Я не продаюсь (СИ) - Тэя Татьяна

Захожу на кухню, там, у стойки трётся какой-то одинокий парень, глушит виски в одно рыло, но завидев меня, уносится в зал к толпе. Ну и отлично, обойдусь без лишних разговоров. Беру нужные ингредиенты для коктейлей и стаканы, чтобы намешать чего-нибудь приличного для Томы, раз приглашённый бармен со своей задачей не справляется, когда моё уединение снова нарушают.

- Тим… Тимурчик, - Алина, покачивая бёдрами, идёт к столу. – Ты меня избегаешь?

- Нет, - совершенно честно отвечаю и откупориваю бутылку с игристым, пробка вылетает вверх и стол заливает липким вином. – Чёрт!

Отворачиваюсь к раковине, взглядом ищу, чем бы ликвидировать этот грёбанный потоп. Рулон бумажных полотенец выглядывает из-за груды коробок из-под пиццы. Прежде смываю шампанское с рук и, вытерев ладони, застываю, так как Алина, про которую я уже успел позабыть, вдруг прижимается ко мне со спины. Проворные ладошки быстро скользят под футболку, пальцы гладят мой пресс и пытаются нырнуть под пояс джинсов.

- Так… стоп, - ловлю её ладонь и разворачиваюсь.

Алина будто меня не слышит или не желает слышать. Мы спали с ней время от времени, по учёбе наши потоки пересекались, и в прошлом году мы даже неплохо зажигали в тёмных укромных закутках, когда и ей, и мне хотелось скинуть напряжение между лекциями. Но с зимы у нас больше нет общих курсов, а на вечеринках для меня всегда было достаточно свежих лиц, чтобы обращать на Алину должное внимание вне университетских стен. В тусовке она была похожа на остальных девок, ничем не выделялась, и приятный прилив адреналина, который я ощущал в универе, отсутствовал.

- Не-а, - выдыхает она и тянется к моему рту.

Успеваю лишь схватить её за плечи, но жадные губы касаются моих, а я с удивлением понимаю, что ничего не чувствую. Ничего, кроме раздражения.

Громкий звук разбившегося об пол стекла прерывает этот порядком затянувшийся контакт, и я вижу Тому. Стоит напряжённая, как струна, и взгляд её прыгает с Алины, на меня, на разбившийся бокал и обратно. Она словно в цикле, а я злюсь на ситуацию.

Всё как в тупой подростковой драме. И что, мне теперь оправдываться, говоря, всё не так, как ты подумала? Наверное, придётся. Потому что осознаю, что если бы я застукал Тому с каким-нибудь хреном в подобной ситуации, я бы сначала пар спускал, махая кулаками, а потом бы уже выслушивал объяснения. Если бы вообще до них дошло.

- Тома, всё нормально, - начинаю примирительно, краем глаза замечая, что Алина сливается из кухни, не желая попадать под горячую руку.

Вот ведь дрянь! Откуда-то появляется ощущение, что она всё это разыграла. Как по нотам.

- Кто это? Как её имя? – У Томы прорезается голос.

Собираюсь подойти и прояснить эту сцену, а Тома снова и снова спрашивает, кто это был. Отвечаю, что это неважно, но одно слово, вернее, имя обрубает импульс напрочь.

Не контролирую себя, сжимаю предплечье Томы, хочу выяснить, откуда она узнала про Инну.

Бл… откуда?

Перед глазами темно, меня будто отшвыривает на шесть лет назад. И мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы вернуться в реальность и не сделать Томе больно, вытряхивая у неё признание.

- Тимур? – она дёргает руку на себя, когда объясняет, что я произнёс имя Инны во сне.

Отшатываюсь, чувствуя, что мне надо уйти из этой клетки, пока я не сделал какую-нибудь хрень, потому что, кажется, я перегнул палку и Томе действительно больно. Она трёт место, где мои пальцы впивались в её кожу.

Мне просто надо успокоиться. Просто надо прийти в себя.

Без Томы.

Но девчонка мне попалась настойчивая. Она выбегает за мной на задний двор, прёт через толпу, расталкивая мешающих ей руками, и следует по пятам, просит притормозить.

Не отвяжется ведь.

Останавливаюсь, и Тома с разбегу влетает мне в спину. Разворачиваюсь, хватаю за запястья, даже встряхиваю. Кажется, легонько. Или не очень. Хрен разберёшь.

- Можно мне побыть одному, - цежу каждое слово отдельно.

- Нет! – твёрдо отрезает Тома, облизывая губы.

Этот жест и её отказ, а ещё рука, вцепившаяся в мой локоть, заземляют. Я снова в здесь и в сейчас. А не в тёмной машине, где воздух пропитан запахами железа и фатальной необратимости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тома не требует объяснений сцене на кухне и моей странной реакции, наверное, подсознательно чувствует, что не стоит.

- Тим… - тянет она, и это её короткое мягкое «Тим» ломает.

Она даже моё имя, бля, произносит иначе.

Сгребаю девчонку в охапку, вжимаюсь в неё, и она позволяет мне стиснуть себя гораздо сильнее обычного. Даже не пищит возмущённо.

Ей может не понравиться, когда я заговорю. Сейчас я не тот беззаботный парень, с которым она проводит время вот уже три недели. У которого жизнь течёт без лишних проблем. Всё самое тёмное рвётся наружу. Потому что кто-то вскрыл этот грёбанный ящик Пандоры.

- Поехали, - шепчу ей на ухо, всё ещё крепко обнимая, - хочу свалить отсюда на хрен.

07

Тим снимает тачку с сигналки, а я хмурюсь.

- Ты выпил. Собираешься сесть за руль?

- Выпил, а не напился. 0,8 промилле допустимо в Англии.

- Хм… а в России?

- А в России ноль, насколько знаю, ну или 0,10, что-то вроде.

Когда за нами захлопываются дверцы машины, повисает тишина. Тим ничего не говорит, даже радио не включает. Мы так и едем… в молчании. Я слушаю своё и его дыхание, а ещё как скрипит оплётка на руле, который Тимур сжимает слишком сильно. Мотор то тихонько урчит, то взрывается рокотом, когда мы стартуем с очередного светофора. Стараюсь не нервничать и посылать мысленно Тиму установку, что всё хорошо.

Что если он газанёт слишком резко или забудет затормозить? Не уверена, что сейчас он вполне осознаёт свои действия.

Он так крепко обнимал меня всего несколько минут назад, что в лёгких воздуха не оставалось, а теперь даже не смотрит. Отгородился бетонной стеной. Даже не знаю, правильно ли сделала, что навязалась с ним? Хотя, наверное, всё-таки правильно.

Не понимаю, что происходит, почему это имя так выморозило его. И сердце всё ещё разрывается от сцены, увиденной на кухне. От блондинки этой грёбанной, хотя умом догоняю, что не она сейчас главное. А Инна… какая-то мифическая и очень важная Инна. Ну, раз уж одно имя её приводит Тимура в практически невменяемое состояние, то точно важная.

Мне хочется дотронуться до него, но не решаюсь. Кажется, ему мои прикосновения пока что не нужны. Если в принципе будут нужны когда-либо. Потому что у меня ощущение, что я сейчас вошла в реку, которую мы оба можем не переплыть. Но если он везёт меня куда-то, наверное, собирается нырнуть. Хотя бы попытаться сделать пару гребков руками в общем направлении? Так ведь?

Мы где-то за городом, и отворотка с трассы через какое-то время превращается в грунтовку, которая действительно приводит нас к низкому берегу реки. Мне даже уже не смешно.

- Там был указатель, - сообщаю, когда Тим глушит мотор, - что это частная территория.

- А мне плевать, - жмёт он плечами. – Я уже был здесь, никто не гнал, - и выходит из машины.

Я хмурюсь, выбираюсь следом. Но не объяснять же ему сейчас, что привод в полицию – последнее, что мне надо в этой жизни. Я не хочу проблем с учебной визой или правом на работу, которое только что получила. Об этом я, конечно, молчу.

Тимур идёт по берегу, попутно выдирает травинку и крутит между пальцами, чтобы через несколько секунд небрежно отбросить и схватиться за новую.

Обняв себя руками, я двигаюсь за ним на заплетающихся ногах. Тонкие каблуки проваливаются в землю, кердык моим модельным туфлям. Но это сейчас меньшее из зол. Порыв внезапного ветра треплет шевелюру Тима, бросает чёлку на глаза, а меня заставляет поёжиться. Я всё-таки в тонком платье, а у воды ночью за городом свежо.

Тим это подмечает, хотя мне кажется, даже не смотрит в мою сторону, стряхивает куртку с плеч и укутывает меня ею. В буквальном смысле так и есть. Потому что я тону в мягком тканевом облаке, пропитанном ароматом табака, парфюма и тела.