Отыгрывать эльфа непросто (сборник) (СИ) - Кондратьев Леонид Владимирович

— Ну, Валерий Сергеевич, спрашивай.

— Тут Сергей сказал, что тебе лет под пятьсот? И вроде лет триста войной занимаешься?

— Есть такое дело.

— А если не секрет — против кого вы там воюете?

— Да не особый секрет — против всех.

— Всех — это кого?

— Гномов, эльфов, орков, ну и вас, людей, до кучи. Мы вообще-то народ добрый…

К вечеру вопрос о карте или языке встал ребром, дальше идти в пустоту было нельзя. Единственный способ заполучить нужного человечка заключался в активной охоте на клиента на большой дороге. Хотя вероятность получить пулю или осколок вместо клиента и карты присутствовала. Но в текущем состоянии команду вести в бой было просто нельзя. У старшины плохо работала нога — организм еще не привык к резкому выздоровлению и периодически напоминал о себе, — во всяком случае, опирался на ногу старшина с опаской.

Поэтому я занялся подготовкой к мероприятию. Отправив ребят за дровами, мы со старшиной принялись разбираться с вооружением. Если старшина занимался чисткой карабинов, то я принялся из гранаты, стрелы и такой-то матери сооружать вундервафлю. Оказывается, если открутить от гранаты ручку и снять терочный запал, оставив детонатор, внутренний диаметр трубочки детонатора оказывается замечательно подходящим для стрелы с обмотанным изолентой древком без наконечника. В итоге при ударе гранатой о твердый предмет стрела окончательно входит в детонатор и вызывает взрыв, в отличие от штатного способа использования, мгновенно. Да понятно, что использование самоделок безо всяких предохранительных устройств — очень опасное дело. Но они имеют много плюсов, начиная с большой дальности использования, по моим прикидкам, под восемьдесят — девяносто метров, и мгновенного срабатывания, в отличие от пяти — семи секунд базовой гранаты. Подготовив таким образом три стрелы с сюрпризом и аккуратно их разобрав на всякий пожарный, я обратился к старшине:

— Валерий Сергеевич, приказ на сегодня такой: становимся лагерем, окончательно долечиваемся и разбираемся с оружием. Мне надо понять, на какие возможности ориентироваться при планировании следующей операции.

— Сделаем, командир.

Достав пулемет, я с озабоченным видом начал его рассматривать. В комплекте были три пятидесятипатронные ленты и футляр с запасным стволом, в принципе — стандартный MG-34, но проблема состояла в том, что, кроме названия и внешнего вида, я о нем ничего не знал, а старшина об оружии вероятного противника знал еще меньше моего. Методом научного тыка мы со старшиной нашли предохранитель, над спусковой скобой в верхнем положении стояла буковка А, в нижнем — S. При нажатии защелки крышка приемника откинулась. Вынув ленту, мы потом очень долго пытались ее правильно вставить обратно, но вроде бы разобрались. Передернув затвор, поставив предохранитель в положение S, старшина нажал спусковой крючок — выпавший патрон и тишина подтвердили наше предположение.

— Командир, а старший сотник — это сколько человек в подчинении?

— Порядка двухсот. Наземная разведка выполняет довольно специфические задачи для наших правителей.

— Это, наверное, типа нашего осназа. Значит, по нашему уставу, ты майор осназа. Сработаемся, значит, товарищ майор.

До обеда, обследовав оставшихся раненых, я выяснил скорость наполнения своего магического резерва — порядка суток на простейшее лечебное заклинание. Данный факт меня не особо порадовал. Но в принципе оставшиеся раны не требовали немедленного вмешательства — были поверхностными, так что их решили залечивать естественным методом.

По поводу применения лечебных заклинаний у меня состоялся довольно содержательный разговор с Сергеем. Молодой, теоретически подкованный комсомолец просто физически не мог смириться с использованием магии:

— Нет, ну, может, в вашем мире вы это колдовством и называете, магией там всякой… Но мы-то точно знаем, что колдовства нет, а все непонятные явления можно объяснить научно. Так что это, должно быть, излучение какое-то, у нас еще не открытое. Обнаружили ведь ученые излучение от распада радия, например, и рентгеновское излучение. А они на человека влияют, науке это известно, так вот и это тоже влияет, по-особенному. Да, многое еще науке неизвестно, но в суеверия впадать не нужно. Сегодня неизвестно — завтра будет известно. Наука на месте не стоит, а особенно наша, коммунистическая.

В ответ на этот монолог я лишь пожал плечами, а старшина, растирая место недавнего ранения рукой, с трепетом в голосе выдал:

— А не все ли равно — хоть пусть от черта! Все нам в помощь, а это главное! Да и, командир, спасибо тебе за ногу. Я уж думал, отбегался. С такой раной, как у меня была, либо от гангрены помирать, либо из-за нее же в лучшем случае напрочь ногу в госпитале коновалы отрежут. Так что, если тебе для твоей магии чего-то надо — травок там каких или кошку сварить, — ты обращайся, поможем! Все больше парней спасем!

На следующий день отъевшиеся окруженцы выглядели повеселевшими, что не могло меня не радовать. У старшины наконец-то разработалась нога, и поэтому я решил выдвинуться восточнее. К десяти часам утра остановились на дневку. Пообедав кашей и сварив котелок кофе, на который ушла последняя вода из фляг мотоциклистов, мы определили очередность охранения и поспали до четырех часов вечера. Через восемь километров натолкнулись на проселочную дорогу, по которой, судя по следам, недавно перемещалась крупная войсковая группа. С удобством разместившись на высоте пяти метров в развилке разлапистой сосны со сломанной верхушкой, я приготовил спецбоеприпас, поместив его в слоты быстрого заряжания на луке. Старшина с бойцами разместился на этой же стороне дороги в придорожных кустах, за поваленной лесиной. После более чем трех часов ожидания мои уши услышали приближающийся с запада звук одинокого двигателя. Сделав знак приготовиться, я натянул тетиву с первой стрелой. Из-за поворота на дорогу выехал четырехосный монстр с маленькой длинноствольной пушкой. Особенно меня порадовала рамочная антенна, огибающая его корпус, — это давало надежду на наличие командного состава. Брезентовая крыша данного чуда просто просила чего-нибудь взрывающегося. Первая стрела ударила в середину брезентового тента и, отрикошетив, без взрыва упала на дорогу. Чертыхнувшись, я схватил вторую. В это время из-под тента показалась голова в немецком шлеме. При попадании по центру тента взрывом эту любопытную голову просто оторвало и отбросило в кювет. Всадив в максимально возможном темпе последнюю стрелу во внутренности бронеавтомобиля, я добился остановки восьмиколесного агрегата.

Выбежавшие из придорожных кустов бойцы, дождались моего подтверждения об отсутствии шевеления в бронемашине, перелезли через борт и открыли боковые дверки.

Авральный шмон силами пяти человек занял порядка трех минут. Разжились двумя карабинами, двумя МР-40, двумя пистолетами и ящиком гранат. Так же из-за разбитой рации был извлечен оглушенный язык с планшетом, в котором обнаружили долгожданную карту. Связав языка и подхватив ящик с боекомплектом от разбитой пушки, мы быстрым шагом удалились в северном направлении. Предварительно я подобрал несработавшую стрелу и аккуратно ее разобрал — потом пригодится.

03.07.1941

Неизвестный немецкий офицер

Словно гром среди ясного неба мы воспринимаем известие о нападении на Советский Союз. В Гайе выслушиваем обращение Адольфа Гитлера, в котором он объясняет свое решение угрозой распространения большевизма. И вот, с дурным предчувствием того, что повторяем судьбы солдат тысяча девятьсот четырнадцатого — тысяча девятьсот восемнадцатого годов, мы выдвигаемся на восток.

Ранним утром двадцать пятого июня тысяча девятьсот сорок первого года наш батальон переходит Вислу и к девяти часам утра выходит к русской границе. Между тем наши основные войска уже успели значительно продвинуться на восток. В нашу задачу входит наступление мобильными силами на Минск и блокирование крупной группировки русских в районе города Белосток. Наступление проходит до такой степени решительно, что отсутствует четкое разграничение сил противника и наших. В нескольких километрах от нас сражаются пехотинцы, что же касается русских, они севернее и южнее нас. Командование все больше и больше запутывается в текущей обстановке. Наш разведбатальон уже раздергали по ротам для подавления и захвата стихийно образующихся очагов сопротивления русских. После напрасных попыток выяснить более-менее ясную картину обстановки в голову приходит только одна мысль: «Враг для нас везде!» Многослойный пирог из окруженцев, заблудившихся русских и немецких батальонов, сводит с ума. В нескольких километрах восточнее Вельска у железнодорожной линии мы проезжаем последние посты охранения пехотного батальона. По обеим сторонам проселочной дороги, по которой направляемся на восток, простираются дремучие леса. Успеем ли мы добраться вовремя, чтобы оказать посильную помощь в захвате моста через реку Нарев, или его захватят без нас? Водитель все больше и больше насилует двигатель нашей четырехосной БМР, пытаясь выжать из него все, что возможно. Прищурившись от ветра, дующего в лицо, я слежу за пролетающей мимо действительностью этой войны. Справа и слева у дороги искореженные, сгоревшие русские танки, грузовики и телеги без лошадей. В одном месте обнаружили замаскированную противотанковую пушку, но Ганс Майер, наш башнер, резко повернув башню, палит из своей двухсантиметровой пушки, пробивая щит орудия и уничтожая прислугу. В этот раз нам повезло, и я надеюсь, что наше везение не оставит нас и в дальнейшем. Связавшись по радио со штабом, я выяснил, что мост еще не взят, так как отряд, отправленный его захватить, встретил на дороге сильное сопротивление из порядка десяти русских танков Т-26. Фактически мы остались единственной силой, которая может предотвратить взрыв или захват русскими моста. Вообще этот лес действует на меня угнетающе, держит нервы на пределе — это не светлые, приветливые леса Эльзаса. Нет, эти русские чащи, как будто вышедшие из-под кисти Босха, своими корявыми стволами и черными провалами теней сводят нас с ума, заставляя со все большим страхом оглядывать окрестности.