Орки (СИ) - "Урук Хромой"

Сбавив ход, барка Купца позволила подтянуться отставшим судам, и теперь они шли на коротких интервалах в пределах видимости. Наплевав на осторожность, кормчие орали на всю реку друг на друга при виде того, как их барки мотает по всей реке, чудом избегая столкновения. Только начав поход, экипажи постоянно теряли неумелых гребцов, падавших с площадок в воду. Таких подбирали идущие рядом лодки Рвачей и, догоняя барку, возвращали его обратно. Быстро его поколотив палками, мокрого орка ставили вновь на весла.

До начавшегося рассвета караван прошел едва треть запланированного перехода и Купец все чаще поглядывал из-под шляпы на поднимающееся Око. Барки стражи Ворот уже давно повернули обратно, оставив караван его судьбе.

А ее оскал не замедлил проявиться. Очередная лодка Рвачей принесла (долгожданную) новость. Купец, выслушав ее, кивнул головой и встал в полный рост.

- Шому, ори остальным по линии: развернуться в протоку, сойтись бортами на два весла. Я в центре. Приготовить оружие. Гости пожаловали.

После чего махнул своим служанкам. С их помощью надел нагрудник из кожи и наручи с поножами. Сунул за пояс пару боларов, нож-подарок Ходока. Поменял шляпу на меньшую, из толстой ивы и подшитую кожей. Из мешка осторожно достал и любовно погладил по лезвию другой подарок Дикого, его топор по имени Коготь. Тем временем его барка повернулась носом в широкую протоку и остановилась. Остальные суда каравана, неуклюже приткнулись к ней с двух сторон и замерли. Постоянные экипажи деловито вооружались и готовились. Рабочие, согнанные с площадок, с непониманием косились на них и молчали. Закончив приготовления, все замерли.

Купец вышел на переднюю полупалубу и, оглядев своих воинов, рывком вскинул топор.

- Слуша-аййй!!!!

Его крик подхватили кормчие и им вторили помощники командой рабочим.

- Встать!

Вскочившие рабочие замерли, через борта уставившись на стоящего Купца, прислушиваясь. Издалека стали доноситься пока еще негромкие звуки, так не похожие на уже привычные звуки идущей под веслами барки. Слаженный плеск весел и еле слышное шипение от разрезаемой воды.

- Это Драконы Егерей, - ткнув топором в направлении шума, Купец снова замер, - слушайте, как звучит Смерть.

Обернувшись, обвел глазами свой караван и добавил.

- Наша Смерть, - оскалился в усмешке и глухо стукнул топором плашмя себя в грудь, - но радуйтесь, там нет Егерей. Там только их слуги - Серые.

Взвывший от ужаса рабочий кинулся к борту, пытаясь прыгнуть в воду и полетел обратно, на дно барки, пробитый копьем шестового. Второго, попытавшегося повторить тоже самое, и успевшего выскочить на площадку, быстро зарезали и скинули в воду.

- Это тоже Смерть, - Купец качнул головой, - хотя место у Темного будет плохим. Всех предков накажут. Но нам всем повезло, мы можем сражаться и умереть - воинами.

Обвел еще раз глазами сотни орков, не спускавших с него глаз.

- Выдать им оружие.

Из-под полупалуб стали доставать множество старых копий и топоров Младшей стражи и раздавать ошеломленным рабочим.

На протоке показались идущие в их сторону два Дракона. Часть получивших оружие рабочих погнали на площадки в двойную смену на весла, остальные возбужденно тиская оружие, перетаптывались в воде внутри барок. Неподвижно стоящий на своем месте Купец, повернулся к идущим Драконам и рыкнул.

- Весла на воду! - помедлил мгновение и махнул рукой. У него за спиной дружно плеснули весла, еще и еще раз. Шому Белый запел надтреснутым голосом, через мгновение песню подхватили десятки голосов, к ним пока еще неуверенно присоединялись еще и еще. Песня окрепла и, оборвавшись на мгновение, рухнула на Болото дружным припевом сотен восторженных глоток, подняв над зеленым морем осоки и камыша тучи птиц.

Мы идем, уже скоро.

Во славу Темного.

Мы идем. Ждите нас.

Часть 3.

Бооргуз.

Глава 1

 Бунт!!!

Ру торопливо бежала по переходам, держа высоко над головой в поднятой руке кожаный шнурок с болтающейся костяной биркой со знаком ее Ямы.

Рядом с ней, впереди и сзади в её направлении и навстречу, вдоль стен бежали десятки и сотни таких, как она - матери. Час Матери - на языки орокан он звучит не так, и временной интервал сильно отличается, но мы его будем так называть. Одна десятая рабочего цикла Бооргуза, сразу же после очередной еды, кормящие самки имеют возможность добежать до Щенячьей Ямы и покормить своих щенков. Вот и сейчас самки темными ручейками неслись к своим чадам, ведомые инстинктом и любовью, тоской и неизбывным желанием заботы. Бегущие вдоль стен по стороне бирки в ухе, они обычно робкие и пугливые, сейчас не обращали ни на что внимание. Группами пробегали мимо презрительно скалящихся Старших стражей, мимо молчаливо сторонящихся Младших стражей и шарахающихся с дороги, обычно нахальных самцов рабочих каст.

Самка в Час Матери, это не то же, во что она превратиться после. Сейчас она нетерпелива и агрессивна и в любой момент готова взорваться вихрем ярости и злобы. И ее поддержат все самки, кто оказался рядом. Потому выскочившие наперерез пара рабочих с корзинами на спинах, дружно пискнув, также дружно шарахнулись в темный проход, из которого они выскочили и, не удержавшись на ногах, с приглушенным воем покатились по истертым тысячами босых ног ступеням. Злобно ухмыльнувшись, Ру мгновенно забыла о них, продолжая бежать, перепрыгивая через брошенные на дороге грузы.

Час Матери. Ру уже выкормила первую свою пару и сейчас, сопя на бегу, с необычным теплом в груди, распираемой от молока, представляла, как прибежав, услышит парное попискивание ее щенков и сможет наконец прижать к себе эти два теплых и пушистых тельца, сможет вдыхать их запах, облизать эти грустные глаза и хоть на мгновение утонуть в лучистом счастье материнства. Для любой самки Бооргуза в этом и заключалось все счастье матери - хоть на мгновение уйти от черной и беспросветной повседневности бытия Бооргуза, наполненного тяжелой работой, голодом и болью от наказаний, страхом и горем. И именно это заставляло с радостью соглашаться на размножение, зная как это трудно, что это невосполнимо изнашивает их и так перегруженные работой тела. Все это зная, но соглашаясь, и сейчас светясь внутренним счастьем лететь по темным и сырым проходам к щенкам. Материнство давало дополнительную еду, скудную и недостаточную, и именно часть ее в виде маленького комка вываренных грибов несла в зажатом кулаке Ру. Дар нянькам, старшим самкам, что сейчас стерегли и по мере необходимости обихаживали постоянных жителей Ямы. Гораздо меньше, чем обычно, но подготовка и уход каравана к Диким всех обделили, уменьшив выдачи и так скудных порций.

Ру случайно столкнулась с другой самкой и, зашипев, они едва не вцепились друг в друга через мгновения, не останавливая бега, уже дружелюбно кивнув друг другу. Они давно были знакомы и выросли в одной щенячьей сотне, и только после отбора их развели на разные участки. Сейчас бегущая рядом Чу знаком спросила и, получив в ответ на мгновение раскрытую ладонь, сунула Ру маленький кусок от своего дара Няньке, и махнув над головой биркой, скрылась в следующем проходе.

Все также спеша и задыхаясь от быстрого бега, Ру неожиданно встала, как вкопанная, заставив с шипением шарахнуться от нее бежавших сзади, и поставила торчком уши. Начавшие было ругаться самки, одна за другой замолкали, тоже прислушиваясь и принюхиваясь. Помедлив, они все дружно посерели и, тихо подвывая, помчались с ускоренной силой к источнику звука.

Звук, от которого у Ру вставали волосы по телу и ощутимо зашевелились на голове, становился все громче и громче, и они все бежали и бежали, задыхаясь от усилий, толкаясь на поворотах и с трудом сдерживая животный ужас от упорно задавливаемого в душе понимания.

В следующее мгновение за очередным поворотом они увидели слепо идущую им навстречу самку. Сильная и крепкая, молодая самка по имени Гах, славящаяся неуемным весельем и любовью к не всегда добрым шалостям, сейчас тяжело шла, опустив плечи, и бежавшие впереди самки, шарахнувшись, по самому краю обегали ее, продолжая рваться вглубь теперь уже узкого прохода. Остановившаяся перед ней Ру, тяжело дыша, сплюнув в сторону с сухого языка набившуюся пыль, тихо цокнула. Гах, дернув плечом, медленно, дергая головой, подняла лицо, и среди косм спутанных и растрепанных косичек на Ру взглянули залитые безумием глаза, и она даже немного попятилась, заметив на щеках свежие, кровоточащие следы когтей. Но в глазах у самки мелькнуло узнавание и, кривя искусанные губы, она медленно подняла руку. На разжатой ладони лежал кусок пайка Младшего стража, и сейчас, глядя на Ру залитыми слезами и горем глазами, Гах протягивала свой дар нянькам Ру. Повинуясь внутреннему порыву, Ру взяла его и, засунув в рот теперь уже рыдающей Гах ее дар, на мгновение прижала ее голову к своей груди. Погладив по волосам, побежала дальше. Механически пережевывающая еду Гах немного постояла и, повернувшись, пошла обратно в сторону Ямы, спотыкаясь и подволакивая ноги.