Огни Небес - Роберт Джордан

Девушка разом выпрямилась, от ее больших зеленых глаз повеяло ранним ночным холодком.

— Хранительницы Мудрости утверждают, что нехорошо излишне часто обращаться к Силе. — Тяжелые, точно рубленые слова Авиенды были холодны, как и взгляд. — Они говорят, можно зачерпнуть слишком много, и тогда тебе станет плохо. — Чуть нахмурившись, Авиенда добавила больше для себя, чем для Ранда: — Хотя я пока и близко не подошла к тому, сколько способна удержать. Уверена в этом.

Покачивая головой, Ранд нырнул в палатку. Нет, эта женщина не желает слушать никаких доводов рассудка.

Ранд устроился на шелковой подушке около еще не разожженного очага, и тут в шатер вошла Авиенда. Хорошо хоть без змеи-кровавки, зато она осторожно несла что-то длинное, завернутое в несколько слоев одеяла.

— Ты беспокоился за меня, — промолвила Авиенда ровным голосом. Лицо ее было непроницаемо.

— Вот еще, нет, конечно! — соврал Ранд. Вот глупая женщина! Она себя убьет лишь потому, что не соображает, когда надо быть осторожной! — Я обо всех беспокоюсь. Мне бы не хотелось, чтоб кровавка кого-нибудь укусила.

С полминуты девушка не сводила с Ранда полный сомнений взор, потом быстро кивнула:

— Хорошо. До тех пор, пока ты не позволишь себе слишком тревожиться обо мне. — Кинув свернутое одеяло к ногам Ранда, она села на пятки напротив юноши. Их разделял очаг. — Ты не принял пряжку в погашение долга между нами…

— Авиенда, да нет никакого долга! — Ранд уже подумывал, что девушка забыла о том разговоре. Авиенда продолжала, будто он ничего и не говорил:

— …но, возможно, после этого мы будем в расчете.

Вздыхая, Ранд принялся разматывать серое, в полоску одеяло — с опаской, поскольку девушка держала сверток с куда большей осторожностью, чем змею. Ту Авиенда держала так, словно это чулок. Наконец он развернул одеяло — и обомлел. Внутри оказался меч; ножны его были так густо усыпаны рубинами и лунниками, что под самоцветами едва проглядывало золото, только в одном месте тускло горела золотая накладка — восходящее многолучевое солнце. На рукояти из драгоценной кости, длиной в самый раз для двух рук, имелась еще одна золотая инкрустация — тоже многолучевое солнце. Головка эфеса была велика от обилия рубинов и лунников, еще больше драгоценных камней украшало крестовину. Эту вещь делали не для того, чтобы ею пользоваться, а для красоты. Чтобы на нее смотрели и восхищались.

— Это же должно стоить… Авиенда, как ты расплатиться-то сумела?

— Это стоит немного, — промолвила Авиенда таким защищающимся тоном, что с тем же успехом могла бы признаться во вранье.

— Меч… Откуда у тебя меч? Как вообще у Айил оказался меч? Только не говори мне, что это припрятал у себя в фургоне Кадир!

— Я несла его в одеяле. — Теперь в голосе девушки слышалась обида еще большая, чем когда она говорила о цене. — Даже Бэйр сказала, что все будет правильно, пока я в самом деле не коснусь его. — Она неловко пожала плечами, нервно поправив шаль. — Это меч древоубийцы. Ламана. Меч сняли с его тела в доказательство того, что он мертв, потому что его голову было не унести далеко. С тех пор меч переходил из рук в руки — молодых мужчин и глупых Дев, которым льстило, что они владеют доказательством смерти Ламана. Только каждый потом начинал задумываться, чем же он владеет, и вскоре продавал меч другому. С первого раза, как эту вещь продали, цена ее упала. Ни один айилец не прикоснется к мечу, даже выломать эти камни.

— Что ж красив, — как можно тактичней сказал Ранд — последний фигляр или шут стал бы носить кричащее. А на костяной рукояти ладонь будет скользить от пота или крови. — Но я не допущу, чтобы ты…

Ранд умолк, по привычке на несколько дюймов вытянув клинок из ножен, чтобы оценить оружие. Выгравированная в сияющей стали, стояла цапля — знак мастера клинка. Когда-то Ранд носил отмеченный такой же эмблемой меч. Он внезапно сообразил, что этот меч схож с его прежним оружием и с клейменным вороном наконечником Мэтова копья — металл, созданный при помощи Силы. Этот меч никогда не сломается, такой клинок не нужно затачивать. Большинство мечей, которыми владели мастера клинка, были лишь копиями тех, легендарных. Лан сказал бы точно, но Ранд и сам был совершенно уверен.

Вытащив меч из ножен, Ранд наклонился, протянул руку через очаг и положил ножны перед Авиендой:

— Авиенда, я возьму клинок в погашение долга. — Меч был длинным, слегка искривленным и с односторонней заточкой. — Только клинок. И рукоять я тебе тоже верну.

В Кайриэне можно изготовить и новую рукоять, и ножны. А может, среди уцелевших тайенцев отыщется хороший кузнец-оружейник?

Авиенда округлившимися глазами уставилась на ножны, перевела взор на Ранда, потом опять на ножны. Ранд впервые видел девушку изумленной, у нее даже челюсть отвисла.

— Но эти самоцветы стоят дорого! Намного больше, чем я… Ранд ал'Тор, ты вновь пытаешься сделать меня своим должником.

— Не совсем так. — Если этот клинок свыше двадцати лет пролежал в ножнах, не тронутый ни чьей-то рукой, ни ржавчиной, и не утратил своего блеска, то он был именно тем, о чем подумал Ранд. — Ножны я не принял, они остаются твоими. — Подбросив в воздух одну из шелковых подушек, Ранд исполнил в положении сидя вариант удара под названием «Поднимается слабый ветер». Клинок легко рассек тонкую ткань, дождем посыпались перья. — И рукоять я не приму, она тоже твоя. Если ты их продашь, то все, что получишь, — твое. Это касается только тебя.

Как подозревал Ранд, девушка выложила за меч все, что у нее было, а теперь за одни ножны получит самое малое раз в сто больше, но вместо того, чтобы порадоваться нежданно привалившей удаче, вместо того чтобы выглядеть счастливой или хотя бы поблагодарить его, Авиенда негодующе воззрилась на Ранда сквозь падающие перья — ни дать ни взять двуреченская хозяйка, обнаружившая на полу кучу мусора. Девушка хлопнула в ладоши, и тотчас появилась одна из гай'шайн, которая тут же опустилась на колени и принялась прибирать в палатке.

— Это моя палатка, — с нажимом произнес Ранд.

Авиенда фыркнула в ответ — точь-в-точь как Эгвейн. Определенно, эта парочка слишком много времени проводит вместе.

Ужин, который принесли, когда уже совсем стемнело, состоял из обычного плоского светлого хлеба и щедро приправленного специями рагу из сушеных бобов с ломтиками почти белого мяса. Когда Авиенда сказала ему, что это та самая кровавка, Ранд лишь ухмыльнулся — с той поры, как он очутился в Пустыне, ему доводилось есть и змей, и еще чего похлеще. Хуже всего, по мнению Ранда, была гара, ядовитая ящерица; и не из-за вкуса — она больше цыпленка напоминала, — а просто потому, что ящерица. Временами казалось, будто в Пустыне на каждом шагу попадается столько всяких ядовитых тварей змей, ящериц, пауков, да и растений тоже, — сколько во всем остальном мире не сыщешь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});