Я не продаюсь (СИ) - Тэя Татьяна

- Спасибо, - коротко благодарю.

Тим закуривает, и я молча стою рядом, ожидаю, когда он соберётся с мыслями.

Наступает момент, когда мне кажется, разговора не будет. Похоже, что Тим сейчас развернётся и уедет. Уже даже готовлюсь к такому исходу, но нет, он говорит: коротко, лаконично, отстранённо.

- Ты, наверное, в курсе, что я в Англии с четырнадцати лет?

- Что-то такое слышала, да ты и сам говорил…

- Да-да, - кивает он. – А почему? Знаешь?

- Нет.

- Неужели не искала информацию? – он, прищурившись, даже с какой-то горькой усмешкой поглядывает на меня.

- Не искала, - с чистой совестью отвечаю, потому что так и есть.

«Потому что не успела», - поправляет внутренний голос.

Я действительно не искала информацию о семье и прошлом, а вот его жизнь в Лондоне, тусовки, фоточки из социальных сетей и отчёты с вечеринок – изучила досконально, но ведь он сейчас не про это спрашивает. Так что я не вру.

- Думала, ты сам мне всё расскажешь. Всё, что надо.

- Тома, перестань.

- Что перестань?

- Быть такой идеальной, - ухмыляется он и качает головой.

Мне хочется сказать, что я не идеальна, это правда, но молчу. Боюсь, что одна фраза потянет за собой массу вопросов. Если сегодня ночью откровений, то точно не моих. Я не готова. Пока что нет…

Тим отправляет тлеющий окурок в реку и смотрит, как его уносит течением, прежде чем произнести.

- Инна – это моя двоюродная сестра. У нас разница в семь лет. Была…

- Была?

Сестра? Тиски на сердце чуть ослабевают и собственные подозрения, с помощью которых я накручивала себя почти две недели, кажутся мне ужасно нелепыми. Правда его короткое «была» заставляет меня поёжиться от неприятного холода. Вот, кажется, мы и подобрались к самому «интересному».

- В следующем году мне будет ровно столько же лет, сколько и ей, когда она погибла, - ровным тоном продолжает Тимур.

Наверное, в такие моменты принято выражать соболезнования, но я совсем не мастер красивых и ничего не значащих фраз.

Но произнести то что-то надо?

- Это ужасно, Тим…

- Ещё ужаснее то, что она погибла, прикрывая меня.

- Тимур…

Он словно меня и не слышит. Смотрит на течение и говорит дальше.

- Погибла она и ещё несколько человек вместе с ней. А мамы несколькими днями раньше не стало, - последнее он добавляет уже с более мягкой интонацией, но затем голос его снова леденеет. – Мы с похорон возвращались, когда… кортеж расстреляли.

Мне хочется схватить его за руку, и я, поддавшись порыву, это делаю. И Тим так сильно стискивает мою ладонь, что из глаз готовы посыпаться искры. Вперемешку со слезами. Потому что мне совсем не нравится выражение муки на его лице.

Сейчас понимаю, насколько нелепыми и тяжёлыми для него выглядели мои ревнивые заявления. Удивительно, что он сразу меня не послал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Думаю, он может меня оттолкнуть. Но Тим наоборот резко дёргает на себя и сжимает в объятьях так сильно и отчаянно, что дышать нечем. Который раз за этот вечер. И на душе становится теплее, потому что в этом жесте всё… Я нужна ему, а он – мне.

- Извини, я сейчас приду в себя, - зачем-то говорит Тим. – Мне последнее время постоянно снится тот день. И вот как итог: я разболтался во сне.

- Я не подслушивала.

- Знаю. Ты искренняя и честная, - вдруг заявляет он.

И мне ещё больше не по себе от его незатейливых комплиментов. Да, наверное, я такая и есть, как он говорит, но в этой жизни невозможно быть кристально чистым. И я не смогла. Не во всём, вернее.

- Отец отправил меня в Англию, пока зачищал хвосты, как он их называет.

С трудом сглатываю, прекрасно понимая, какое значение Тимур вкладывает в слово «зачищал».

- Я до сих пор не знаю точно, в чём там дело было. Делёж власти и земли, как обычно. Мать была из непростой семьи. Отец тоже строил так называемый бизнес в смутное время, половину его партнёров перестреляли, это он у меня гад живучий. Как-то в него выпустили почти целую обойму, оклемался же.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Слова изливаются из Тимура потоком, а я не перебиваю, потому что это, наверное, первый и последний раз, когда он мне что-то подобное рассказывает.

- Он потом быстро переобулся, легализовал теневой бизнес, частично. Но даже через несколько лет его достали. Через семью. Возможно, он сам так когда-то поступал. И дело в мести. Отец эти вопросы со мной не обсуждал и не обсуждает. В любом случае, мы уже лет семь, по словам отца, жили спокойно, когда это произошло, - Тим переводит дыхание, жмурится и качает головой. – Инна закрыла меня собой, просто спихнула на пол машины, легла сверху и приказала не высовываться. Мне кажется, я отключился на пару минут, потому что всё, что помню: дикий грохот от выстрелов, тяжесть и привкус крови во рту. Иногда какие-то детали всплывают… во сне. Первый год она мне постоянно снилась, а теперь… время от времени. Но я слишком хорошо запомнил момент, когда из тёплого тела уходит жизнь. Оно становится неподвижным, неподъёмным, тяжёлым, будто мешок с костями… ледяным.

Касаюсь его лица раскрытыми ладонями. Мне хочется его согреть и сказать, что всё в прошлом. Но я и слова произнести не могу. Лишь тянусь к нему. Прижимаясь лбом к его лбу.

Тимур шумно дышит, и я осознаю, что это воздух выходит со свистом сквозь стиснутые зубы.

- Ну, а дальше ты знаешь. Меня сослали сюда. И приказали сидеть тише воды, ниже травы. Первое время так и было. А потом смысл потерялся. Отец ведь не скрывается, года два уже живёт полной жизнью. Даже в политику подался. Возвращаться не хочу, если честно. Пока не хочу.

- Поэтому твоя квартира похожа на крепость? – спрашиваю, чтобы немного сместить тему.

- Именно. – Тимур отстраняется, гладит меня по лицу, закладывает растрепавшиеся пряди волос за уши, наклоняется и целует: коротко и мягко. – Ну, всё, хватит. Основное я сказал, далее – ничего важного. Испугалась?

- Нет и… спасибо, что поделился.

Конечно, я немного лукавлю. Я не напугана, но его история не оставляет равнодушной, просто страшно представить, что это до сих пор где-то там есть – криминал, разборки, пальба по людям.

«А что ты так удивляешься? – просыпается внутренний голос. – Сама-то хороша была, когда в ту историю влезала. Денег захотелось, да?»

Не захотелось, а было надо. Между «надо» и «захотелось» – существенная разница.

Отгоняю эти мысли прочь. Сейчас не время думать о недавнем прошлом. Сделанного уже не исправишь, можно лишь попытаться отмахнуться от навязчивых образов и убедить себя, что всё в порядке вещей, ведь ничего страшного не произошло.

Пока думаю об этом, Тим начинает меня целовать более настойчиво. Его ладони уже шарят под курткой, гладят талию и грудь, сжимают бёдра, притягивают ближе. На автомате я отвечаю на его поцелуи: короткие и горячие, становящиеся всё более лихорадочными. У меня нет сомнений, что Тимур готов уложить меня на траву прямо здесь, на берегу реки, под мелькающей за тёмными облаками луной.

- Тим, - я хватаю его за запястье, притормаживаю. – Погоди.

- Нет, - отрезает он, - я хочу тебя. Сейчас. Здесь. Мне надо. Пожалуйста.

Очередное горячее шёпотом «пожалуйста» ломает мою оборону. Я сдаюсь и даю ему то, чего он просит. Сейчас даже не важны мои желания. Потому что от его рассказов мне всё ещё не по себе. Но, может, Тимуру хочется почувствовать себя живым. Или как там говорят? И если для этого нужна я… я готова дать ему это.

Мы перемещаемся к машине, но не садимся внутрь, а устраиваемся прямо на капоте.

Тим снимает с меня куртку, укладывает на неё, тянет платье вверх, пока оно не собирается на талии. Ладонь ныряет в вырез. Прохладный ночной воздух касается груди, а потом горячие губы согревают меня. Я получаю обжигающие лихорадочные поцелуи, вся шея и ключицы горят, щёки пылают. Звук расстёгивающейся молнии короткий и резкий. Тим торопится, просто отводит мои трусики в сторону и врезается в меня. Одним толчком. Удивительно, но я принимаю, хотя ещё не готова. Немного больно, но и приятно тоже. Странное сочетание.