Живой Журнал. Публикации 2014, январь-июнь - Владимир Сергеевич Березин

про то, что два раза не вставать (2014-05-14)

Вот, кстати, интересная тема, которая меня довольно давно занимает.

Я тут подсмотрел чужой разговор о высоком.

Там спорили умные люди, а нет ничего интереснее, чем подсматривать за разговором умных люде, что обсуждают что-то высоке.

Однако там, как призрак в простыне, возникла фигура церкви Покрова, что на Нерли.

Она всегда возникает, потому что церковь Покрова на Нерли это такой символ повышенной духовности.

С символами не поспоришь, при этом сама церковь действительно прекрасна. Даже и думать не хочется, что было бы, если б в 1784 году игумен сговорился бы с артелью, что должна была разобрать её на камень. Артель заартачилась (не из эстетических соображений, а из чисто денежных, денег в итоге не добавили, и церковь осталась стоять.

Я тоже очень люблю этот храм, и как-то студенческие годы довольно комично приехал к нему поклоняться.

Тода ещё не было никакого перехода через пути, место было слабо проходимо, и я долго шёл проваливаясь в снег по колено.

Однако, тут есть некоторая тонкость: дело в том, что нынешний её силуэт часто служит для метафор типа "русская свеча", "что-то прямое и тонкое", "стройная берёзонька".

Дело в том, что в первой своей жизни она выглядела вовсе не так.

Как точно — никто не скажет, но есть реконструкция Воронина, которая много десятилетий кочует из книги в книгу. Это совершенно не секретный рисунок — и я как раз хочу исключить интонацию "От нас скрывали!". Более того, к удивлению путешественника, до сих пор ничего лучше книги Воронина[13] о тех местах что-то никто ещё не написал. Воронин сравнивает старый образ с Софийским собором в Киеве, и описывает картину так: "В Покрове на Нерли эта ступенчатая ярусность особенно выразительна: она начинается с самого белокаменного холма в подножии здания, переходит в арочный ярус галереи, далее на "плечи" основного объёма храма и, наконец, в лёгкий цилиндр храма, где сильное движение, нараставшее снизу, легко растворяется в шлемовидном покрытии главы с ажурным позолоченным крестом на его острие".

Так во, если смотреть на реконструкцию, то оказывается, что стройности тут мало — там вообще много интересного с конструкцией — склады внизу, функция маяка для плывущих по реке.

Тут должно быть рассуждение о том, что нами движет не реальность, а наши представления о ней.

Я ограничусь другой историей — я много говорил с друзьями-реставраторами (а это очень хорошие реставраторы) о пределах их работы.

Вот можно, конечно, счистить поздние красочные пласты, открыть прежнюю версию — но нужно ли это?

Или, современными техническими средствами мы легко восстановим естественный вид Покрова на Нерли.

И уж как раз это будет настоящая Россия — двенадцатый век, все дела.

Но как же свеча, берёзка и повышенная духовность?

Нет ответа.

И у честных реставраторов нет — потому что общих ответов вообще нет.

Вот улучшим мы духовность, если вернём Покровской церкви вид XII века? Или не улучшим? Слава Богу, это вопрос гипотетический, но механизм его распространяется на все операции с духовностью.

Извините, если кого обидел.

14 мая 2014

Диалог XLVIII (2014-05-15)

— Мы шпану отпиздим или нет?

— Я отпишусь, Володь, но перспективно — видимо, нет. "Всем насрать", как говорил Гриффин. То есть наши союзники, кажется, все уже торгуют свечками со свечного заводика.

— Веришь ли, я не сомневался в этой способности наших сограждан по калопроизводству. Но мы-то два стареющих красавца, всё равно что Сталлоне и Шварц, дающие свой последний бой без надежды на пенсию? Сдохнуть не как Брежнев, а как Грибоедов и Муамр Каддафи, а?

— Есть ли сил? Но я прочел "второе место"… Я скажу. Он убивает, а они идут. Они… да к чему? Я отпишусь.

— А это и хорошо, что сил нет. Мы должны стоять как на плакате неизвестного фильма, поддерживая друг друга. Вокруг горы трупов, у меня сочится кровь из бока, а у тебя перевязана голова. Нам обоим пиздец, но мы успеем крикнуть последние слова в лицо врагам. Потому что, по сути, что нам терять, кроме этого восхитительного запаха стреляных гильз и кровавых брызг, в которые превращаются головы нападающих.

— Я бы рад, ваша Светлость, но как тут умереть? тут разве что… впрочем, можно объявить смерть и сменить имя. ах, я иду выпить водки и спать. завтра просто похороню грелку. и сто стрел в спину — как двенадцать ножей революции от аверченко, одышки не вызовут. да, иду выпить. я решил. я монстр. иду.

— О, миленький! Мы пьём вместе. Купил какую-то водку "Русский графин".

— А у меня зимняя дорожка сверкает серебром! Но завтра, завтра… второе место грелки будет растерзано…. Эх, как приятно стоять на краю. А никто не видит — да и пофиг. Бог видит.

— Слышь, Игорь, а мне тут написали, что грелочники на Патриарших собираются. Пойдём грелочников пиздить, а? У меня и картофелечистка есть, если ты с ножами не хочешь. А у тебя и вовсе была татуировка "Иду резать ссученный актив". Они нас, конечно, убьют, но трёх-четырёх мы точно кончим.

— Как я есть разочарованный шахтер, не пойду. Я в переходном периоде. Мне еще хочется тыкать грязным шилом в большевиков, но я уже понимаю, что куда разумнее вступить в ВКП(б). Внешне — дабы облагородить и обеспечить преемственность. По факту — чтобы пить себе на пользу кровь большевистских девственниц. Я уже почти перерожденец. И я уже мысленно пишу Бунину: "Дурак ты, Ваня! Твой А.Толстой". Презри меня.

— Да кто ж, перерожденец, тебе крови нальет? Тебе присудят десять лет коммунальной квартиры без ванной, а только уж потом десять лет без права переписки. Тебе не то, что партбилет, тебе трамвайного не выдадут. А так бы не видел этих ужасов быта, а красиво погиб под Каховкой, где родная винтовка и горячая пуля летит. Комиссарши с пышным телом склонились б над тобой.

— Вот знаешь, никто не хочет верить, что я способен хорошо продаться. Никто. Это обидно. Все говорят: это не для тебя, да куда тебе, да кому ты нужен… Обидно. Я чувствую себя как женщина средних лет, которая говорит, что могла бы сняться в порно. И все смеются. А она могла бы, она еще не старая и если недельку-другую не жрать и заняться зарядкой… В общем, я озлобляюсь от такого отношения. Даже если оно справедливое.

— Так я тебе и предлагаю