Космические скитальцы - Мюррей Лейнстер

Твердотопливные ракеты, хотя от твердого топлива для ракет дальнего действия давно отказались. Но они совсем не походили на двигатели твердого топлива. Этот пастообразный состав, который краны переносили наверх, представлял собой самоусаживающийся огнеупорный компаунд, которым покрывали ракеты изнутри, а твердым топливом заполняли середину. Сами трубы были из тонкой стали — до абсурда тонкой, но плотно обернуты проволокой, как у древних пушек с обручами, чтобы предотвратить разрыв.

Когда топливо поджигалось, горение начиналось у сопла, и граница горения двигалась вперед со скоростью столько-то дюймов в секунду. Огнеупорное покрытие некоторое время сопротивлялось огню, затем распадалось. Разлетающиеся огнеупорные частицы покрытия отбрасывались выхлопом и служили взаимодействующей массой. Стальные внешние трубы обнажались, плавились и тоже служили дополнительной массой для отталкивания.

По мере того как ракета выгорала, содержащие топливо трубы переходили в собственный выхлоп и повышали ускорение, одновременно уменьшая ускоряемую массу. Затем количество сгорающего топлива уменьшалось — трубы становились меньше. Поэтому ускорение оставалось постоянным. В особых условиях твердотопливные ракеты обладали заметным преимуществом перед жидкотопливными. Прежде всего, Платформе на орбите не нужны топливные помпы и баки. В этом смысле у нее их и не будет. Их эквивалент по массе используют для наращивания скорости. И когда Платформа наконец окажется в космосе, то она использует каждую унцию движущего устройства, которое ее туда доставило.

Теперь трубы ракет покрывались облицовкой и загружались топливом. Время взлета было уже близко.

Джо смотрел, затем отвернулся. Он чувствовал себя очень хорошо, потому что выполнил свою работу и оправдал надежды. Но одновременно чувствовал себя очень плохо, потому что потерял шанс совершить первое настоящее космическое путешествие. Он не мог оспаривать решение: брать его или не брать. Если бы он сам решал, то, вероятно, принял бы то же самое, пусть и тяжелое для него решение. Но было трудно примириться с тем, что у него отобрали его сумасшедшую надежду.

Салли сказала, всеми силами пытаясь заинтересовать его:

— В этих ракетах содержится невероятное количество топлива, Джо! И оно лучше, чем химики вообще когда-то надеялись создать!

— Да, — сказал Джо.

— Фтористый бериллий, — настойчиво говорила Салли. — Поэтому кабины толкателей и герметизированы. Такие ракеты нельзя использовать на земле! У них ядовитый выхлоп!

Но Джо только согласно кивнул. Он пребывал в апатии. Ему было неинтересно. Он все еще жалел об упущенной возможности слетать в космос. Он осознал, что Салли внимательно следит за выражением его лица.

— Джо, — огорченно сказала она, — мне бы не хотелось, чтобы ты так ужасно выглядел.

— Со мной все в порядке, — сообщил он ей.

— Ты ведешь себя так, будто бы тебе все безразлично, — возразила она. — И так оно и есть!

— Со мной все в порядке, — повторил он.

— Мне бы хотелось выйти куда-нибудь наружу, — внезапно сказала она. — Но после того, что произошло на озере, я не могу. Ты хотел бы забраться на крышу Ангара?

— Если хочешь, — сказал он без особого энтузиазма.

Он пошел за ней, когда она направилась к двери с охранником рядом к боковой стене. Она показала свой пропуск, и охранник их пропустил. Они двинулись по наклонному, бесконечному, закругляющемуся пандусу. Он располагался между внутренней и внешней оболочками Ангара. Две оболочки нужны были потому, что Ангар слишком большой, чтобы в нем происходила нормальная вентиляция и горячий солнечный свет пустыни на одной из его сторон менял бы условия внутри. В закрытом пространстве происходила конвекция воздуха, возникали даже маленькие вихри, и могли даже случаться миниатюрные грозовые облака и молнии. Джо вспомнил, как читал о том, что такие явления происходили в Ангаре, построенном еще до его рождения для цеппелинов.

Они вышли на открытую галерею, и там находился человек секьюрити, смотревший вниз на пол Платформы. Ему открывался хороший обзор всего, что происходило внизу.

Они прошли по еще одной длинной наклонной галерее, слабо освещенной небольшими электрическими лампочками. Вышли на вторую галерею, снова увидели Платформу. Там оказался еще один охранник.

Они были уже на полпути до верха закругляющейся стены и как бы подвешены в пустоте. Вид Платформы впечатлял. К внешней обшивке огромного объекта прикреплялось поразительное количество ракетных труб. Три гигантских крана, работая вместе, подняли трубу на последний из остающихся уровней лесов, и люди окружили ее, прикрепляя к выпирающему корпусу. Когда они прикрепили трубу, другие рабочие поспешили внутрь с белым пастообразным составом, чтобы покрыть ее из конца в конец. Эти трубы почти скроют структуру, которую они должны будут вынести в космос. Но когда она достигнет места назначения, они все уже сгорят.

— Чудесно, не правда ли? — с надеждой спросила Салли.

Джо посмотрел и без всякого тепла в голосе сказал:

— Это самая чудесная вещь, которую кто-либо когда-либо пытался сделать.

Что было достаточно верно, но Джо не испытывал прежнего восхищения, как ни странно. Его разочарование еще не прошло.

Пройдя еще половину круга, Салли открыла дверь, и Джо чуть не забыл о своей летаргии. Здесь располагался наблюдательный пункт на внешней стороне чудовищной полусферы. Здесь дежурили два охранника, с пулеметами пятидесятого калибра, прикрытыми полотняными чехлами. Их задача была скучной, но необходимой. Они наблюдали за пустыней. С этой высоты она просматривалась на многие мили, и Бутстрап виднелся как серия белых точек с холмами позади.

Наконец Салли и Джо оказались на открытом воздухе. Со всех сторон обшивка круто шла вниз. Солнечный свет слепил глаза, но был и ветерок. И здесь же располагалась огороженная забором площадь — размером, казалось, почти в акр. Там имелись небольшие строения с металлическими стенами и множеством антенн всевозможной формы для приема любых длин волн. Там располагались три чашеобразных радарных рефлектора, постоянно сканирующих горизонт, и четвертый, вращаясь, качался туда-сюда, сканируя небо. Салли сообщила Джо, что посередине, где виднелось строение с куполообразной крышей не из металла, располагался волноводный радар, способный обнаружить самолет на высоте трех футов на расстоянии до тридцати миль, и пропорционально дальше, если на больших высотах.

Там в углублениях установили орудия, чтобы их стволы не мешали радарному наблюдению. Там было немало безоткатных зенитных орудий, готовых защитить Ангар от любой опасности, которую только можно себе вообразить.

— И сверху к тому же летают истребители, — сказала Салли. — Папа потребовал их усилить, и вчера на поле в той стороне приземлились два дополнительных. Охрана тут многочисленная!

Платформа охранялась так, как не охранялся ранее ни один объект в истории человечества. Ирония судьбы заключалась в том, что ее надо было так защищать, потому что она, по сути дела, была единственной надеждой избежать атомной войны. Но именно поэтому некоторые люди ненавидели Платформу, и их ненависть способствовала превращению Платформы в объект национальной защиты. По иронии судьбы именно по этой причине на ее строительство были выделены деньги. Но самая большая ирония состояла в том, что сразу после взлета Платформу, скорее всего, используют для проведения ядерных экспериментов, которые небезопасно проводить на Земле.

В этом заключалась чистая ирония. Потому что если эти эксперименты будут удачными, то со временем каждый человек на земле станет богатым сверх всякой меры.

Но Джо это не волновало. Он был выпотрошен, опустошен от эмоций, потому что его работа была сделана, и он потерял надежду, что станет членом первой команды Платформы.

Лучше он почувствовал себя только поздно вечером, когда до него внезапно дошло, что жизнь реальна и существенна, когда тяжело дышащий человек пытался задушить его голыми руками. Джо было трудно защищаться, потому что множество сражающихся фигур спотыкались о них с противником. Они находились под днищем Платформы, и каждую секунду Джо ожидал, что взрывом его разнесет в клочья.

Глава 11

Джо сидел на крыльце дома майора Холта рядом с Ангаром. Было около восьми тридцати, уже стемнело, но светила луна. И Джо осознал, что его личное разочарование — всего-навсего его личное разочарование, и что он не имеет права превращаться из-за этого в зануду. Поэтому он говорил не о том, что было у него на душе, а о следующем по важности, а то о чем-то еще менее значительном. И все же когда Ангар занимал четверть горизонта и близкая к полнолунию луна только что встала из-за горизонта, для такого молодого человека, как Джо, было бы неестественным говорить только о чисто земных делах.