Девять миров свободы 7 - Димитрий Сергеевич Евстафиадис

живет.

У ученых был случай, когда работал вот такой странный вахтер. Они следили за ним, когда он уходил с работы, куда-то шел. Выяснилось, что он шел на еще одну работу, на вахту в другой подъезд. Потом возвращался. Вот так он и циркулировал до определенного момента – потом тоже куда-то испарился.

То есть такие явления возникают среди повседневных будничных дней, которые, наблюдая в секунду или в минуту, ты будешь воспринимать, как есть. Но если сосредоточиться на них в динамике, то начнешь видеть и понимать, что это нечто удивительное и странное. Ты не можешь это объяснить – просто смотришь за этим. И будешь задавать вопросы старшим бюро. На часть из них ответят, на часть – нет. Но мозг всегда находится в напряжении и в поиске путей и ответов.

Получается, после всех лет работы, практики и обдумываний, уже идя в социальной среде какого-нибудь крупного города, ты своим мозгом вычленяешь и выбираешь именно такие явления, на которые тебе дали бы задания. И эти явления ты уже видишь. Находясь там, просто смотришь и думаешь: «Вот нечто похожее, вот, вот, с этим надо бы разобраться, и с этим, и с тем». Но в итоге на это нет ни сил, ни времени, ни ресурсов, потому что это твоя простая жизнь, в которой ты просто видишь то, на что тебе раньше давали возможности и силы обратить глубокое внимание.

В связи с этим очень интересно было бы изучить архивы бюро по всей стране. Наверняка они были, ведь каждое действие всегда фиксировалось, отмечалось по каким-то правилам, носило описательный характер и убиралось в папочку куда-то там. Славик представлял, как было бы здорово найти все эти папочки, собранные вместе, это было бы увлекательное чтиво, по которому можно было бы снять мистический суперсериал или написать книгу. Но, вероятно, что все эти архивы никому не разрешены к чтению и, скорее всего, уничтожены.

Но в этом опыт определенного поколения, определенного времени. Наверное, каждые пять-десять лет появляется что-то новое: новые области непознанного, нечто непонятное, не основанное на наших реалиях. Оно находится в нашем социуме и разворачивается таким вот способом. При условии осознанного взгляда и нахождения в социуме можно увидеть хотя бы какие-то наметки этого. А при наличии сверхспособностей, определенной силы и финансовых и временных ресурсов, можно также изучать все это и вносить в какие-то подобные папки, накопить баланс знаний.

Но в наше время на все нужно… время. И ресурс наш ограничен – пищевой и финансовый, он и диктует нам, чем мы должны заниматься и в какой момент. И у нас не остается времени на это. Если тратить субботу или воскресенье, вечера будних дней, то вопрос – когда человек будет отдыхать и зачем ему все это нужно? Были определенные увлеченные фанатики, и ученые легко их вычленяли: они ходили с этими книгами, с ручками, сейчас же ходят с гаджетами. По ним видно, что они фиксируют все явления, пишут свои суперсекретные файлы, которые где-то складывают, может, пересылают кому-то. Но все равно у ученых их было больше – они знали все происходящее там.

Но они опять же не сделали никаких особых выводов. Такое ощущение, что они просто были какими-то энциклопедиями непонятного, в котором приведен список непонятных вещей. Когда ученые обсуждали их с кем-то из социума в качестве теста или с довольно умными людьми, большую часть этих вещей списывали на психические отклонения.

Согласитесь, если человек психически ненормальный – его мозг работает определенным образом. Он может действительно сидеть вахтером в одном месте, и если у него нет усталости или же половину времени он спит, то потом переходит в другое место. Это можно объяснить психическими отклонениями. Но вещи, которые идут второго, третьего порядка проверок, не связанные между собой (как те квартиры, в которых происходит всякая фигня каждый раз) – их невозможно списать на психические отклонения.

И Славик был согласен с тем, что всегда есть пятьдесят процентов варианта отклонения и столько же – чего-то непонятного. Чем больше они занимались подобными вещами, тем больше видели в этом непонятного. И практически перестали замечать психические отклонения. Такое ощущение, что их вообще не бывает, а возникают они только под воздействием определенных сил определенного уровня.

Потом ученые стали задумываться и поняли, что какая-то непознанность либо несоответствие нормам общества – не причина, по которой им не давали те или иные занятия или практики, которыми они должны были заниматься. Это не какой-то кружок фантастики. Это не увеселительное мероприятие. Все происходящее тем или иным способом очень глобально влияло на весь социальный, духовный мир и вообще на мир людей.

Они заметили, что эти непонятные, краеугольные, стремные, страшные – и какие-то еще – моменты всегда были частью какого-то более глобального процесса, следовавшего за ними. Это все являлось движением каких-то надсоциальных слоев, очень сильно меняющих мир. Если начиналось подобное явление, за ним следовал каскад событий, приводящий к какому-то большому изменению на уровне квартала или района, города, иногда даже страны в целом.

То есть это опять же уходит в то, что есть физическое явление, которое растет из астрального мира и в него уходит, и имеет там расширенный характер. И получается, это астральное явление так же разворачивается там, воздействует через физику на будущие процессы, начинающие происходить и разворачивающиеся в определенном месте.

Ученые замечали, что если бюро бралось за этот процесс, как-то контролировало и что-то делало, то обычно все это видоизменялось. То есть процесс был, возможно, направляемый или не такой деструктивный. По факту они занимались не сбором информации, ни фантастическими уловками, а именно сохранением ровного социального бытия, происходящего вокруг них. Они стабилизировали и воздействовали на него тем или иным способом, чтобы он гармонизировал ситуацию или как-то приводил ее в какое-то русло. В связи с этим они видели уже позитивные результаты своей работы.

Тем не менее из-за сложности устройства мира, из-за его великого колоссального строения, озвученные цели гармонизации определенных явлений иногда были шокирующими для групп, которые в этом участвовали. Потому что, если нужно было пойти в одно из жестких тяжелых измерений, в эти моменты ученые чувствовали всю глубину мира (об этом писал Марвин в предыдущих дневниках, когда они переходили через далекие карманы с целью попасть, может, в минус восьмидесятые миры).

Они чувствовали, насколько он огромен, и понимали, что им всем придется, возможно, потерять часть себя или утратить себя для озвученной цели. Потому как эта цель являлась очень широкой, колоссальной, требовала