Тени над Гудзоном - Башевис-Зингер Исаак

Однако сама Анна отнюдь еще не вырвалась из тисков. Новая глава этой истории только начинается. Папа болен. Фриде Тамар, возможно, потребуется кесарево сечение. Так сказал доктор Марголин. Анна возвращается к мужу, все ошибки, все безумства и все недостатки которого ей прекрасно известны. Она сует свою голову в пасть тигра, прекрасно зная, что вытащить ее обратно ей никогда не удастся.

Анна засмеялась. Собственная судьба вызвала у нее приступ смеха…

4

Юстина Кон предупреждала Яшу Котика, чтобы он не приглашал на «парти» слишком много людей. Но он пригласил всех своих знакомых и даже просил их приходить со своими близкими. Яша Котик собирался объявить во время «парти» о том, что он женится на Анне. Теперь у него было много денег, и он хотел вознаградить себя за тяжелые годы, проведенные в России. Как ни странно, он не держал денег в банке, а ходил с карманами, набитыми чеками и банкнотами. Яша не любил банков и не доверял им. В Германии он пережил инфляцию. Кроме того, он избегал держать деньги в банках, чтобы не платить налоги. В России у него, уж конечно, не было денег в банке. Банки дяди Сэма, безусловно, надежны, но Яша Котик не любил банков и чековых книжек. У него было много костюмов, и в каждом внутреннем кармане лежали чеки и банкноты. Он любил заснуть руку во внутренний карман и вытащить пятидесятидолларовую или стодолларовую банкноту. Иной раз попадались даже пятисотдолларовые купюры. Анна предупреждала его, что он может потерять деньги и что его могут ограбить, но Яша Котик отвечал на это: «Ничего, у меня есть ангел, который меня оберегает. Иначе меня бы уже давно вынесли ногами вперед…»

Вечеринку предполагалось проводить а-ля фуршет: каждый должен был сам брать себе еду. Яша Котик обещал Юстине Кон, что на «парти» разве что птичьего молока не будет. Он зашел в магазин, продававший алкоголь, и велел доставить к нему целыми ящиками виски, коньяк, джин, водку, шампанское. Юстина Кон решила не готовить сама, а вместо этого заказать готовую еду. Яша Котик все время давал ей деньги, а она требовала еще и еще. Яша усмехался про себя. На такие суммы в Восточной Европе выдавали замуж дочерей. Он знал, что Юстина Кон ворует, но ничего не мог поделать. Скоро у него будет хозяйка, и он пошлет эту Юстину Кон ко всем чертям. До сих пор Яша Котик пил мало, но в последнее время запил. Где бы он ни появился в Нью-Йорке, он тут же заказывал водки. Другие напиваются легко, но Яша Котик почему-то не пьянел. А уж если пьянел, то становилось еще лучше — он выходил на сцену, и сразу же поднимался смех. Комедиант может делать что хочет. Алкоголь пробуждает в нем скрытые артистические возможности. Правда состоит в том, что Яша Котик все равно всегда пьян. Он как будто родился пьяным. У него каждый день Пурим.[404] Тем не менее такого, как в этом Нью-Йорке, ему еще никогда не приходилось переживать. Он разговаривает с людьми — и не знает, с кем разговаривает. Он не узнает окружающих. Он несет дикую чушь. Но какое это имеет значение? Америка — свободная страна. Он все еще может заблудиться в Нью-Йорке, как зеленый иммигрант, но в этом городе есть достаточно такси. Яша Котик должен обеспечивать только одно: чтобы при его появлении на подмостках публика смеялась. И — слава Богу — люди смеются. Едва он появляется, начинается хохот. Едва он раскрывает рот, раздаются аплодисменты. Во время антрактов за кулисы приходят всякие важные американцы, жмут ему руку и возносят его до небес. Он отвечает, как ему взбредет в голову — иногда удачно, а иногда нет. Он может и обидеть, но люди все равно смеются.

У него есть своя собственная система, и он уверяет, что говорит правду. Правда смешна, ужасно смешна. Только не надо стыдиться говорить правду. А он, Яша Котик, уже давно избавился от стыда. Он любит фанфаронские выходки и пускает их в ход. У него полные карманы этого товара. Какая-нибудь дама дает ему свой телефон, а он записывает его на такой карточке. Если она смущается, отказывается дать телефон, он извиняется, подмигивает ей, шаркает ножкой и вообще начинает кривляться. Он разговаривает на своем собственном языке: наполовину по-еврейски, наполовину по-английски. При этом он вставляет в свою речь русские, польские и немецкие слова, а также слова, которые сам выдумал или, может быть, слыхал в какой-нибудь забегаловке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Яша ест всякие жирные и сладкие блюда, но не толстеет. Он смеется ночи напролет, пьянствует, прелюбодействует. Однако каждый раз, когда он приходит на прием к врачу, тот говорит ему, что он совершенно здоров. Критики засыпают его похвалами. Публика от него в восторге. Директора театров к нему подлизываются. Он редко отвечает на письма, но каждый день почтальон кладет в его почтовый ящик целую пачку корреспонденции. Однако нельзя все время только брать. Надо и давать что-то тоже. Вечеринка должна быть такой, чтобы о ней говорили по всему Нью-Йорку.

Во всем этом сумасшедшем доме у него есть свои расчеты. Жить с актрисой — это одно дело, но взять Юстину Кон в жены — совсем другое. Это — ни в коем случае. Он не хочет конкуренции у себя дома. Он не хочет бабы, ждущей рецензий и имеющей претензии к критикам. Он любит простых женщин. Он не хочет ребенка от шлюхи. К тому же Анна практична. Она сделает из его денег еще больше денег. Ее отец потерял сейчас большую сумму. Но он еще оставит своей дочери наследство. Он ненавидит его, Яшу Котика, как паука, но, когда Яша сделает ему внука, они помирятся. Правило таково, что старые всегда прощают молодых, а бедняки — богатых, преданные — предателей. Дело даже идет к тому, что евреи простят немцев, если им подкинут какой-нибудь пряник… Сталину, уж конечно, все прощают. Он плюет им всем в лицо, а они говорят, что идет дождь.

Яша Котик вылезает из кровати. Этой ночью он — в порядке исключения — спал один. В четыре утра он, как убитый, свалился в постель, а теперь пятнадцать минут двенадцатого.

До приема осталось еще три дня. Но в комнатах уже все готово. Юстина Кон заранее приготовила буфет. Стоят готовые к употреблению бутылки вина и водки. Должен еще прийти кто-то, чтобы помыть окна. Юстина Кон наняла себе в помощь двух негритянок. Они должны прийти в двенадцать часов. «Надо где-то хорошенько спрятать сладости. Иначе они их найдут…» — думал Яша Котик, расхаживая в чем мать родила. Он никогда не спит в пижаме. Яша открывает платяной шкаф и роется во всех внутренних карманах пиджаков, во всех брючных карманах. Он собирает целую пачку банкнот и чеков. «Я должен все это сегодня обменять. Нужно обязательно арендовать банковский сейф…» Он останавливается у окна и какое-то время смотрит наружу. Как странно. У него уже все было в жизни. Блондинки, шатенки, брюнетки, седые. У него даже были шуры-муры с китаянкой. Но негритянки у него никогда не было. Просто как-то не пришлось. Ну что ж, и это надо попробовать. Если бы Юстина наняла одну негритянку, а не двух, было бы проще. Но две — это не одна. Кроме того, сама Юстина тоже будет тут крутиться. Ничего. Это сокровище от него никуда не денется.

Звонит телефон, и Яша Котик берет трубку:

— Алло!..

— Ты уже встал?

— Да, Анна. Можешь приходить.

Анна начинает говорить, и Яша Котик ее выслушивает. Она рассказывает ему что-то о Соломоне Марголине. Она была у него, и он поделился с ней своим секретом. Лиза в Нью-Йорке. Он живет с ней. Помнит ли Яша Котик Лизу?

Яша Котик присвистнул:

— А как же? Как я могу не помнить это бабенку, которая держала салон мод на Курфюстендамме?..

— Да, у тебя крепкая память.

— Она ведь ушла к какому-то нацисту…

— Это нацист погиб на фронте в России.

Яша Котик снова присвистнул:

— Ну и он, в смысле Соломон Марголин, принимает ее назад?

— Да, он живет с ней.

— А мне он проповедовал мораль, Schwein![405]

— Яша, я пригласила его к тебе на «парти»…

— Что? Да разве он придет?