На берегах Горыни и Случи - Николай Струтинский

— Лезь! — сказал я брату.

Ростислав просунул голову, затем плечо и… застрял. Прутья сдавили ему грудь, дальше не пропускали.

— Коля, тяни назад! Я не пролезу! — простонал он.

— Нет! Потерпи! Возврата нет, или пролезть или… Я с силой сжал его бедра.

— Крепись, Ростик, — подбадривал брата. — Ну!…

О, счастье! Ростислав, наконец, пролез через окно. Теперь надо спешить. Дорога каждая секунда. Я подал брату одежду и поторопил его.

— Скорей одевайся и беги вправо, вдоль стены здания, от гаража уходи напрямик через поле. Оружие зарыто в муравейнике, с правой стороны Медведовского тракта. Ростик, прислонись к решётке! — я поцеловал брата. — Беги! Оружие передашь отцу, отомстите фашистам за меня!

Но Ростислав не уходил от окна. Чистые, как росинки, слёзы катились по его щекам. Он шевелил дрожащими губами:

— Никуда от тебя не уйду! Умирать будем вместе!

Слова брата так разволновали меня, что я даже не знал, как поступать дальше. Повторил: — Беги! Не глупи! Сейчас возвратятся с пожара полицейские — и тогда всё пропало! Беги, умоляю!

Но Ростислав упорно стоял на своём:

— Я не оставлю тебя!…

И тут я вспомнил о двери, которая выходит во двор. В сердце зажглась искорка надежды: Брат уловил мою мысль. Он бросился туда, рукавом выдавил стекло над дверью и отвернул тонкую решётку. Ростислав сунул руку вовнутрь, отвёл железную штабу и очутился в коридоре, затем открыл дверь в камеру.

Такую радость невозможно описать. Мы крепко обнялись. Ростислав шептал:

— Вот видишь! Даже не верится!

Сейчас тревожила одна мысль: только бы добраться до муравейника…

В звуках патефонной музыки тонули осторожные шаги беглецов. Пригибаясь, мы, словно тени, прошмыгнули мим.о здания гестапо и гаража. Перелезли через забор и побежали огородами. Возле луга, залитого талой водой, остановились. Куда теперь? Если огибать разлив справа — выйдем на шоссе. Но по этому шоссе за нами могли послать погоню. Влево от луга — незнакомые места.

Мы кинулись в холодную воду. Идти было трудно, попадались ямы, в которые проваливались по пояс, а то и по шею. Наконец выбрались на сухое место. Выжали одежду. Прислушались — вокруг тишина.

— Какое сегодня число? — спросил я у Ростислава.

— Тринадцатое мая!

— Хотя и чертовое число, но, считай, нам повезло!

— Дай бог, чтобы до утра за нами не кинулись! — запричитал Ростислав.

— Ну, бегом!

Когда мы приблизились к Дивенским хуторам, раздался чей-то окрик:

— Стой!

Не раздумывая, мы побежали ещё быстрее. Грянул выстрел. Второй… Третий… Пули просвистели над головой. Потом всё стихло. Далеко от злополучного места остановились, передохнули. Кажется, опасность миновала. Пошли умеренным шагом. Очутились на шоссейной дороге. Перед нами, сразу же за мостом, раскинулось село Невирков. Три дня назад мы простились там с мамой, пообещав ей скоро вернуться…

Миновали кладбище, луг. Выбившись из сил, мы еле волочили ноги.

Наконец, вошли в лес. Задумчивый, гордый, полный таинственности и очарования, он встретил нас неумолчным щебетом и гомоном птиц. А какое небо! Лазурно-прозрачное, ёмкое, безбрежное…

Никто не видел, как ночью шуцман посетил дом Петра Косолапого. Прощаясь с хозяином, гость предупредил: «Смотри в оба!»

Как только забрезжил рассвет, Косолапый, опасливо озираясь по сторонам, через Жерновские хутора направился в Межиричи.

Явившись в гестапо, он низко поклонился дежурному.

— О, Петер, хайль! — небрежно бросил гитлеровец и, приказав шуцману привести на допрос задержанных братьев, прошёл в свой кабинет.

Шуцман скрылся за дверью, но вскоре вбежал, переменившись в лице.

— Господин офицер! Все камеры обошёл. Они куда-то исчезли!…

— Смеёшься, шуцман! — поднялся из-за стола фашист. Его редкие брови сдвинулись. — Кто выпустил бандитов? Отвечай!

— Господин офицер, -отступив к двери, бормотал шуцман. — Я сам их разыщу! Или прикончу, или живыми доставлю сюда. Поверьте, клянусь пресвятой богородицей, я не виновен!

Гестаповцы с бранью сбежали по скрипучей лестнице в подвал. Когда они убедились в побеге узников, от злости у них перекосились лица. В соучастии заподозрили полицейских.

— Бандиты убежали, наверное, во время вчерашнего пожара, — предположил старший гестаповский офицер, — не исключено, что поджог был совершён специально.

Один из гестаповцев предложил компромиссное решение: предоставить возможность шуцману Кравчуку искупить свою вину. Выделить ему в помощь группу и послать в село.

Облечённый доверием гестаповцев, Косолапый вышел из кабинета своего шефа в хорошем настроении.

С тревожным сердцем мы отыскали громадную пирамиду муравейника. Она стояла нетронутой. Жаль было разрушать сооружение крохотных тружеников, но что поделаешь? Здесь, в этой пирамиде, — наша защита, наше будущее…

Ростислав разгрёб руками муравейник и извлёк две винтовки, цинковый ящик с патронами, четыре гранаты. Муравьи впивались в оголённые руки Ростислава, беспомощно суетились на развалинах своей крепости.

Мы быстро почистили оружие, зарядили винтовки и в приливе бурных чувств крепко обнялись. После заточения мы снова стали боеспособными! Здесь, вблизи кишащего муравейника, дали клятву: пока бьются наши сердца, не выпустим из рук оружие!…

По тёмно-синему небу проплывали тучи. Они все сгущались и сгущались. Хлынул дождь. Мы прислонились к сосне с пышной кроной. Вокруг совсем потемнело. Насторожённо вслушивались в однотонный шум.

— С чего начнём, Николай? — прервал затянувшееся молчание Ростислав.

— Прежде всего свяжемся с домом, сообщим о себе.

— Нет, домой сейчас нельзя! — возразил брат. -Там наверняка устроена засада…

Довод убедительный. Наивно было полагать, что гестаповцы и их подопечные примирятся с нашим побегом. От намерения увидеть родных пришлось отказаться. Сквозь дубняк и густые заросли ольшаника только нам известными тропами мы вышли к хутору Никифора Янчука.

Дверь открыла Тамара.

— Коля!… Ты жив? — бросилась она в объятия.

— Как видишь. Жив…

— Бежал или отпустили?

— Бежал. И Ростислав тоже.

— О боже, как хорошо! Где же он? — обрадовалась Тамара. — А что теперь?

— Добрые люди не дадут погибнуть.

— Конечно!

— Выйди на угол посадки, там Ростислав.

— Хорошо, сейчас.

Тамара, затаив дыхание, слушала наш рассказ о побеге.

— Ты стал каким-то другим, Коля, — неожиданно промолвила она.

— Каким же?

— Строгим…

Такое впечатление у девушки сложилось, видимо, оттого, что в руках я держал винтовку. И я ответил:

— Ты не обращай внимания на оружие. Это — для фашистов я строгий. А для тебя — такой, как и прежде.

А вокруг угрюмый, тёмный лес. Казалось, за каждым деревом, за каждым кустом притаился враг…

— Вечером вернулась из села, — рассказывала Тамара, — там ходят слухи, будто вас расстреляли… Но я не поверила! Не могла, не хотела… И видишь, предчувствие не обмануло меня. — Тамара тяжело вздохнула. — Какое время настало!

— О нас потом, Тамара, сейчас, прошу тебя, сходи к маме, передай ей, что мы будем ожидать её у Свирок. По дороге подготовь её к встрече с нами.

— Вот обрадую вашу маму! — ликовала подруга.

Тамара прильнула к окну. При тусклом свете керосиновой лампы за столом сидела Марфа Ильинична. Она штопала детскую одежду.

Девушка тихонько постучала. Мать вздрогнула. Подошла к окну и сразу узнала Тамару. Едва девушка переступила порог, забросала её вопросами:

— Что случилось? С какими вестями? Тамара приветливо улыбнулась:

— Доброе утро, Марфа Ильинична!

— Кто прислал тебя в такую рань, Тамарочка?

— Просили вас до рассвета быть у Свирок! — скороговоркой выпалила гостья.

— Кто просил? — недоумевала мать.

— Своих увидите, тётя Марфа.

Мать сердцем почуяла: Тамара что-то скрывает.

— Не мучай, доченька, говори всё, что знаешь, — подняла уставшие глаза, — прошу тебя!

— Не задерживайтесь, там узнаете.

Лицо матери зарделось румянцем. Она еле вымолвила:

— Спасибо, голубка… Тамара возвратилась домой.

— Все передала! — обрадовала нас смелая девушка. Каким счастьем светились её глаза!…

— А теперь — к Свиркам!

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

На маленькой полянке, окружённой ельником, отец мирно беседовал с Жоржем. И вдруг он поднёс палец к губам:

— Тс-с… Слышишь?

Ветви ельника шелестели. Кто-то пробирался. Отец и сын крепче сжали трёхлинейки. Но испуг был напрасным.

— Мама! — радостно воскликнул Жорж.

— О господи! Живы?… А я столько передумала…

— Зачем так рискуешь, Марфа? — с укором спросил отец. — Пойми, помимо своей воли всех нас погубишь! Полицаи могут пойти по твоим следам.

Мать искренне удивилась:

— Разве не вы посылали за мной Тамару? Она приходила ночью! Не почудилось же мне все это?…