Наследство. Огонь и меч - Саймон Браун

— Что это? — спросил Гудон. — Что ты делаешь?

— Спасаю жизнь Линана. — Девушка посмотрела на них, и друзья увидели, как напугана она сама. — Кровь за кровь, — произнесла она.

С этими словами она заткнула склянку пальцем и сильно встряхнула ее. Содержимое склянки окрасилось в рубиново-красный цвет. Дженроза наклонилась над Линаном, раздвинула его губы и медленно вылила жидкость из склянки ему в рот.

Когда склянка опустела, девушка села рядом с Линаном. Остальные с волнением наблюдали за происходившим.

— Если это подействует, то займет не больше мгновения, — сказала Дженроза.

Не успела она произнести эти слова, как из груди Линана вырвался странный тихий звук. Его мышцы окрепли, спина выгнулась. Он открыл рот и закричал. Дженроза и все остальные с ужасом смотрели на него.

Линан опять упал на груду шкур и затих.

— О боже, не допусти, чтобы я убила его, — прошептала девушка.

Эйджер приник ухом к груди Линана.

— Он еще жив. — Его глаза округлились. — Сердце забилось сильнее! — Горбун выпрямился и взглянул на Дженрозу. — Что ты сделала?

— Я ни в чем не уверена…

— Ты спасла его жизнь! — с восторгом произнес Камаль. Он подхватил девушку-магичку своими могучими руками и закружил ее по шатру. Затем, осторожно опустив Дженрозу на ноги, он неожиданно поцеловал ее. На мгновение их глаза встретились, и оба они одновременно залились краской.

— Ты спасла его жизнь, — повторил Камаль.

«Или забрала его душу», — подумала Дженроза. Ее чувства были в таком смятении, какого ей никогда еще не приходилось испытывать.

ГЛАВА 29

Арива уединилась в своих покоях. Она выставила за двери всех фрейлин с их непременной и непрерывной болтовней, удалила секретаря со всеми его бумагами и даже выгнала стражников, имевших самый что ни на есть торжественный и важный вид. Впервые с тех пор… она даже не могла вспомнить, с какого момента осталась в полном одиночестве. Сейчас она бодрствовала и наслаждалась покоем.

Ее возлюбленный проводил последние часы со своим отцом перед возвращением короля Марина в Аман. Олио снова исчез из дворца; она подумала, что следовало бы присмотреть за ним — ей вовсе не хотелось, чтобы с братом что-нибудь случилось.

Большинство гостей из провинций, прибывших на коронацию, уже покинули Кендру, и после нескольких дней праздничной суматохи жизнь в городе вернулась в обычное русло. Во время коронации все аристократы из Двадцати Домов, все ее дядюшки и тетушки, все дальние родственники вели себя превосходно и даже сообщение о ее помолвке с Сендарусом восприняли с полной невозмутимостью.

А вот представителей провинций эта новость, конечно же, весьма обрадовала. Одному из них предстояло стать членом королевской семьи, женившись на самой королеве! Возможно, что все они покидали столицу, думая о том, что королю Марину выпала удача; о том, что теперь можно было надеяться даже на то, что их собственные внуки и правнуки смогут стать супругами будущих поколений семьи Розетемов. Эта мысль развеселила и взволновала Ариву. Близилось время, когда Гренда-Лир должен был стать настоящим королевством — на деле, а не только по названию.

Она положила ладонь на живот. Она была вполне уверена в том, что еще не забеременела — однако не сомневалась и в том, что в будущем году беременность непременно наступит. Ей хотелось иметь дочь. Конечно, она была бы счастлива и в том случае, если бы родился сын, но больше всего ей хотелось иметь дочь. Как бы она назвала девочку? Конечно, Ашарной. А если бы появился сын, какое имя она выбрала бы для него? Берейма? Одно? Сендарус или Марин? Она поморщилась. Только не Линан. Ни за что на свете. Это имя на все времена должно исчезнуть из королевской семьи.

Арива вышла на балкон. Белый камень дворцовых стен казался золотистым в лучах заходившего солнца. «Маяк для самых дальних кораблей, — подумала она. — Великий символ для самых дальних земель». Ветер с моря играл знаменами Розетемов, украшавшими дворец, и казалось, что черные пустельги взлетали вверх.

За дверью послышались звуки борьбы. Стражники кого-то удерживали. Затем Арива услышала голос Хариана, который объяснял кому-то, что королева занята и не может никого принять. Вслед за этим мужской голос настойчиво заговорил о том, что у него срочное сообщение. Его звали Прадо, и у него было срочное сообщение для королевы.

«Может быть, что-то о Хаксусе», — подумала Арива и улыбнулась. Конечно, тогда, несколько недель назад, Харнан был прав. Работа на самом деле никогда не могла прекратиться. Ей припомнились и слова Олио, и Арива ощутила гордость от того, что, может быть, она действительно все больше и больше начинала походить на свою мать.

Она уверенно подошла к большой двери и распахнула ее. Харнан взглянул на королеву с удивлением. Рядом с ним стражники все еще удерживали самого неряшливого и грязного человека, какого Ариве когда-либо приходилось видеть. Он посмотрел ей прямо в глаза, и она смогла прочесть в его взгляде что-то неясное, но серьезное.

Она улыбнулась Харнану.

— Я королева для всех своих подданных, мой добрый секретарь. Я буду рада выслушать известия, которые принес этот человек.

— На этой неделе в основном дети, ваше высочество, — произнес отец Лукас.

Олио одним пальцем слегка отодвинул занавеску и заглянул в палату. Все семь кроватей были заняты, и только на двух из них лежали взрослые люди.

— Ваше высочество, — сказал маг за его спиной, — никто из них не болен серьезно. Они не нуждаются в вашем внимании. — Маг помнил о наказе, полученном от Эдейтора Фэнхоу, который строго велел не позволять принцу Олио изнурять себя в тех случаях, когда дело не касалось жизни и смерти.

Олио попытался прогнать усталость.

— Я не могу допустить, чтобы дети страдали, — ответил он. — Подождем до тех пор, пока они заснут, а тогда я буду лечить их.

Отец Лукас проводил принца обратно в кухню, поставил на стол свежий хлеб, вино и деревянную тарелку с ветчиной, сыром и луком.

Олио взглянул на угощение, однако решил, что не голоден. Впрочем, вино бы не помешало. Он наполнил кружку и быстро выпил. Тотчас же по всему его телу разлилось приятное тепло, и он почувствовал себя лучше. Тепло исходило и от Ключа Сердца, висевшего на его груди.

«Уже скоро, — подумал он. — Пока что дети еще не спят, но скоро мы сможем исполнить наш долг».

Гудон взял его за руку и не спеша вывел из палатки. Линан зажмурился от яркого света и стоял с закрытыми плазами до тех пор, пока кто-то не водрузил на его голову широкополую четтскую шляпу. Солнце все-таки немного слепило плаза, но когда Линан прищурился, они почти перестали болеть. Поблизости горел костер, на котором готовилась пища, и юноше пришлось побороть желание вернуться в сумрак палатки, чтобы не видеть желтых языков пламени. Ему следовало привыкнуть ко всему, что его окружало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});