Дневниковые записи. Том 2 - Владимир Александрович Быков

Нисковских в уста Леонида то, чем руководствовался, может, сам? И не служит ли подтверждением тому концовка рассматриваемой нами здесь его книги? Ведь не зря говорят: «Не критикуй человека, а дай возможность ему лично что-либо покритиковать, – и ты узнаешь его настоящую суть».

А разве не характеризует собственную природу автора его многочисленные и многовариантные адресации к тому, что думали и чем руководствовались по жизни его, «герои»? Посмотрите и оцените эти перлы, причем, отнюдь не литературного, а мемуарного жанра, казалось бы абсолютно исключающего какие-либо авторские домысливания.

«Быков скептически отнесся к нашей инициативе… Он считал нашу затею пустым делом… Воспитан был с сознанием своей исключительности… Обладал чрезмерным тщеславием… Абсолютно убежден в своем таланте конструктора и изобретателя, следовательно, в превосходстве над своими коллегами… Считал, что в этих обстоятельствах только он может занять место бесспорного лидера… Не допускал мысли…. Не считаясь с моралью, пролагал свой карьерный путь».

Не странно, не смешно ли присваивать все это кому-то? Так говорить, при желании, можно только про себя, а в приведенном выше наборе – тем более. Но мне такового слышать не приходилось. Подобные заявления адресовались всегда только другим лицам. Правда, в одном месте Нисковских упомянул о «не полностью отсутствующем у него тщеславии», но тут же заметил, что «все это (его) тяготило и порой вызывало раздражение». Так сказать, было «тщеславие», но только в плане собственной от него неудовлетворенности. Как хотите, так и понимайте!

А что стоит «навязывание» нам, совсем не бесспорного, опыта работы в области самостоятельной разработки им технологии непрерывно разливки!

Наконец, несколько слов о потрясающей противоречивости отдельных авторских утверждений.

Один факт приведен в начале моего повествования, и касается нашего с ним спора о путях перехода от «социализма к капитализму». Второй связан с его критикой моих предложений по протекционистской политике.

На стр. 334 он пишет «Иногда высказывается мнение, что достаточно запретить закупку оборудования номенклатуры Уралмашзавода за рубежом, чтобы у завода вновь появились заказы в прежних объемах. К слову, фразы, как обычно свойственно Нисковских, донельзя исковерканной против ему хорошо известной моей. Но не о том речь, пусть Бог ему будет судьей. Речь о том, чем он ее сопроводил и что написал чуть дальше. Сначала отметил, что «Такие предложения не могут рассматриваться всерьез, так как для того придется отгородиться от внешнего мира и закрыть страну». А затем, вдруг и совсем рядом, на стр. 345 авторитетно изрек: «Первым очередным шагом должен быть запрет на импорт оборудования, которое, аналогичного качества, может быть поставлено отечественной промышленностью». Это как у меня, но только без нужных тут дополнительных оговорок о заведомо необходимом: кто и как это «аналогичное качество» будет разумно устанавливать и затверждать.

Или еще из той же области. О роли государства в переходный период, его активном вмешательстве в экономику. Прошу поверить тут мне без цитирования. Мы долго спорили с Нисковских и по этой проблеме. Я доказывал абсолютную необходимость такового вмешательства; особо на первом переходном этапе, он мне пел обратное, примерно, с тем же обоснованием, что приведено выше по закупке оборудования. И вот теперь, также вдруг и на той же странице 345, весьма пространно и опять вне упоминания мною проповедуемого ему в течение аж 20-ти предшествующих лет!

«У меня сложилось мнение, что руководство страны, уделяя внимание развитию в стране рыночных отношений, не оказывает никакого влияния на процессы, происходящие в промышленности, полагаясь на местную инициативу и законы рынка. Думаю, что это ошибочная позиция. Мне приходилось быть свидетелем деятельности многих зарубежных фирм, и я всегда обращал внимание на то, какое влияние на них оказывают государственные органы. Например, в Японии ни одна фирма не могла заключить контракт с зарубежным партнером даже на покупку лицензии без одобрения этой сделки государством. У нашего же правительства, похоже, нет ни программы развития промышленности в целом, ни четкой политики по развитию наиболее важных ее отраслей».

Какое-то хамелеонство! Но тогда, может, действительно прав по делу Л. Быков, а некорректность его выступлений по форме является следствием таковой же по отношению к нему, но лишь более предосудительной, поскольку велась она его прямым начальником.

Виталлий Максимович в третьем издании своей книги показал ее впечатляюще наглядно и одновременно таким же образом продемонстрировал вообще свою нетерпимость к любому чужому мнению, как только оно хоть сколько-то претило в тот момент его точке зрения. Только мое! Вот главный девиз его книги!

Не хотел бы оказаться на его месте и читать про себя то, что сверх, подчеркиваю, объективно и без каких-либо искажений было написано мною выше. Но, думаю, и не мог бы оказаться. А почему? Да потому, что провалился бы от стыда, ибо: никогда не относился без должного уважения к чужим трудам и радовался им (в том числе, и тому, что практически было сделано самим Нисковских) разве чуть-чуть меньше, чем своим собственным; не искажал чужих мыслей, а уж своих противников тем паче; никогда не «прицеплял» к ним унизительных ярлыков по поводу их личных «исходных оснований»; не пропагандировал и никому не навязывал способы решения задач, свои пути движения к назначенным целям; ценил только конечные (именно конечные, а не промежуточные) результаты любой работы; поносил себя, и тем больше, чем в большем числе к моим делам вынуждено привлекались высокого ранга начальники, рассматривал такое, как результат собственных крупных упущений, недоработок, неиспользованных личных возможностей.

Но, каков же общий итог данного, завершающего книгу, 60-ти страничного сочинения?

Для меня, приверженца оценок чего-либо по конечным результатам, – это полное подтверждение моих взглядов, отстаивавшихся на протяжении всех 20-ти лет перестройки, в том числе и в частном споре с Нисковских. Рабочих принципов перехода от социализма к рынку на начальном его этапе, активного и целенаправленного при этом процессе участия государства и разумного протекционизма, с которыми он вдруг согласился, но нигде при этом об изменении своей позиции не упомянул.

Для Леонида Быкова, с его явной некорректностью в споре с Нисковских, – это «неожиданное» завершение последнего, пришедшее к нему через не меньшую теперь некорректность со стороны своего главного по жизни оппонента.

Для всех остальных, так или иначе упомянутых Нисковских, – это вполне осознанное представление об истинном характере людей, призванных вершить большие дела, но обладающих известными недостатками: эгоизмом, тщеславием, бзиковостью и всеми прочими негативными составляющими из области человеческой греховности.

Таким вот нелепым образом, можно считать, закончился спор между Л. Быковым и В. Нисковских. Каждый проявил природную суть, причем вне возможного примирения сторон, о котором я писал в январе 1998 года. Мой тогдашний прогноз