Прочь из моей головы - Софья Валерьевна Ролдугина

власти, – сострила я, и Йен улыбнулся:

– Ну, я тоже с некоторых пор теперь садовник… Но предложение интересное, он оценит. Кстати, – он оживился и осторожно погладил мою ладонь. – А как насчёт брачной ночи?

– Да вроде бы день пока ещё, – с притворной задумчивостью протянула я, на всякий случай придерживая его за рукав, чтобы не передумал и не смылся.

– О, ну это не проблема! – Йен подскочил на ноги, крутанул меня в объятиях и крепко прижал к себе. – Ты знаешь, земля круглая. Где-то обязательно есть ночь.

Можно было ещё сказать, что дома остались некормленные коты, а в три часа назначена встреча с дизайнером, но я подумала: а, к чёрту.

В конце концов, коты вполне могут перекусить дизайнером, а счастливой за меня никто быть не сможет.

И я сказала:

– Пойдём.

Оказывается, к счастью привыкнуть очень легко – это горе постоянно давит и мучает, как ботинки не по размеру.

Йен переехал ко мне, и внезапно выяснилось, что ремонт и перестановка мебели – вообще не проблема, когда этим занимается кто-то другой, а ты просто набрасываешь идеи: хочу здесь цветок, а здесь книжный шкаф, и, кстати, Хорхе, спасибо за подарок, нет, два книжных шкафа, а лучше три. Барную стойку внизу мы сделали точь-в-точь, как я хотела, причём на следующий же день; бар, устроенный чисто для атмосферы, заполнился поздравительными бутылками от наших друзей и просто знакомых так быстро, что пришлось получать разрешение на торговлю алкоголем.

И, кстати, заведение – говорить «кофейня» с учётом новых обстоятельств язык не поворачивался – назвали «Запретный Сад».

Йен за стойкой смотрелся просто ох-ре-ни-тель-но.

До полуночи мы работали для обычных людей, а после заваливался народ поинтереснее – для него в углу на стеллажах постепенно скопилась целая коллекция настольных игр. Надо заметить, что вели себя молодые вампиры очень прилично и Дино слушались беспрекословно – он для них был кем-то вроде идола, воспитателя и поп-звезды. Гэбриэлла сперва относилась к этому неодобрительно, потом вроде бы привыкла. Кстати, от Дино она так и не съехала – и, похоже, их «мы просто встречаемся» стремительно перерастало в «мы подумываем о свадьбе».

И не только у них.

Видимо, наш с Йеном пример влиял на окружающих крайне отрицательно, потому что парочек вокруг стало как-то многовато. Ладно, Хорхе и Салли – в своей сестрёнке я не сомневалась, удивительно было другое – как он сумел продержаться больше полугода прежде, чем выбросить белый флаг. Догадываюсь, что финальная сцена перед решающим моментом выглядела примерно так: Салли обнимает предмет своего романтического интереса за ногу и монотонно повторяет: «Я тебя люблю, давай встречаться».

Хорхе, впрочем, на вопросы загадочно отмалчивался – и, что ещё более загадочно, выглядел при этом крайне удовлетворённым.

Но настоящий фурор произвели не они, а Тильда, которая как-то привела к нам в «Запретный Сад» своего парня, причём глубоко за полночь. Йен выглядел изрядно позабавленным; у меня, полагаю, выражение лица было куда как более красноречивым.

– А что? – ухмыльнулась Тильда, бесстрашно обнимая крылатого монстра на две головы выше её самой. – Впервые в жизни бегают не от меня, а за мной. Значит, надо брать!

Арто – а это был именно он, хотя прилично одетый и даже, кажется, подстриженный – посмотрел на свою новую подружку со слегка гастрономическим интересом, но пообещал заботиться о ней и беречь.

– Вот и береги, – посоветовал Йен по-дружески. – А то клан Непентес иногда бывает весьма обидчивым… А земля круглая, где-то всегда есть день – и солнце светит.

Древний вампир, конечно, фыркнул, но предупреждению, я надеюсь, внял. По крайней мере, Тильда на него не жаловалась – ни тогда, ни потом.

А в остальном мы жили… ну, пожалуй, на удивление обычно. Ходили в кино, иногда спонтанно срывались к морю или заваливались к кому-то в гости, но чаще всё-таки проводили время вдвоём. Йен всё-таки согласился стать садовником; ещё его активно уговаривали преподавать в Розарии, хотя бы раз в неделю, однако он пока успешно отбрыкивался. Иногда он увлекался не на шутку какой-то идеей и мог по несколько дней не вылезать из лаборатории, причём буквально – и даже тогда утром меня ждал на столе умопомрачительный завтрак.

Лишь одна вещь вызывала у меня смутное беспокойство: та бессмертная, неувядающая роза пропала.

Йен утверждал, что рассыпаться сама по себе она не могла, да и украсть её он бы тоже не позволил, но однажды мы спустились вниз, в «Запретный Сад» – и не увидели цветок на привычном месте. Прошло две недели, потом три, месяц, но никто не спешил обвинять нас в смерти Флёр. Постепенно происшествие забылось. Однажды приснилось только, как Флёр приходит и забирает розу сама, а затем уходит по сумрачной дороге, и странным образом это меня успокоило. Наверное, потому что я медиум, а медиуму в некотором роде легче иметь дело с мёртвым, чем с живыми…

Но именно живые делают нас счастливыми – и я, Урсула Мажен, могу за это поручиться.

END

Бонусная повесть «Мосты Сен-Жюстена»

Примерно спустя полгода после того как Йен Лойероз – к глубочайшему неудовольствию многих и многих – стал садовником, я осознала, что «чертовски занят» и «до смерти устал» не просто метафоры. Мы могли не видеться несколько дней кряду, угадывая присутствие друг друга в нашем общем доме по завтраку, оставленному на плите, или свежим цветам в спальне, или смятым подушкам на второй половине кровати. Сначала меня это забавляло – первые раз пять, но потом… Апофеозом абсурда стала прошлая неделя, когда Йен бесследно исчез во вторник, а появился только в ночь на воскресенье, и вымотан был настолько, что напоминал, скорее, собственный призрак, чем существо из плоти и крови.

– Урсула, – простонал он, перекатываясь по кровати под покрывалами и утыкаясь лбом мне куда-то в бок. – Давай сбежим куда-нибудь и устроим себе медовый месяц?

Я откинула угол одеяла; Йен рефлекторно зажмурился, уклоняясь от скудного света, и попытался закопаться поглубже.

– Предложение заманчивое, но ты не пробовал, ну, не знаю, начать хотя бы с отпуска?

– Отпуск – это всего две недели, – донёсся из-под одеяла исполненный страданий ответ. – А медовый месяц…

У меня вырвался смешок:

– Можешь не продолжать, суть я