Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева

иначе.

– Мечтал ли я о такой смерти… Аур… Какой же ты везучий! Береги ее! – выгнувшись в последней судороге, воскликнул Вхаро.

Он рассмеялся, но возглас застыл, иссяк последним вздохом. Глаза его померкли, черты исхудавшего лица разгладились. Он ушел. Его муки завершились. Котена прекратила их своею твердой рукой.

– Это сделала я. Я убила его, – проговорила она, когда ее мягко поднял на ноги любимый муж.

Тело постепенно охватывала легкая дрожь.

– Котя… – ободряюще начал Вен Аур.

Он намеревался утешать ее и успокаивать. Но Котена оставалась спокойна, она лишь смотрела на окровавленные руки и клялась себе, что на Забытых Островах больше никто не причинит другому вреда, никто не посмеет уничтожить песню.

– Котя? – отозвалась она, решительно выпрямляясь. – Чье это милое мягкое имя? Юлкотена убила его своей рукой.

– Он страдал. Он умер в тот день, когда уничтожил свою любовь, – понизив голос, кивнул Вен Аур.

– А Юлкотена убила его сегодня. Всё. Закончилось.

– Закончились его муки. Возможно, Хаос поможет ему возродиться, – обнадежил ее Вен Аур.

И корабль снялся с якоря.

Вхаро остался лежать на досках палубы, вскоре его тело унесли в трюм, а кровь смыли водой. Вновь заскрипели снасти, поднялись паруса, весла вгрызлись в толщу воды. И «Надежда» отправилась дальше в свое странствие к неведомым берегам.

Котена же еще несколько дней не могла избавиться от запаха крови на своих руках, она рассматривала их, лежа рядом с Вен Ауром в ночной тишине.

«Существовал ли у него шанс на другое избавление?» – спрашивала она себя, но знала ответ: нет, не здесь, не в этом мире, не в этом теле. И все же Вхаро ушел, вновь обретя свою песню. Мало ли это? Много ли? Не ей судить. Тревога за любимого, Хаос, духи или судьба направили ее в тот миг – не столь уже важно. Все совершилось, все миновало. Корабль неизменно шел дальше, сменялись волны, сменялись времена.

– Вот и он, Разрыв Барьера, – возвестил через три дня пути Огневик. Он радовался, что возвращается домой.

– Край света! – поражались люди на корабле.

Барьер и правда светился совсем рядом, вставал невероятно яркой прозрачной стеной, переливался у края воды радужными бликами, искрился от прикосновений ветра. Но на его ровной поверхности зияла огромная расселина, прорезавшая его целостность, как клинок, разрубивший доспех. Из Разрыва Барьера сквозило холодом, оттуда же доносилось множество неведомых звуков. Несколько раз в океане вблизи него колыхались смутные тени, один раз выпрыгнул из воды огромный морской змей, покрытый зеркальной чешуей. Но он не напал на корабль, лишь задумчиво принюхался и скрылся в поднявшейся пене глубин.

– Это и есть тот мир, откуда вы родом? – спрашивала Котена, смотря издалека на Разрыв. Ближе корабль не подходил.

– Да. Но мы видим его иначе. И я раньше видел его иначе. Кажется, я и правда превращаюсь все больше в человека, – ответил Вен Аур и обнял ее.

– Что ж… Пора, – опустив голову, сказала Котена.

И из трюма вынесли тело Вхаро. Затем его спустили в одну из старых лодок. Огневик, попрощавшись с Вен Ауром и новыми друзьями, вызвался проводить в последний путь обретшего песню.

– Он родился в Хаосе, значит, в Хаосе и упокоится, – согласился с женой Вен Аур, когда она предложила такое погребение их врага.

Лодка плавно скользила по волнам, Огневик летел рядом, но направляло ее что-то другое, некий зов Хаоса, который забирал свой осколок, затерянный в мире людей, забывший путь домой. Приблизившись к Разрыву, тело Вхаро вдруг начало таять, исчезать, и вскоре осталась только изодранная одежда. А тело обратилось прозрачным сиянием, которое рванулось вперед, в воронку, и Котене показалось, что она увидела огромную огненную птицу. Феникса, что возрождается из пепла.

– Хаос принял его, – с печальной радостью проговорил Вен Аур, помахав напоследок и Огневику, который устремился вслед за сиянием, вскоре потонув в темноте неизвестного мира.

– Мы верим, что душа возрождается до тех пор, пока не находит истинный зов. Хаос направит его, – торжественно проговорил Генерал Моль.

Котена верила ему, она знала: теперь ей слышалась в числе прочих еще одна песня. Вхаро не удалось превратить ее в отражение собственной пустоты. Зато она вернула ему зов, пусть и такой ценой.

«Больше никто не потеряет свою песню! Никто из этих людей на корабле!» – поклялась Котена, оглядывая притихший народ, ее народ. Она уже давно ощущала, что несет за них ответственность, направляя их и ободряя. Они с Вен Ауром вели иных к Забытым Островам, чтобы вернуть тем землям память.

– Вы должны научить людей и созданий Хаоса жить вместе, – вторя ее мыслям, проговорил Генерал Моль.

– Но разве это возможно? – удивилась Котена.

– Вы тому живой пример.

– Но почему?

– Я оставил вас тогда, возле Пустыни Теней, чтобы поговорить с «древними» в Хаосе. Раньше я не прислушивался к ним и только сражался. Теперь я стал мудрее. – Генерал Моль нахмурился. – Вот что я узнал от них: Барьер рано или поздно рухнет, как и Охранные Камни.

– Это ведь и есть конец света, который предрекают в древних книгах. И придет Змей! – испугалась Котена, Вен Аур тоже прислушался и насторожился.

– Пророчества говорят, что к этому времени Змея усмирит Страж Вселенной. К тому же Змей не приемлет песен, он боится их, он боится настоящей любви! – поведал Генерал Моль. – Возможно, именно она отгонит его. Но вот люди… Они могут уничтожить себя сами. Им так сложно принять кого-то непохожего на них. Вам придется написать свою книгу, разнести ее молвой сказок и легенд по обе стороны от Барьера. Тогда, возможно, люди и обитатели Хаоса научатся слушать друг друга и понимать. Ведь те и другие разумны. Оба мира равны. Возможно, когда мы поймем это, то все вместе победим и Змея.

– Да ведь и сами люди не умеют друг друга слушать. Идут войной друг на друга, брат на брата! – вздохнула Котена.

Ей вспомнилась осада, вражда братьев, восстание в Империи Велла, сожженная родная деревня. Мир оставался неизменно жестоким, пусть иногда и прекрасным. В нем теснились рядом ненависть и любовь, верность и предательство. В нем писали книги кровью и слагали песни из чужих трагедий. Но в нем же играли свадьбы, соединялись любящие сердца, рождались дети, строились избы. Ради этого стоило сражаться, ради этого стоило написать свою книгу, чтобы поведать всем о великой песне мира. Ради мира, а не войны. Ради любви, а не смерти. Ради согласия, а не вражды. Ради жизни.

– Пока Барьер стоит. Но настанет день, когда он истончится. Тогда