Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

понять, что дела вести будет именно он.

Второй был ещё выше, да к тому же широкоплеч и явно очень силен. Его голова, казалось, вырастала сразу из бугров плеч, а маленькие глаза выглядывали из-под могучих надбровных дуг. Мицану он чем-то напомнил быка. Лицо третьего скрывал низко надвинутый капюшон, из-под которого выглядывал лишь покрытый шрамами и ожогами подбородок.

– Всех благ и благословений вам, господа торговые компаньоны,– громко произнес Лифут Бакатария.– Не правда ли в нашем краю установилась на удивление чудесная погодка?

– Угу. Это вообще весьма приятное чувство, когда не приходится морозить задницу всякий раз, как оказываешься на воздухе. В диких землях я уже почти и забыл, что так тоже бывает,– проговорил укрытый капюшоном мужчина.

– Мы сюда не языками чесать пришли,– резко прервал его одноглазый.– Ты принес деньги, бандит?

– Да какие же мы бандиты, служивый. Не гневи без дела Сатоса,– примирительным тоном ответил ему Лифут.– Мы же тут все гребанные деловые люди, и пришли сюда ради гребанной сделки, от которой каждый нехерово выиграет. Так что, я могу быть уверен в соблюдении наших договорённостей?

– Там всё как мы договаривались. Можешь не проверять.

– Вот и славно. Только я все равно перепроверю. Ты и твои друзья же не против, правда?

Мужчина сделал рукой приглашающий жест, но выражение его лица так и осталось каменным. Лифут подошел к сбившимся в кучку девушкам и принялся их осматривать. Он открывал им рты, дергал за волосы, щупал груди и бедра, лез рукой под платья и задирал их, от чего несколько из них зарыдали. Девушки, большей части которых было лет по четырнадцать или пятнадцать, жались друг к другу и прятали лица, но не смели сопротивляться, пока грубые руки бандита блуждали по их телам. Похоже, месяцы в неволе уже успели их сломать и научить покорности. Лифут трогал, щупал, вертел и раздевал каждую. Казалось, будто он осматривает и не людей вовсе, а обычный скот. Как требовательный пастух, что отбирает у торговца овец или коз, для своего стада.

Наконец, удовлетворенно шмыгнув, он вернулся к таинственным продавцам.

– Удовлетворен? – сухо спросил его одноглазый.

– Более чем, служивый. Рад, что ты умеешь держать свое слово. Ты знаешь, это редкий дар в наши гребанные дни.

Человек, которого Лифут упрямо называл служивым, ничего не ответил. Лишь протянул вперед руку с поднятой к верху ладонью. Предводитель клятвенников хмыкнул, и вытащил из-под своего плаща увесистый кожаный мешок.

– В литавах. Как и договаривались.

Теперь проверять слова «торгового партнера» настала очередь одноглазого. Развязав полученный мешочек, он долго пересчитывал крупные серебряные кругляшки, сбиваясь и начиная подсчёт заново. Наконец, то ли удовлетворившись полученным результатом, то ли просто отчаявшись закончить подсчет, он передал мешочек стоявшему справа от него высокому бугаю, который чем-то напоминал Мицану быка.

– Ну что, служивый, теперь поручкаемся для благословения нашей сделки?

Лифут протянул вперед руку. Одноглазый посмотрел на нее нахмурив брови и после недолгих колебаний пожал.

– Ну вот и славно! – заулыбался бандит. Вытащив из кармана монетку, он подбросил ее в воздух, а когда она упала притопнул ногой, вгоняя глубоко в землю.– Да снизойдет на нас благословение Сатоса и все его премногие милости. Ну что, служивые, мы готовы, принимать ваш гребанный товар!

Люди одноглазого начали строить связанных девушек в линию, грубо толкая и подгоняя дубинками. Напоминавший быка мужчина подошел к Лифуту и протянул ему край веревки.

– Только они это, плачут часто и спотыкаются все время. Вы уж поаккуратнее с ними, что ли,– проговорил он с явным смущением и растерянностью.

– Да не боись, как-нибудь справимся с твоими невольницами. Не в первый раз по городу девок водить.

Когда все дикарки были построены в линию, а клятвенники встали рядом с ними, Лифут вновь подошел к одноглазому и его людям.

– Ну что служивые, полагаю до новых встреч?

– Вряд ли мы снова увидимся. Нас теперь ждет мирная жизнь.

– Да? Ну тогда мои поздравления по случаю славной отставки. Только если вдруг что – знайте: нам всегда пригодятся крепкие мужики, у которых и кулаки и башка на месте, да и яйца не с горошину. Так что если вдруг мирная жизнь пойдет по херам, или просто от тоски закисните, заходите в таверну «Латрийский винолей» в Фелайте и спросите Лифута Бакатарию.

– Вряд ли мы снова увидимся,– упрямо повторил одноглазый.

– Не будь в этом так уверен, служивый.

Развернувшись, одноглазый пошел прочь, а следом за ним, и все его спутники, оставив клятвенников наедине с пленницами. Лифут ещё раз обошел получившуюся колонну и, повернувшись к своим людям, протянул им целый ворох черных повязок.

– Ну что, с удачной всех сделкой, парни. Все бы так проходили. А теперь завяжите как этому бабью их прекрасные глазки, чтобы они не увидели чего лишнего.

Мицану достались три девушки. Первая казалась ещё почти ребенком. Её большие глаза смотрели на него со страхом, а щеки выдавали детскую припухлость. Фигурой, она напоминала скорее мальчика, а голые руки покрывали многочисленные расчёсы и следы от ударов не то палкой, не то кнутом. Две других были постарше и явно были сёстрами – костлявые и чумазые, со спутанными и нечёсаными русыми волосами, они, при этом были красивы. Красивы какой-то особой дикой красотой, как бывает красив разросшийся куст или поросшие лесом горный кряж, врезающийся в море. У обоих были большие карие глаза, чуть вздернутые носики и пухлые губы. На тонких шеях виднелись царапины и старые, почти уже черные синяки. Одеты они были в порванные и грязные платья, которые висели на них словно мешки, надетые на жерди. Мицан заметил, что у одной из девушек порванный вырез открывал маленькую, покрытую прыщиками грудь с небольшим алым соском. Перехватив его взгляд, она дернула плечом, попытавшись запахнуться, но висевшие на ней лохмотья лишь соскользнули вниз, полностью оголив груди.

– Ха, походу от взгляда нашего парнишки бабы сами раздеваться начинают,– заржал стоявший рядышком незнакомый Мицану бандит.

– А ты не завидуй и слюнки подбери.

Бандит расхохотался и дружелюбно стукнул юношу по плечу.

Обратно они пошли быстро, подгоняя постоянно натыкавшихся друг на друга невольниц. Веревки и завязанные глаза сильно мешали, в заброшенном домике их пришлось спускать в люк одну за другой, а в туннеле брать под руки и иногда тащить вперед силой.

Но единственное, что всерьез беспокоило Мицана, так это то, как они поведут свою странную процессию по городу. Конечно, с городской стражей у людей господина Сельтавии проблем не было, но после событий в Аравеннах и возвращения Походной армии,