Боцман, бурундук, кот и крыса - Юрий Лигун

Но почему, спросите вы, наш боцман до сих пор был одиноким? И почему он до сих пор не предложил Марине руку, сердце и свою боцманскую зарплату? Да очень просто! Потому, что он её никогда не видел (Марину, конечно, а не зарплату), поскольку Марина была не простой девушкой, а девушкой его мечты!

А на мечте так просто не женишься. Мечту сперва найти надо!

Марину Неудахин пока не нашёл, зато уже нашёл бурундука, кота и крысу и теперь целыми вечерами мог рассказывать про свою мечту очень дружной компании, которая слушала его не перебивая. Правда, когда незаметно кончались орешки, сыр и сосиски, Бурун, Максюта и Полундра незаметно вздыхали. По этим незаметным вздохам Неудахин понимал, что его понимают, и от этого его морская история про Марину каждый вечер обрастала новыми подробностями.

Он подробно рассказал про детский садик, куда водили Марину. И про школу. И про университет, где она изучала итальянский язык… Но про дальше он не рассказывал, потому что не хотел, чтобы Марина стала старой.

Зато он рассказал про её маму, папу, младшего брата и соседей по лестничной клетке. И вдруг в тот вечер, когда он дошёл до Марининой бабушки, которая вязала замечательно тёплые носки, не продуваемые никакими ветрами, Полундра перестала вздыхать и тревожно зашевелила своим острым носом. Её тревога передалась Максюте. Максюта тревожно зашевелил ушами и на всякий случай проверил, хорошо ли из его лап выскакивают когти. И только Рундук не стал ничем шевелить, а просто спрыгнул с боцманской ладони и быстро подбежал к дверям.

* * *

Борис Неудахин мысленно отложил в сторону не продуваемые никакими ветрами носки и прислушался. Но всё было тихо, если, конечно, не обращать внимания на шум моторов, плеск волн и завывание ветра. Однако к этим звукам боцман давно привык и давно не обращал на них внимания. Даже наоборот, если бы эти звуки затихли, он бы сильно огорчился, потому что это могло обозначать только одно: корабль уже не плывёт, а лежит на дне. И хотя пока всё было нормально, боцман всё же подкрался к двери и осторожно поглядел в щёлочку…

Но лучше бы он этого не делал, потому что с другой стороны щёлочки на него глядело дуло автомата.

– Боцман?! – то ли вопросительно, то ли утвердительно прохрипел почти приятный голос, хотя окончательно стать приятным ему сильно мешал автомат.

– Боцман, – ответил слегка озадаченный боцман, невольно делая шаг назад.

Воспользовавшись этим, в каюту быстро протиснулись две приземистые, но довольно крепкие фигуры. Их головы были похожи на перевёрнутые кверху хвостиками свёклы. Боцман сначала так и подумал, но, присмотревшись, понял, что никакие это не свёклы, а головы в женских чулках, которые скрывали лица вошедших и торчали над макушками свекольными хвостиками.

«Бандиты!» – догадался Неудахин, но на всякий случай спросил:

– Вы кто?

– Много будешь знать, скоро состаришься! – буркнула свёкла с автоматом.

Видно, она была главной, потому что у второй свёклы был всего лишь пистолет.

– Открой багажное отделение, и тебе ничего не будет! – пообещала вторая свёкла.

– А не откроешь, будет! – пообещала первая.

Боцман бросил взгляд на настенный хронометр и понял, что помощи ждать неоткуда. Часы показывали глубокую ночь. «Вот что значит ложиться не вовремя», – мысленно вздохнул Неудахин, а вслух спросил:

– Может, до утра подождём, а то в темноте не видно?

Это он сказал специально, чтобы потянуть время. Но фокус не прошёл. Бандиты оказались хитрыми, поэтому отказались и, приставив оба дула к боцману, заставили его выйти из каюты.

* * *

«Интересно, чего они там забыли?» – размышлял Неудахин, пока они добирались до багажного отделения.

А добирались они долго, чуть ли не полчаса, потому что боцман специально пошёл плохой дорогой, где было много трапов, люков и разных железок, о которые бандиты изрядно набили свои свёклы.

Когда Неудахин наконец открыл тяжёлым ключом тяжёлые двери багажного отделения и уже хотел включить свет, главная свёкла прошипела:

– Не включать! У нас свой есть!

Вторая свёкла тут же вытащила из кармана газовую зажигалку с фонариком, и темноту прорезал узкий луч. Сразу стало видно, что бандиты знали, за чем шли. Не обращая внимания на ящики, тюки и чемоданы, они уверенно направились в дальний угол и вытащили оттуда тонкую квадратную коробку. Намётанным глазом боцман оценил её размеры – длина каждой стороны составляла ровно 79,5 сантиметра. Наверное, так и должно было быть, потому что свёклы довольно крякнули и бросились к выходу. Только боцмана с собой не взяли, а оставили внутри, заперев для надёжности двери отобранным у него же ключом.

Но Неудахин не стал унывать. А чего унывать, поскольку это была даже не неудача, а так, маленькая неприятность. Неудачи-то от Неудахина давно разбежались, а против неприятностей у него был проверенный способ: не плакать и не терять бодрость духа никогда.

Поэтому, дождавшись, когда звук шагов немного затих, боцман достал из кармана запасной ключ, с которым никогда не расставался, и поспешил вдогонку за свёклами. Хотя на самом деле это они спешили вдогонку, ведь на этот раз Неудахин пошёл самым коротким путём.

Глава 23

Выходов всегда на один больше

Но боцман не просто шёл, а закрывал по пути кое-какие двери, чтобы бандиты не свернули куда не надо. А куда им надо, он решил сразу. Из трюма свёклы должны были попасть на корму, куда редко заглядывали любители ночных прогулок. Нет, не хотел Неудахин рисковать чужими жизнями, да и своей, честно говоря, не хотел, но что делать – служба такая!

На корме боцман занял боевую позицию возле двери, из которой должны были показаться свёклы. Чтобы скоротать время, он намётанным глазом оглядел палубу на предмет беспорядка. И беспорядок тут же нашёлся. У борта валялась одинокая швабра. «Опять матрос Веточкин забыл, – подумал Неудахин, – вот задам ему завтра перцу!»

Однако мы уже говорили, что один и тот же предмет может быть совершенно разным – смотря с какого боку смотреть. Так что с другого боку хорошая швабра в хороших руках вполне могла стать хорошим оружием. А у нашего боцмана, как вы помните, руки были очень хорошими, поэтому боцман моментально вооружился шваброй, и правильно сделал, так как двери приоткрылись и в проёме показались обе свёклы.

* * *

– Руки вверх! – сказал Неудахин, целясь шваброй в бандитов.

От неожиданности те вскинули руки, отчего коробка с грохотом упала им под ноги. Но, видно, свёклам было не впервой попадать в такие переделки. Присмотревшись через свои чулки, они поняли, что в руках противника не ручной гранатомёт, а обыкновенная швабра, причём довольно-таки потрёпанная. Зарычав от бешенства, они прыгнули вперёд и наставили на боцмана оба дула.

– Брось швабру, боцман! – прошипела первая свёкла. – И тебе ничего не будет!

– А не бросишь, будет! – пообещала вторая.

– Не брошу! – сказал Неудахин, мысленно передёргивая затвор. – Вход в багажное отделение пассажирам строго воспрещён. А вы зашли, значит, вы не пассажиры. Но в списках команды вы тоже не числитесь. А если вы не пассажиры и не матросы, то прошу немедленно сдаться или покинуть борт.

– Чего он просит? – переспросила вторая свёкла, не привыкшая к таким заумным речам.

– Он не просит, он нарывается, – прошипела первая. – А ты, чем вопросы задавать, лучше подними картину, пока не растоптали.

Вторая свёкла схватила упавшую коробку и аккуратно прислонила её к палубной переборке. «Так это картина?» – удивился боцман, потому что в багажной декларации про картины ничего не говорилось. А раз так, то кто-то везёт её незаконно или, как говорят моряки, контрабандно. Но тогда непонятно, зачем эти её вытаскивали? Везли бы тихонько, а они вон чего устроили! Но додумать он не успел, потому что первая свёкла прошипела второй:

– Придётся боцмана убрать. Он слишком много знает.

Вообще-то слово «убрать» с точки зрения нормальных людей больше подходит к швабре, чем к боцману. Но в устах вооружённых бандитов это слово означало вовсе не наведение порядка, а пулю в лоб – и труп за борт! И Неудахин как лицо, отвечающее за уборку, сразу всё правильно понял. А ещё он понял, что у него есть три выхода: кричать, бежать и нападать. Первый был узковат, потому что ветер дул с носа и крики с кормы сразу бы сдуло в море. Второй выход был широковат, потому что бежать можно было только к борту, за которым до горизонта расстилалась солёная вода. Но оказаться ночью среди солёных волн – выход не лучший.

Оставался последний – нападать! Но и тут шансов было мало, ведь сколько мысленно ни передёргивай затвор, швабра стрелять не будет, в отличие от пистолета и автомата, дула которых тупо уставились Неудахину в живот. Конечно, бандиты могли промахнуться, но это если вместо огромного боцмана перед ними стоял бы какой-нибудь задохлик. А уж в этот шкаф в тельняшке они попадут с закрытыми глазами и задом наперёд!