The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

г., когда, еще до обретения формальной независимости, была отменена так называемая индейская республика - прежде всего, фискальные поборы "индейской дани". Но пояс кукурузоводческих индейских деревень вокруг города оставался частью пейзажа еще несколько десятилетий, после чего индейские земли все чаще попадали в руки частных спекулянтов. В ноябре 1812 г. по условиям Кадисской конституции мексиканцы впервые получили право голоса на местных выборах, а с апреля 1813 г. - еще за восемь лет до обретения независимости - Мехико управлялся выборным советом, состоявшим только из американок и включавшим в себя несколько индейских знатных лиц. Это была настоящая антиколониальная революция, люди хотели уничтожить последние следы старого режима. Однако реальные изменения оказались не столь кардинальными, как предполагалось в программе. Мехико не сыграл большой роли в освободительном движении, а в новом республиканском государстве он утратил тот ореол и мощь, которыми обладал в колониальные времена. До середины века городской пейзаж оставался практически неизменным. В частности, поскольку католицизм сохранил позиции государственной религии, город продолжал напоминать огромную обитель: в 1850 г. в нем насчитывалось семь монастырей и двадцать один женский монастырь. Мехико оставался "барочным" городом, где государство и церковь были крепко связаны друг с другом. Только во второй половине века в нем произошли значительные изменения.

 

Имперские города

В конечном счете, колониальный город был аналогом имперского города, правящей метрополии, которая являлась источником власти колонизаторов. Имперский город легко определить: это центр политического командования, место сбора информации, экономически паразитирующий бенефициар асимметричных отношений с различными перифериями, место демонстрации эмблем господствующей идеологии. Рим времен Августа и двух последующих веков был таким имперским городом в чистом виде, как и Лиссабон и Стамбул в XVI веке, Вена в XIX. В современную эпоху сопоставить различные критерии не так-то просто. Городской пейзаж Берлина несет на себе множество следов его прошлого как колониальной метрополии (в 1884-1914 гг.), но в экономическом плане Берлин никогда не зависел от сравнительно небольшой колониальной империи Германии в Африке, Китае и южной части Тихого океана. И наоборот, процветание Нидерландов в XIX веке было бы немыслимо без эксплуатации Индонезии. Эта довольно серьезная зависимость вряд ли была заметна случайному посетителю, делались лишь слабые попытки подогнать Амстердам под фенотип имперского города. Королевский музей тропиков сегодня является самым заметным напоминанием о былой колониальной роскоши. Рим, колониальная империя которого была весьма незначительной, напротив, после 1870 г. украсился имперскими памятниками - не проблема, учитывая унаследованные от цезарей декорации. В Париже условия тоже были благоприятными. Заморский колониализм Второй империи и Третьей республики мог вписаться в имперский городской пейзаж, сформированный Наполеоном I. Марсель играл роль второго имперского города, как Севилья по отношению к Мадриду. Глазго, во многом являвшийся центром шотландской империи, убедил себя в том, что он "второй город империи", даже если это не было сразу очевидно для посетителей.

Даже Лондон, центр единственной мировой империи той эпохи, не слишком навязчиво демонстрировал свою имперскую сторону. В 1870 году Калькутта выглядела более "имперской", чем сама великая метрополия. Лондон долгое время воздерживался от имперской монументальности, и в архитектурном соревновании с Парижем часто оказывался проигравшим. Риджент-стрит Джона Нэша была слабым ответом на Триумфальную арку (работы над которой продолжались с 1806 по 1836 год), а перестройка французской столицы при Наполеоне III не вызвала ничего похожего по ту сторону Ла-Манша. Со временем французы также научились лучше гламуризировать свои всемирные ярмарки и колониальные выставки. Лондон оставался "гадким утенком" среди европейских мегаполисов, всегда выглядевшим беднее, чем он был на самом деле, хотя на протяжении всего XIX века его водостоки и уличное освещение были лучше, чем у его нескромной сестры-столицы.

Когда искали причины имперской сдержанности Лондона, многие ссылались на традиции частной и общественной бережливости или неприятие абсолютистской помпезности в конституционной монархии. Кроме того, в городе не было единой городской администрации с достаточными полномочиями по планированию. Все громче звучали жалобы на то, что великая столица вынуждена стыдливо прятать лицо, когда сталкивается с гламуром Вены или Мюнхена, что туризм страдает от отсутствия достопримечательностей и благоустроенных гостиниц - и все равно ничего не делалось. Лишь золотой юбилей королевы Виктории в 1887 г., а через десять лет - бриллиантовый, окончательно пробудил страну от имперской дремоты, ведь она была не только императрицей Индии, но и правящим монархом. На юго-западном углу Трафальгарской площади была возведена Адмиралтейская арка, но в архитектурном плане мало что изменилось. Кроме нескольких статуй героев-завоевателей и множества имперских образов на Мемориале Альберта, Лондон до 1914 года выглядел не очень имперским - гораздо меньше, чем, например, Чендэ (Джехоль) во Внутренней Монголии, летняя резиденция китайского императора, где претензии на власть над Центральной Азией были тонко представлены в архитектуре. Такие здания, как Австралия Хаус или Индия Хаус, появились только после Первой мировой войны и функционально определялись как высокие комиссии (или де-факто посольства). Тем не менее, в других вопросах, кроме градостроительства и архитектуры , Лондон был поистине имперским мегаполисом: в его доках и постоянном притоке людей из Азии и Африки, в темнокожих приезжих из-за границы, в украшениях и стиле жизни колониальных чиновников по возвращении домой, в экзотических предметах веселья музыкальных залов. Имперская связь оказывала максимальное воздействие вдали от центра внимания. Лондону не нужно было накладывать символы.

 

7. Внутренние пространства и подземные помещения

Стены

Досовременный город представлял собой огороженное стенами пространство, защищенное оборонительными сооружениями. Даже когда стены перестали выполнять военную функцию, они продолжали служить таможенными границами. Когда они утратили и эту функцию, то стали служить символическими маркерами пространства. Целые империи выражали свое превосходство над окружающими их "варварами" силой своих технологических, организационных и финансовых возможностей по возведению стен. Варвары могли разрушить стены, но не могли их возвести. Стены и ворота отделяют город от страны, сжатие от рассеяния. Типичный" город в Европе, Азии и Африке был обнесен стеной, но не каждый из них был таковым. Дамаск и Алеппо имели стены; Каир, хотя и пересекался внутренними стенами между районами, никогда не был защищен замкнутым внешним кольцом укреплений. По военным соображениям французы демонтировали многие из этих внутренних стен при кратковременной оккупации города в 1798-1801 гг. После ухода французов они были быстро заменены, но после 1820-х годов их стали охранять полицейские, а не старое частное ополчение. В Новом Свете городские стены были редким явлением - их можно было увидеть, например, в Квебеке или Монреале. В городах Австралии и США их никогда не было. С другой стороны, с 1980-х гг. американцы с удовольствием возводят новые