосами. Подобрав крысу и поцеловав ее в нос, она осторожно засунула ее за пазуху.

Женщина выглядела безвредной, но большинство опасностей для человечества выглядят безвредно, пока не становится слишком поздно.

Она неторопливо прогуливалась вокруг дома, держа крысу за пазухой, что-то говоря ей и внимательно прислушиваясь к ее ответам.

Возможно, грядет время самого огромного опустошения со времен черной чумы, причиной которого снова станут крысы, хоть и косвенно.

* * *

— I want to rule the world, — прочитал предложение один из учеников, остальные хором повторили за ним. Шел урок английского языка, и Синдзи изнывал от скуки, как и большинство учеников в классе. Он не понимал, что полезного можно вынести из таких уроков, кроме как научиться говорить хором.

Мысли Синдзи текли вяло и неторопливо. Он размышлял о вчерашних тестах.