Как будто вне любви есть в жизни что-нибудь… - Афанасий Фет

«Люби меня! Как только твой покорный…»

Люби меня! Как только твой покорныйЯ встречу взор,У ног твоих раскину я узорныйЖивой ковер.

Окрылены неведомым стремленьем,Над всем земнымВ каком огне, с каким самозабвеньемМы полетим!

И, просияв в лазури сновиденья,Предстанешь тыЦарить навек в дыханьи песнопеньяИ красоты.

13 апреля 1891

Шепот, робкое дыханье…

«Что за вечер! А ручей…»

Что за вечер! А ручейТак и рвется.Как зарей-то соловейРаздается!

Месяц светом с высотыОбдал нивы,А в овраге блеск воды,Тень да ивы.

Знать, давно в плотине течь:Доски гнилы, —А нельзя здесь не прилечьНа перилы.

Так-то всё весной живет!В роще, в полеВсё трепещет и поетПоневоле.

Мы замолкнем, что в кустахХоры эти, —Придут с песнью на устахНаши дети;

А не дети, так пройдутС песнью внуки:К ним с весною низойдутТе же звуки.

1847

«Долго еще прогорит Веспера скромная лампа…»

Долго еще прогорит Веспера скромная лампа,Но уже светит с небес девы изменчивый лик.Тонкие змейки сребра блещут на влаге уснувшей.Звездное небо во мгле дальнего облака ждет.Вот потянулось оно, легкому ветру послушно,Скрыло богиню, и мрак сладостный землю покрыл.

1842

«Право, от полной души я благодарен соседу…»

Право, от полной души я благодарен соседу:Славная вещь – под окном в клетке держать соловьяГрустно в неволе певцу, но чары сильны у природы:Только прощальным огнем озлатятся кресты на церквахИ в расцветающий сад за высоким, ревнивым заборомВечера свежесть вдыхать выйдет соседка одна, —Тени ночные в певце пробудят желание воли,И под окном соловей громко засвищет любовь.Что за головка у ней, за белые плечи и руки!Что за янтарный отлив на роскошных извивах волос!Стан – загляденье! притом какая лукавая ножка!Будто бы дразнит мелькая… Но вечер давно уж настал…Что ж не поет соловей или что ж не выходит соседка?…Может, сегодня мы все трое друг друга поймем.

1842

«Я люблю многое, близкое сердцу…»

Я люблю многое, близкое сердцу,Только редко люблю я…

Чаще всего мне приятно скользить по заливуТак – забываясьПод звучную меру весла,Омоченного пеной шипучей, —Да смотреть, много ль отъехалИ много ль осталось,Да не видать ли зарницы…

Изо всех островков,На которых редко мерцаютОгни рыбаков запоздалых,Мил мне один предпочтительно…Красноглазый кроликЛюбит его;Гордый лебедь каждой весноюС протянутой шеей летает вокругИ садится с размахаНа тихие воды.

Над обрывом утесаРастет, помавая ветвями,Широколиственный дуб.Сколько уж лет тут живет соловей!Он поет по зарям,Да и позднею ночью, когдаМесяц обманчивым светомСеребрит и волны и листья,Он не молкнет, поетВсё громче и громче.

Странные мыслиПриходят тогда мне на ум:Что это – жизнь или сон?Счастлив я или только обманут?

Нет ответа…Мелкие волны что-то шепчут с кормою,Весло недвижимо,И на небе ясном высоко сверкает зарница.

1842

«Вдали огонек за рекою…»

Вдали огонек за рекою,Вся в блестках струится река,На лодке весло удалое,На цепи не видно замка.

Никто мне не скажет: «Куда тыПоехал, куда загадал?»Шевелись же весло, шевелися!А берег во мраке пропал.

Да что же? Зачем бы не ехать?Дождешься ль вечерней поройОпять и желанья, и лодки,Весла, и огня за рекой?..

1842

«Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно…»

Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно;Все эти толки меня только к зевоте ведут…Бросив педантов, бегу с тобой побеседовать, друг мой;Знаю, что в этих глазах, черных и умных глазах,Больше прекрасного, чем в нескольких стах фолиантах,Знаю, что сладкую жизнь пью с этих розовых губ.Только пчела узнает в цветке затаенную сладость,Только художник на всём чует прекрасного след.

1842

«Я жду… Соловьиное эхо…»

Я жду… Соловьиное эхоНесется с блестящей реки,Трава при луне в бриллиантах,На тмине горят светляки.

Я жду… Темно-синее небоИ в мелких, и в крупных звездах,Я слышу биение сердцаИ трепет в руках и в ногах.

Я жду… Вот повеяло с юга;Тепло мне стоять и идти;Звезда покатилась на запад…Прости, золотая, прости!

1842

«Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!..»

Здравствуй! тысячу раз мой привет тебе, ночь!Опять и опять я люблю тебя,Тихая, теплая,Серебром окаймленная!Робко, свечу потушив, подхожу я к окну…Меня не видать, зато сам я всё вижу…Дождусь, непременно дождусь:Калитка вздрогнет, растворяясь,Цветы, закачавшись, сильнее запахнут, и долго,Долго при месяце будет мелькать покрывало.

1842

«Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи всесильны…»

Друг мой, бессильны слова, – одни поцелуи всесильны…Правда, в записках твоих весело мне наблюдать,Как прилив и отлив мыслей и чувства мешаютРучке твоей поверять то и другое листку;Правда, и сам я пишу стихи, покоряясь богине, —Много и рифм у меня, много размеров живых…Но меж ними люблю я рифмы взаимных лобзаний,С нежной цезурою уст, с вольным размером любви.

1842

«Ночью как-то вольнее дышать мне…

Ночью как-то вольнее дышать мне,Как-то просторней…Даже в столице не тесно!Окна растворишь:Тихо и чуткоПлывет прохладительный воздух.А небо? А месяц?О, этот месяц-волшебник!Как будто бы кровлиПокрыты зеркальным стеклом,Шпили и кресты – бриллианты;А там, за луной, небосклонЧем дальше – светлей и прозрачней.Смотришь – и дышишь,И слышишь дыханье свое,И бой отдаленных часов,Да крик часового,Да изредка стук колесаИли пение вестника утра.Вместе с зарею и сон налетает на вежды,Светел, как призрак.Голову клонит, – а жаль от окна оторваться!

1842

«Летний вечер тих и ясен…»

Летний вечер тих и ясен;Посмотри, как дремлют ивы;Запад неба бледно-красен,И реки блестят извивы.

От вершин скользя к вершинам,Ветр ползет лесною высью.Слышишь ржанье по долинам?То табун несется рысью.

1847

«Шепот, робкое дыханье…»

Шепот, робкое дыханье,Трели соловья,Серебро и колыханьеСонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,Тени без конца,Ряд волшебных измененийМилого лица,

В дымных тучках пурпур розы,Отблеск янтаря,И лобзания, и слезы,И заря, заря!..

1850

«На стоге сена ночью южной…»

На стоге сена ночью южнойЛицом ко тверди я лежал,И хор светил, живой и дружный,Кругом раскинувшись, дрожал.

Земля, как смутный сон немая,Безвестно уносилась прочь,И я, как первый житель рая,Один в лицо увидел ночь.

Я ль несся к бездне полуночной,Иль сонмы звезд ко мне неслись?Казалось, будто в длани мощнойНад этой бездной я повис.

И с замираньем и смятеньемЯ взором мерил глубину,В которой с каждым я мгновеньемВсё невозвратнее тону.

1857

«Заря прощается с землею…»

Заря прощается с землею,Ложится пар на дне долин,Смотрю на лес, покрытый мглою,И на огни его вершин.

Как незаметно потухаютЛучи и гаснут под конец!С какою негой в них купаютДеревья пышный свой венец!

И всё таинственней, безмернейИх тень растет, растет, как сон;Как тонко по заре вечернейИх легкий очерк вознесен!

Как будто, чуя жизнь двойнуюИ ей овеяны вдвойне, —И землю чувствуют роднуюИ в небо просятся оне.

1858

Колокольчик

Ночь нема, как дух бесплотный,Теплый воздух онемел;Но как будто мимолетныйКолокольчик прозвенел.

Тот ли это, что мешаетВдалеке лесному снуИ, качаясь, набегаетНа ночную тишину?

Или этот, чуть заметныйВ цветнике моем и днем,Узкодонный, разноцветный,На тычинке под окном?

1859

«Молятся звезды, мерцают и рдеют…»

Молятся звезды, мерцают и рдеют,Молится месяц, плывя по лазури,Легкие тучки, свиваясь, не смеютС темной земли к ним притягивать бури.

Видны им наши томленья и горе,Видны страстей неподсильные битвы,Слезы в алмазном трепещут их взоре —Всё же безмолвно горят их молитвы.

1883

«Благовонная ночь, благодатная ночь…»