Свидание с хичи. Анналы хичи - Фредерик Пол

— Алисия Ло. Та самая, с которой я танцевал.

— Ну, что ж, — сказал я, — если только на один перелет. Хорошо. Не оставляйте свою подружку одну.

Я не стал добавлять: «Держитесь от меня подальше». Мне этого и не нужно было делать. Именно так он себя и поведет, а на его месте я поступил бы точно так же.

Теперь оставалось только проделать бесконечный полет.

«Истинной любви» требуется всего двадцать три минуты, чтобы быстрее скорости света преодолеть расстояние от Сморщенной Скалы до ЗУБов. Это на самом деле очень медленно. В сущности полет даже не быстрее скорости света, потому что одиннадцать с половиной минут корабль ускоряется и одиннадцать с половиной минут тормозится (истинное время полета — всего лишь мгновение, ну, скажем, полтора мгновения). По плотским стандартам, двадцать три минуты — совсем немного.

Но ведь мы не в стандартном времени плоти. И как много миллисекунд содержит в себе одна-единственная минута!

К тому времени как мы отошли от астероида и Альберт устанавливал курс на спутник, я (метафорически) уже грыз свои метафорические ногти. Обычно «Истинная любовь» не выходит за пределы Солнечной системы и держится возле самой Земли, поэтому я нахожусь в постоянном контакте со своими многочисленными проектами на Земле. Они не дают мне скучать. Конечно, и это медлительно, но секунды, а не вечность! Однако не на этот раз. На этот раз радиосвязи не было. Я, конечно, мог посылать сообщения (хотя Кассата яростно возражал), но ответов все равно не получал.

С другой стороны, присутствие Эсси всегда вознаграждает… или почти всегда. Единственный случай, когда оно не вознаграждает, это когда я погрузился в раздражение, или беспокойство, или несчастье, а боюсь, что в тот момент именно так и было. Эсси организовала джохорское окружение, прекрасный дворец, выходящий на проливы и Сингапур, а я мрачно сидел, не обращая внимания на малайзийскую пищу, которую она заказала. Эсси бросила на меня свой «о-Боже-он-опять-в-этом-глупом-настроении» взгляд.

— Тебя что-то тревожит, — сказала она.

Я пожал плечами.

— Значит, ты не голоден, — продолжила она, скатывая рисовый шарик, смазывая его чем-то черным и с удовольствием положив в рот. Я сделал вид, что беру что-то с листа и жую.

— Робин, — сказала она, — у тебя два варианта. Поговори со мной. Или поговори с Альбертом-Зигфридом — с кем угодно, только поговори. Нет смысла мучить бедную старую голову в одиночестве.

— Наверно, ты права, — сказал я, потому что это правда. Я снова веду себя глупо.

Альберт отыскал меня на Сморщенной Скале, вернее, ее имитации, которую я создал, чтобы она соответствовала моему настроению. Я был на уровне Танго, где расположены посадочные доки кораблей, бродил и разглядывал места, откуда люди, которых я знал, улетали, чтобы никогда не вернуться.

— Вы, кажется, слегка угнетены, — виновато сказал Альберт. — Я решит посмотреть, нельзя ли нам чем-нибудь заняться.

— Нечем, — ответит я, но не велел ему уходить. Особенно потому, что, как я был уверен, его послала Эсси.

Он извлек трубку, раскурил ее, немного попыхтел задумчиво и потом сказал:

— Не хотите ли сказать, что у вас сейчас на уме?

— Не хочу, — ответил я.

— Вы думаете, мне надоедает слышать одно и то же, Робин? — спросил он, и в этих якобы глазах было подлинное сочувствие.

Я поколебался, потом сделал прыжок. Сказал:

— У меня на уме все, Альберт. Подожди, я знаю, что ты собираешься сказать. Ты хочешь спросить, что в этом «все» самое главное. Хорошо. Это Враг. Он меня пугает.

Альберт миролюбиво ответил:

— Да, в этом контексте есть много пугающего, Робин. Враг, несомненно, угрожает всем нам.

— Нет, нет, — нетерпеливо сказал я. — Я не имею в виду угрозу. Просто то, что трудно понять.

— Ага, — ответил он, затягиваясь и глядя на меня.

— Я хочу сказать, что не представляю себе, что происходит во вселенной.

— Конечно, Робин, — дружелюбно согласился он. — Конечно, не представляете. Позвольте объяснить вам многомерное пространство и еще несколько концепций…

— Заткнись, — приказал я, сознавая, что совершаю ошибку. Все согласны, что у меня есть право на человеческие капризы, но иногда я захожу слишком далеко.

Видите ли, у меня есть доступ к бесконечным знаниям, потому что я расширился.

Я не люблю объяснять плотским людям, что произошло со мной, когда я «расширился», потому что они начинают думать, что я выше их. А я не хочу, чтобы они так считали, особенно потому, что я и на самом деле их превосхожу. И эти бесконечные запасы информации, доступные мне, только часть различий между мною и плотью.

Разумеется, доступные мне базы данных на самом деле не бесконечны. Альберт не разрешает мне пользоваться словом «бесконечный» для всего, что можно сосчитать, и поскольку всякие знания сосредоточены в чипах, веерах или тому подобном, безусловно, их кто-то может сосчитать. Кто-то. Не я. Я не собирался подсчитывать количество битов информации и не собирался поглотить ее всю, потому что испугался.

О, Боже, как я испугался! Чего именно? Не только Врага, хотя он страшен. Я боялся собственных размеров, которые не решался исследовать.

Я боятся, ужасно боялся, что если начну осваивать всю информацию, позволю себе расшириться еще больше, я перестану вообще быть Робинеттом Броадхедом. Боялся, что перестану быть человеком. Боялся, что та крохотная информация, которая есть я, просто потонет в огромной накопленной информации.

Когда вы становитесь машинной записью человеческой личности, вы изо всех сил стараетесь защитить свою человечность.

Альберт из-за этого часто теряет со мной терпение. Он говорит, что это недостаток нервной системы. Даже Эсси иногда меня бранит. Она говорит что-нибудь вроде:

— Дорогой глупый Робин, почему нельзя брать то, что принадлежит тебе?

И рассказывает истории из своего детства, чтобы подбодрить меня.

— Когда я была совсем молодой девушкой в академии, сидела в Ленинской библиотеке и забивала себе голову каким-нибудь очередным томом Булевой алгебры или по конструкции чипов, я часто заглядывала в висевшее рядом зеркало. Какой ужас, дорогой Робин! Я видела десятки миллионов томов, и мне становилось тошно. На самом деле, Робин, тошно. Меня начинало тошнить чуть ли не физически. При мысли о том, что придется поглотить все эти серые, зеленые и желтые книги, начинало рвать. Ведь это невозможно!

Я энергично ответил:

— Совершенно верно, Эсси. Я…

— Но для тебя теперь это возможно, Робин! — прервала она меня. — Жуй, Робин! Открывай рот! Глотай!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});