Это «Секрет»? Игра в «Битлз» - Сергей Миров

«Саунд-продюсер». Человек, который создает особый фирменный стиль звучания группы, обычно на записи альбома. Вначале у «Секрета» это был Панкер, потом Александр Кутиков, в усеченном «Секрете» этим не занимался практически никто, а сейчас все функции саунд-продюсера легли на гитариста и аранжировщика максовского «Хиппобэнда», Володю Густова.

«Директор». Человек, решающий базовые финансовые, юридические и административные вопросы. Конечно, это Сергей Александров, потом функцию директора разделили Забл и Фома, недолго и неславно на этом поле повоевал Александр Македонский, затем Марат Хайрутдинов, а сейчас, опять-таки, хиппобэндовский басист Юра Гурьев.

«Администратор». В советское время так называли директора, но сегодня это отдельная функция. Выделяется она из директорской у активно гастролирующих коллективов в том случае, если самому директору заниматься мелочами просто лень. Помимо нее отдельные богатые «понтярщики» выделяют понятия «бригадир» – человек, отвечающий за ситуацию на концертной площадке, «роуд-менеджер» – фигура, занимающаяся переездами и перелетами «звезд», а также их комфортом в этом процессе. Бывает еще и отдельный «квартирьер», то есть тот, кто расселяет звезд по гостиничным номерам и контролирует их бытовой райдер.

Термин «промоутер» у нас еще не окончательно сформировался. На Западе этим словом обозначается человек, продвигающий творчество звезды в СМИ, но у нас этим обычно занимаются пресс-агенты и PR-менеджеры, а промоутера нередко путают с импрессарио: человеком, организующим гастрольные туры.

«Меценат», «спонсор» и «инвестор» – чаще всего это просто богатые люди, ну… о-очень любящие творчество «звезды» и с удовольствием тратящие на него свои кровные деньги. Либо – просто из куража и для собственного кайфа, либо имея некие меркантильно-имиджевые цели. Но в условиях нашей действительности все это обычно совмещается. Андрей Макаревич, например, этих людей называет скромно и значительно: наши друзья.

Сколько функций я тут перечислил? По-моему, десять. Так вот, с 1985 по 1990 год в группе «Секрет» всем этим занимался практически один Сергей Натанович Александров.

Итак, к весне 1985 года, когда Макс и Фома завершили свои отношения с Министерством обороны, «Секрет» уже успел подустать от предложений всевозможных администраторов.

Последние полгода их появлялось по штуке в неделю, но либо они сразу просили предоплату за будущие великие труды, либо довольно нескромные запросы музыкантов заставляли их сдвигать брови, цокать языком и озабоченно качать головой, типа, «Ну вы, ребята, размахнулись… Все это возможно, но не сразу! Лет пять поработаете, тогда и о своей аппаратуре можно подумать, и о зарплате хорошей!» На этом уровне мышления старый друг-многостаночник Панкер их пока вполне удовлетворял. Хоть студия бесплатная…

«Я директор группы „Секрет“, а ты кто такой?»

Так что, когда Фома сказал, что им назначил встречу очередным «Брайаном Эпстайном», особых ожиданий не было. Радужному настрою уже стал уступать место здоровый скептицизм.

Погода теплым апрельским днем 1985 года была удивительно приятной для северной столицы.

На площади перед Казанским собором непривычно большое количество ленинградцев стояло вокруг уличных газетных стендов, жадно впитывая в себя свежее дыхание второй оттепели, пришедшее со словами «Горбачев», «ускорение», «перестройка», «гласность»…

Назначившего встречу они узнали сразу: у Казанского собора стоял видный муж в черном кожаном плаще нараспашку и широченной шляпе.

Образ его соответствовал как представителю высших кругов богемы, так и «смотрящему» из криминального мира. Хотя, нет, «смотрящий» свой плащ расстегивать бы не стал…

– Сергей Натанович, Сергей Натанович, Сергей Натанович, – басовито пророкотал он трижды и крепко пожал руку каждому из пришедших на встречу.

Первая же фраза Сергея Натановича после формального приветствия резко повысила общий уровень ожиданий:

– Ребята, а что мы будем как босяки разговаривать? Пойдемте, выпьем пивка, – и уверенно направился в сторону бара «Жигули».

Идущие сзади ребята переглянулись. Организовавший встречу Фома вопросительно поднял брови, Макс одобрительно кивнул, а Забл широко улыбнулся.

Сели. Заказали…

Сергей Натанович, как человек серьезный и солидный, ничего лишнего произносить не хотел, а посему многозначительно молчал, сопровождая громкие речи суетливо солирующего Фомы покровительственной улыбкой.

И только при возникшей паузе он поинтересовался:

– А собственно, какие у вас есть конкретные пожелания относительно предстоящей работы?

Фома выпалил:

– Чтобы аппарат, как у Пугачевой!

Макс добавил:

– И плакаты, как у «Землян»!

А Забл, с улыбкой палача-садиста вызывающе завершил серию пожеланий:

– И чтобы получали мы по 500 рублей в месяц!

Под столом ему кто-то возмущенно наступил на ногу, но Сергей Натанович кивнул, невозмутимо допил пиво и спокойно пробасил:

– Будет. Все это у вас будет.

И, не дожидаясь, пока ребята начнут скидываться по рублю за угощение, величавым жестом прекратил эти потуги и подозвал официанта:

– Любезный, счет мне, пожалуйста!

И это осязаемое подтверждение всем виртуальным обещаниям вдруг сделало их совершенно реальными!

Фома:

– Да никогда в жизни «Жигулями» этот пивняк не назывался! «Очки» – и все! Потому что там, рядом, магазин «Оптика» был, и очки на витрине. А так – точно, мы сидели в «Очках», такой у нас был «Славянский базар».

Роскошная деталь, вот бы там еще мемориальную доску поставить! В общем, из пивного бара «Очки» группа «Секрет» вышла, уже имея своего Директора. А теперь пора дать прямую речь и самому Натанычу, ведь официально он числился в Ленконцерте артистом разговорного жанра!

Натаныч:

– Я человек опытный, проработал в Ленконцерте немало и профессионального чутья мне не занимать. Ребята мне сразу же понравились. Во-первых, потому что я старый битломан со стажем, а во-вторых, мне безумно импонировало то, что они – в первую очередь АРТИСТЫ, а уже во вторую – музыканты. Ленконцерт был… ну, очень консервативной организацией, и ничего подобного там еще не было. Пожелания у них были очень наивные… «Хотим быть круче "Землян"!» – вот что я запомнил… А о деньгах тогда разговора вообще не было. Это вы дофантазировали, но получилось хорошо. Можно оставить. Мы тогда просто «обнюхались», но решили начать совместную работу.

Макс:

– Натаныч прав. Про деньги разговор был уже потом, на следующей встрече, там, кстати, и Мура уже присутствовал. Но для стройности композиции – оставь.

Перед сдачей программы «Секрету» нужно было обрести репетиционное помещение и концертные костюмы. Деньги на это Ленконцерт выделил под честное слово Александрова. Не думаю, что обычный зритель поймет, что это значит, но музыканты, заставшие «эпоху Совка», могут оценить. Кроме того, предстояла борьба за комплект аппаратуры, но у Натаныча на этот счет уже были некоторые планы. А вот то, что один из артистов еще год должен был числиться за Министерством обороны, для желаемого режима функционирования «Секрета» проблем создавало значительно больше, чем Макс и Фома с их АПиПом.

Скажу больше! Это было буквально катастрофой для предстоящего гастрольного «чеса», а ведь именно этот профессиональный термин обозначает тот сладостный процесс, ради которого администраторы, собственно, и выбирают себе популярные коллективы!

Но, чтобы понять всю ситуацию, давайте вернемся на год назад, в раннюю весну 1984 года, когда Алеша Мурашов впервые примерил казенные сапоги.

«Пылинки сдувать? Да не вопрос!»

«У солдата выходной – пуговицы в ряд!» (часть 2)

В своем педагогическом институте Мурашов к тому моменту уже восстановился, но военкомат это не волновало:

– Пойдешь служить!

Мура:

– Меня должны были призвать в Кремлевский Полк. Ты же видишь – рост, красота… Все при мне! Слава Богу, у них не выгорело. Стоять у мавзолея – это же «досвидос, ноги», тем более мне – барабанщику!

От кремлевского полка по охране мумии первого советского фараона отвертеться удалось, – псориаз! – но во времена ППП – «Пятилетки Пышных Похорон», когда страна каждый год закапывала своих генеральных секретарей, в армию стали забирать практически всех, чуть ли не одноногих и слепых. Так что, в связи с новыми политическими веяниями, для обычной службы Мурашов оказался вполне годен:

– Пойдешь служить!

«Ну, я вам там навоюю!»

Лешины надежды на то, чтобы вообще откосить по тому самому псориазу, накрылись повесткой достаточно скоро. Военкоматовский врач пробежал глазами строки, указывающие на уже бессмысленный недуг, и с плотоядной ухмылкой произнес: