Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

Королева Хродехильда, вдова великого короля Хлодвига из династии Меровингов, одним своим присутствием придала бы королевского величия и свинарнику. Что, кстати, было весьма уместно, поскольку хлева и коровники того, что явно было хутором и ничем иным, находились совсем близко от той комнаты, куда ввели герцога и его спутников. То была просторная, длинная зала, отчасти сохранившая строгое достоинство изначально римского образца; мозаичный пол радовал мастерством исполнения, настенные гобелены ярких цветов ныне изысканно поблекли, а в четвертой стене, ничем не завешенной, был проделан ряд арок, что выходили на внутренний двор, являя взору кадки с цветами, апельсиновые деревья, пестреющие плодами и бутонами, и прелестный фонтан. Спальни и комнаты для гостей располагались по двум другим сторонам дворика, а четвертая открывалась на зеленый пастбищный склон, сбегавший к реке. За гостевыми комнатами размещались кухни и помещения для слуг, и только узкая полоска садика и плодовых деревьев отделяла от королевских покоев конюшни, коровники и амбары большого, процветающего хозяйства.

Дворец и впрямь был усадьбой, но не только; как большинство жилищ франкской знати, то было единое целое, селение в миниатюре, самодостаточное как в дни мира, так и войны. Апрельские ветра вместе с запахами конюшни и хлева, вместе с мычанием коров и неумолчным кудахтаньем домашней птицы несли с собою и иные звуки: звон кузнечного молота, иной по тону лязг оружейной мастерской, перестук ткацкого станка, смех и перекликающиеся голоса женщин, занятых у реки стиркой.

Но в самом чертоге царил если не строгий этикет, то благоговейная тишина. В конце зала, в центре небольшого возвышения, красовался королевский трон. Рядом стояли десятка два мужчин и две женщины, обе в темных монашеских одеяниях. Мужчины, со всей очевидностью, по большей части были воинами: в кожаных доспехах с железными пластинами, с поясами и браслетами, украшенными драгоценными камнями, и все до единого — высокие синеглазые, со светлыми волосами по плечи и длинными усами. На заднем плане дожидались еще двое: один — в облачении священника, лицо скрыто под капюшоном, другой — высокий темноволосый юноша; серебряная цепь на шее, верно, означала какую-то дворцовую должность.

Сама королева стояла у одной из арок, с мечом в руке, поворачивая лезвие так и эдак под солнцем, и, наклонившись совсем близко, оценивала прямизну и большим пальцем пробовала острие. Еще один человек, судя по одежде — раб, в кожаном переднике и наручах кузнеца, держался рядом, видимо ожидая приговора своему творению. Дворецкий объявил о прибытии гостей, королева подняла взгляд и обернулась, одним движением перебросив меч мастеру. Клинок, звякнув, ударился о бляшки на крепкой коже и соскользнул на пол. Раб, проворно увернувшись, поймал меч, падающий в каком-нибудь дюйме от его ноги. Он взвесил клинок на руке, усмехнулся, глядя на потрясенное личико Алисы, и зашагал через внутренний двор к воротам, за которыми, надо думать, располагались мастерские.

— Милорд герцог. — Королева даже не оглянулась посмотреть, куда упал меч. — А это ваша дочь, леди Алиса? Добро пожаловать в наше королевство.

Снаружи, у одной из арок, там, где весеннее солнце согревало каменные плиты внутреннего дворика, стояли кресла. Королева повела гостей туда. Подоспевший слуга внес блюдо с каким-то аппетитным печевом и кувшин с вином, бледно-золотистым на цвет и восхитительно благоухающим цветами. Алиса, присев на табуреточку у кресла отца, потягивала напиток, прислушивалась к обмену любезностями, наблюдала за белыми голубями, что, воркуя, важно прохаживались по крышам, и гадала про себя: неужто это паломничество, под стать иерусалимским, пойдет на пользу (хотелось бы верить!) ее душе, но никоим образом не уму и не телу? Ах, если бы друзья ее отца не были все как на подбор глубокими стариками да старухами!

Королеве, которая детскому взгляду неизбежно казалась «старухой», до пятидесяти недоставало какого-нибудь года-двух. В девичестве она, должно быть, отличалась красотой и статью; нетрудно было вообразить себе облик, исполненный гордости и жизненной силы, и неотрывный взгляд синих глаз, и прямую осанку. Ныне она казалась тонкой и сухощавой, забота испещрила нежную кожу морщинами, заволокла глаза усталостью. Волосы ее скрывала вуаль, а платье было из темной ткани, где-то между коричневым и зеленым. Для королевы подобное одеяние казалось простым, почти монашеским, зато на поясе сверкала золотая пряжка великолепной работы, а на груди, на золотой цепочке, покачивался украшенный драгоценными каменьями крест. Из-под темного платья выглядывали туфельки из мягкой, бронзового цвета лайки. Возможно, облачение и походило на монашеское, однако производило впечатление сдержанной элегантности, а жизненной силы и гордости с годами в королеве ничуть не убавилось.

Но Алиса ничего этого не заметила. Ах, если бы, думала девочка, если бы только хозяйка была помоложе: юная королева с детьми, Алисиными ровесниками…

В это самое мгновение, словно мысль Алисы обернулась загаданным желанием, какой-то мальчик взбежал по склону от реки и вихрем ворвался во двор. За ним с трудом поспевала краснолицая женщина, встревоженно выкликая его имя.

— Теодо! Принц Теодо! Теодовальд! А ну вернитесь! У вашей бабушки гости, вы же знаете, что вам следует оставаться со мной!

Завидев королеву, женщина смущенно умолкла. Она застыла как вкопанная и присела в реверансе, а мальчишка, не обращая на нее ни малейшего внимания, с хохотом помчался было к королеве, но тут, заметив Алису и герцога, остановился и с завидным самообладанием, пусть и слегка запыхавшись, раскланялся с гостями.

Женщина, надо думать няня мальчика, снова присела до земли, что-то пролепетала и поспешно ретировалась. Ни королева, ни мальчик даже не обернулись в ее сторону. Похоже, Меровинги не слишком-то балуют низших своим вниманием, подумала про себя Алиса.

— Мой внук.

В голосе королевы слышалась гордость и еще некая совсем новая нотка: кажется, Хродехильда души не чаяла в мальчике. Он был помладше Алисы, лет шести-семи, однако для своего возраста достаточно высок. Волосы его, такие же светлые, как у остальных мужчин, отросли длинными, почти до пояса. И это, и чистая, нежная кожа, и синие глаза, и пухлые детские губы, возможно, сделали бы его похожим на девочку, если бы не высокомерная посадка головы и чуть упрямая линия скул. Мальчик доверчиво подошел прямо к бабушке, а та легонько дотронулась до плеча внука и пропустила сквозь пальцы длинную прядь волос.

— Я так понимаю, это и есть старшенький вашего сына, короля Хлодомера? — проговорил герцог Ансерус, улыбаясь мальчику. — Славный отрок, и уж совсем большой вырос! Вам есть чем гордиться. У него ведь и брат есть, кажется, несколькими годами младше? Они оба сейчас здесь, с вами?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});