Хозяйка «Солнечного моста» - Ферн Майклз

Пол Мак-Дермотт восхитился выдержкой Билли. Он всегда восхищался этой скромной женщиной, лишенной высокомерия.

– Мосс знает об этом вот уже полгода. Он пришел ко мне с жалобами на самочувствие, и анализы подтвердили мои подозрения. Лишь недавно я узнал, что он не сообщил вам о своей болезни. Слишком долго он оставался один, целиком погрузившись в работу. Мне известно, что он всегда много работал, но на этот раз Мосс работает с каким-то мстительным ожесточением. По-моему, он так и не оправился после гибели Райли. Он утверждает, что должен закончить работу, что это очень важно для него. Больницы, трубки, лекарства помешают ему закончить труд, по крайней мере, так он утверждает. Почему-то я верю ему. Я видел людей, которые боятся больниц и докторов, но Мосс – совсем другой случай. Он словно отрицает болезнь и просто продолжает работать.

– Да, это похоже на Мосса. Как вы думаете, он закончит ее? Свою работу, я имею в виду.

Пол Мак-Дермотт пожал плечами:

– Не имею понятия, над чем он работает, а если вы спрашиваете, как долго он… – Врач не закончил фразу, потом собрался с силами: – Три месяца, шесть, год? Не имею понятия, Билли. Никто этого не знает.

– Пол, как мне дать понять Моссу, что вы сообщили мне обо всем? – Ее голос звучал сухо и жестко.

– Не знаю, по правде говоря. Я подолгу беседовал с ним, и иногда у меня складывалось впечатление, что он готов сам сказать вам о болезни. А потом это впечатление снова исчезало. На данном этапе не представляю, какое у него настроение. Я подумал, что вы сами с этим справитесь. Вы сможете, Билли?

Она кивнула.

– Попытаюсь. – Потом сказала уже с большей уверенностью: – Да, смогу. Как, должно быть, это ужасно для Мосса. Наверное, он чувствует себя таким одиноким.

– Он одинок, Билли, но я знал, что могу рассчитывать на вас. – Мак-Дермотт испытывал большое облегчение. Он давно знал Мосса, но, как правило, не любил переживать за своих пациентов.

Билли сидела, оглушенная неожиданным известием. Если бы только голос врача не казался таким добрым. Если бы он говорил какие-то другие слова, которые не вонзались бы в сердце, подобно ножу.

– Наверное, вам пора домой, Пол. Сегодня праздник, вы должны быть с вашей семьей. – Семья. Мать и отец. Муж и жена. Дети. Внуки. Семья…

* * *

Когда Тэд вернулся в квартиру Билли после импровизированного набега на магазины, он застал ее сидящей у давно потухшего камина. Билли спокойно сидела и смотрела на холодный пепел. Она не шевелилась, и на мгновение показалось, будто она уснула, но что-то встревожило Тэда в жестком развороте ее плеч и бледности лица.

– Билли? – тихо позвал он, опустив охапку подарков на диван. – Билли, что случилось? – Тревога охватила Тэда, холодок мрачных предчувствий побежал по спине.

Билли не поднимала глаз. Она не хотела смотреть в это любимое лицо и видеть седину на висках – напоминание о том, как много времени прошло с тех пор, когда она впервые поняла, что любит его, свидетельство того, сколько лет прошло впустую. Страшнее всего было выдержать тот момент, когда в глазах его появится выражение боли и горечи, едва она скажет о Моссе и о решении, которое приняла за последние несколько часов, – решении, которое разобьет его сердце.

Тэд сел рядом с нею, обнял.

– Ты думаешь о Райли? – тихо спросил он; от сочувствия к горю Билли его голос звучал хрипловато.

Билли покачала головой.

– Нет, я думаю о Моссе. – Она неожиданно обернулась, спрятавшись в объятиях Тэда. – Дорогой, я должна сказать тебе одну вещь, но сначала хочу повторить, что люблю тебя. Я всегда буду тебя любить. Мне нужно, чтобы ты знал это и не сомневался. Мне нужно, чтобы ты верил в меня.

Все чувства Тэда были напряжены до предела. Он принял ее объятия так, словно это было в последний раз, и выслушал все, что Билли рассказала о визите Мак-Дермотта и о болезни Мосса. С каждым словом сердце у него падало и падало. Ему хотелось бы не любить ее так сильно, тогда он мог бы поспорить с нею, бороться против ее решения, побить ее, если понадобится, заставить понять, что она делает с ними обоими, с их любовью.

– Не знаю, захочет ли он, чтобы я осталась с ним, – говорила Билли, – но знаю, что должна попытаться. Ты понимаешь, Тэд?

Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая аромат шампуня, которым обычно пользовалась Билли.

– Я могу лишь пытаться понять. Да, черт побери, понимаю, но не хочу понимать! Не хочу снова делить тебя с кем-то. Хочу, чтобы ты была только моей, Билли. Проклятье, я слишком долго ждал и не хочу ждать больше!

В порыве гнева и досады он вырвался из ее рук и принялся мерить комнату большими шагами, запустив длинные пальцы в свою шевелюру.

– Не смотри на меня так, Билли. Да, я сердит, черт, да, я с ума схожу от злости! Наверное, я мог бы возненавидеть тебя в эту самую минуту. Ты просишь меня снова проявить благородство, а я не хочу быть благородным. Мне хотелось бы, чтобы я не заботился о Моссе все эти годы и не любил его. Хотел бы, чтобы он был мертв и все кончилось раз и навсегда. – Лицо Тэда сморщилось от горя. – Я люблю тебя, будь ты проклята, а ты уходишь от меня!

Билли подбежала к нему, обвила руками, изо всех сил стараясь утешить. Тэд не сказал ничего, чего бы она сама себе уже не высказала. Все самое ужасное, все, о чем не хотелось думать. Она почувствовала, что напряжение уходит, и вспышка гнева прошла. Его объятия снова раскрылись навстречу ей. Потом он высвободился из ее рук и пошел к двери. Билли проглотила комок слез. Он уходит, оставляет ее с разбитым сердцем. Хотелось крикнуть, чтобы он не уходил, не покидал ее.

Тэд резко остановился, не доходя до двери, задержался у стола, на котором стояла фотография Сойер. Снял трубку телефона, набрал номер, долго ждал, пока ему не ответили.

– Алло! Мосс? Это я, Тэд. Послушай, оказывается, я смог выбраться в этот потрясающий штат Техас ради доброго старомодного Рождества. Зашел проведать Билли, и мы тут как раз подумали, что неплохо бы наведаться прямо сейчас в Санбридж. Ты уже поставил елку?.. Тогда мы сейчас приедем и нарядим ее для тебя!

Билли рухнула на диван, спрятала лицо в ладони. Слезы неудержимо текли по щекам. Тэд, дорогой Тэд.

– Да, Сойер приезжает, чтобы провести Рождество с Билли. Она приедет чуть позже, во второй половине дня… Минутку, я спрошу. – Прикрыв трубку рукой, Тэд обратился к Билли: – Мосс говорит, что его шофер уже в городе и, если хочешь, может задержаться, чтобы забрать Сойер в аэропорту. Похоже, он рад, что мы к нему едем, Билли. Поедем сейчас или подождем Сойер?

Не в силах встретиться с ним взглядом, Билли просто сказала:

– Передай ему, пусть Эфраим заберет Сойер. Мы будем в Санбридже через час, если он не против. Попроси его дать указания затопить камин в моей старой мастерской.

Вот так. Все очень просто. Кто сказал, что нельзя снова оказаться дома?

* * *

Сойер Коулмэн съехала на ногах с пригорка перед мастерской Билли. Смеясь, слепила снежок и запустила в сурового шофера, который нес ее багаж. Пакеты с подарками разлетелись по всей заснеженной поляне.

– Это ведь Рождество, Эфраим, улыбайся, – посмеивалась она, потом принялась собирать подмоченные свертки в яркой упаковке. Она могла поклясться, Эфраим сейчас думает, что в двадцать один год можно бы уже и повзрослеть. Ха! Ну а ее бабушка любит хорошую потасовку со снежками и не станет слишком строго бранить!

– Бабушка! Я приехала! Счастливого Рождества!

– Сойер! Я так беспокоилась. Самолет запоздал?

– Где-то здесь была плохая погода. – Билли попала в юные, теплые, нежные и полные любви объятия. – Ты чудесно выглядишь, бабушка. Бьюсь об заклад, получила какие-нибудь новые отзывы. Но откуда такой печальный взгляд? Ты всегда говорила, что в глазах должна оставаться улыбка. Немедленно расскажи мне, в чем дело.

Билли рассмеялась:

– Ты все услышишь. Всему свое время. Ты великолепна, как всегда. Должно быть, это все морковка и фасоль, которые я заставляла тебя поглощать в огромных количествах, когда ты была маленькой.

Сойер повернулась к шоферу:

– Спасибо, Эфраим. Извини за снег. Я так рада, что приехала домой. Оказаться в Санбридже для меня такой сюрприз – я ведь привыкла играть в снежки с детства. Нехорошо было так поступать по отношению к тебе. Прости меня.

Билли видела, как суровый шофер смягчился и улыбнулся ее внучке. Даже самые закоренелые ворчуны откликались на красивую улыбку Сойер. Когда дверь за шофером закрылась, Билли спросила:

– Что все это значит?

– Мне захотелось поиграть в снежки, – со смехом объявила Сойер. – Что ты на это скажешь, бабушка?

– Мне идея нравится. Подай сапоги и куртку. – Этот ребенок всегда приводит ее в чудесное состояние духа. Она могла бы даже забыть… почти забыть.

Билли бросила взгляд на свою внучку. Высокая и стройная, с волосами цвета меда, ниспадающими на плечи мягкими волнами. На минуту, пока она заправляла волосы под капюшон голубой парки, отороченной белой овчиной, Билли снова увидела ее маленькой девочкой. Все эти годы, неужели они будут вечно преследовать ее?