"Фантастика 2023-96". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Хафф Таня

После того вечера, когда он после своего неожиданного выступления в палате у Зины сорвался в непонятную для него истерику, что-то в Сашке изменилось. Он стал молчалив и задумчив, старался больше времени проводить один, бродя по коридорам госпиталя. Даже наступление нового 1942 года прошло как-то мимо него. Единственное, он зашел, поздравил Зинаиду, посидев с ней пока она не уснула, девушка была еще очень слаба. Да еще один раз заходили Ида с Исой, сообщив, что их отправляют в расположение курсов в Люберцах, куда их перебазировали из Кубинки и теперь они не знают, когда в следующий раз смогут навестить парня.

Одноклассницы продолжали навещать Сашку, пытаясь растормошить его, приставали с вопросами о песнях и о службе, но парень отмалчивался, лишь односложно отвечая на прямо заданные вопросы. Или не отвечая вовсе, когда не хотел или не мог ответить. Девушки на такое отношение обижались, но Сашке было все равно. Навалившаяся апатия не отпускала. Особенно кипятилась Ленка:

— Ты, Стаин, смотрю, загордился. Думаешь, если ты герой и песни сочиняешь, то можешь нос задирать?! Мы тут кружимся вокруг него, стараемся помочь, а он ведет себя, как сноб какой-то! — глаза Волковой горели гневом. Сашка, не понимая сути брошенных обвинений, удивленно посмотрел на нее и молча уставился в стену. Все эти Ленкины постоянные претензии и подначки осточертели ему хуже горькой редьки! — Что молчишь?! Нечего сказать?! — одноклассница никак не успокаивалась. Сашка вновь равнодушно посмотрел на Лену и пожал плечами:

— Не кружись… — ему и, правда, было все равно. Сейчас он даже не понимал, как раньше мог переживать из-за отношения к нему этой вздорной девчонки, да и одноклассников в целом? Побесится и перестанет, а не перестанет так и черт с ней. Парень твердо решил, что будет проситься у Сталина на фронт. Ну, нет у него ни желания, ни сил, ни возможностей разбираться в этих детских обидах и взаимоотношениях. Он боевой летчик! Теперь-то это по-настоящему так! И место его на фронте! А не среди ребятишек, считающих, что война это что-то героическое и возвышенное! И пусть они так считают дальше. Начни он их разубеждать, просто не поймут и опять посыплются обвинения от Волковой, опять будут сочувственно-осуждающие взгляды от Насти. Зачем? Всему свое время. Войны, к сожалению, и на них хватит. Не этой, так следующей. Как же он был глуп и наивен, прося Сталина предотвратить ядерную катастрофу. Это невозможно! Человечество само стремится к самоуничтожению и одному человеку, пусть даже такому как Иосиф Виссарионович, изменить это просто невозможно.

А значит остается просто жить. И умереть, выполняя свой долг. Почему-то Сашка решил, что эту войну он точно не переживет. Не убьют немцы, так уничтожат свои. Слишком он чужой здесь, слишком неправильный, несознательный, как тут выражаются. Сашка понял это после разговора со старшим батальонным комиссаром Постышевым. Тем самым мужчиной, что дал ему спички во время импровизированного концерта. Комиссар на следующий день пристал к парню с требованием записать слова песен, а еще лучше исполнить их перед какими-то артистами, чтобы такие замечательные и нужные сейчас песни услышала вся страна. На что получил категорический отказ от Сашки. Парень и так уже пожалел, что раскрылся с незнакомыми здесь песнями перед посторонними людьми и теперь ждал, когда за ним придут люди Берии или вызовут к Иосифу Виссарионовичу для головомойки, а то и чего похуже. Постышев начал настаивать, но тут откуда-то появился неизвестный Александру мужчина. Он вывел настырного политработника в коридор и о чем-то поговорил с ним, после чего тот успокоился и приставать к парню перестал. Но Сашка чувствовал, что история с его импровизированным концертом е закончилась и еще будет иметь последствия для него. И вряд-ли хорошие.

Ленка, видя равнодушие парня к своим словам, взвилась:

— Ну и сиди тут один тогда! А мы пойдем! — она резко встала и направилась на выход, уже в дверях Волкова остановилась, обернувшись — Настя, ты идешь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Анастасия виновато посмотрела на Сашку:

— Я пойду? — девушке было стыдно за поведение подруги, но и оставаться сейчас здесь, с равнодушным, ушедшим в себя парнем не хотелось. Сашка пожал плечами:

— Иди… И что она спрашивает? Все равно ведь уйдет! Ну и ладно, не особо и надо! Пусть идут, а то опять доставать будут с песнями и войной! Упертые! Особенно Волкова! Надо же, Владимир Викторович, вроде, нормальный мужик, настоящий боевой офицер, а дочка как репей на заднице! От сравнения Ленки с репьем Сашка улыбнулся, что было расценено девушками, как очередное проявление высокомерия. Настя, надув губки, тоже встала и, гордо вскинув симпатичную головку, вышла вслед за подругой.

Оставшись один, Сашка облегченно вздохнул. Ему нравилась Настя, да и Ленка, если честно, и Нина тоже. Но порой девушки были чересчур навязчивы. И это раздражало. А в последнее время Лена с Настей вообще стали вести себя как-то странно, как будто соревнуясь в чем-то, вплоть до откровенной вражды, оставаясь при этом хорошими подругами. Как так у них получается, Сашка не понимал. Да и не заморачивался особо, просто отметив для себя их непонятное поведение. Мало ли что произошло между девчонками в школе, может, поссорились или еще что-нибудь. Еще и обиделись не понятно на что. Сами же подписки давали, не понимают что ли, что не обо всем можно рассказывать. Да и вообще…

Открылась дверь и на пороге, поблескивая пенсне, возник Берия с давешним капитаном-пограничником, державшим в руках какой-то сверток. Сердце у парня ёкнуло. Судя по всему, пришла пора расплачиваться за свою самодеятельность. Что и подтвердил Лаврентий Павлович:

— Ну, привет, артист! — смешинка, проскочившая в глазах наркома, давала надежду, что дела у Сашки не так уж и плохи. А потом вряд ли арестовывать его приехал бы сам Берия, для этого есть совсем другие люди.

— Здравствуйте, товарищ Народный комиссар внутренних дел! — Сашка соскочил с кровати и вытянулся по стойке смирно. А потом, поняв, как смешно и нелепо он выглядит с забинтованным носом и в пижаме, демонстрируя строевую выправку, смутился и расслабился.

— Правильно, — весело подначил его Берия, — по Уставу в лечебных учреждениях команда «встать, смирно» не подается, так что не тянись. Берия всмотрелся в Сашкино лицо, с которого буквально вчера сняли повязки. — Вижу, на поправку идешь, да и следов на лице почти нет. На счет следов Лаврентий Павлович конечно приукрасил. Были следы, еще как были, не такие, как боялся Сашка, но некрасивые пятна стянутой кожи с левой стороны и на носу остались и пройдут они, по всей видимости, не скоро. Лаврентий Павлович взял у своего ординарца пакет и бросил его парню на кровать. — Давай, одевайся и приводи себя в порядок, нас товарищ Сталин ждет.

В приемной Сталина не изменилось ничего. Как будто он отсюда не уходил месяц назад. Поздоровавшись с Поскребышевым, Берия оставил Сашку ждать, а сам зашел в кабинет к Верховному. Ждать пришлось долго, около часа. Сашка даже успел задремать, не обращая внимания на звонки телефона, то и дело раздающиеся в приемной. Разбудил его окрик Александра Николаевича:

— Товарищ лейтенант государственной безопасности! Александр! Сашка вынырнул из дремы. Поскребышев кивнул ему на дверь. — Проходи, ждут…

Парень встал, привычным движением расправил гимнастерку, пробежал пальцами по верхним пуговицам и наградам, и, пригладив рукой волосы, глубоко вздохнул, шагнув в знакомый кабинет.

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, лейтенант государственной безопасности Стаин по Вашему приказу прибыл!

В кабинете кроме Сталина и Берии сидели еще генерал-лейтенант Василевский, известный Сашке по прошлому посещению Кремля и незнакомый комиссар первого ранга сурового вида с аскетичным лицом и пронзительным взглядом.

— Во! Видали, товарищи, какие героические потомки у нас выросли! — Сталин пыхнул трубкой, весело глядя на Сашку. С души у парня упал тяжеленный камень, не дававший ему покоя с тех самых пор, как он очнулся в госпитале. — Проходи, Александр, присаживайся. Разговор у нас долгий будет. Сашка подошел к столу и, отодвинув стул, стоящий рядом с Берией, уселся на самый краешек, напряженно выпрямив спину. — Садись нормально, что ты, как девица. С немцами не церемонился, а тут оробел, — в голосе Сталина послышались мягкие нотки, как у доброго дедушки. Ага, знаем мы таких дедушек! Тем не менее, парень устроился поудобней, откинувшись на спинку стула. — Как самочувствие? Долго еще лечиться собираешься?