Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден

Они вышли из дома, и вновь Чен И послал вперед человека, чтобы тот предупреждал о стражниках, обходивших улицы. Дождь стал слабее, сквозь рваные облака сияла яркая звезда, которую цзиньцы называли царственной. Чен И ничего не объяснил, и сейчас все торопливо шагали на запад вдоль дороги, параллельной крепостной стене, а Тэмуге старался не отстать от своих спутников.

Вдруг из темноты раздался окрик, и они замерли на месте.

— Спрячьте мечи! — прошипел Чен И.

Услышав шаги, Тэмуге судорожно сглотнул. Он и его спутники ждали, что незнакомец повернет назад, однако топот подбитой железом обуви стал громче. Чен И оглянулся, ища пути к отступлению.

— Не двигаться! — рявкнул незнакомый голос.

При появлении шестерых стражников в чешуйчатых доспехах Чен И скривился. С воинами был командир в шлеме, украшенном перьями. Тэмуге едва сдержал стон, увидев, что стражники вооружены арбалетами. Вряд ли люди Чена И смогут их одолеть, подумал он, чувствуя горечь во рту от накатившего страха. Юноша невольно попятился, и только железная хватка Хасара удержала его на месте.

— Где ваш начальник Лю Чжан? — мрачно спросил Чен И. — Он может за меня поручиться.

Чен И заметил, что один из стражников держит за шиворот его человека. Тот пытался высвободиться, но Чен И не удостоил его взглядом.

Командир нахмурился, уловив непочтительность в голосе коротышки, и шагнул вперед.

— Лю Чжан сегодня отдыхает. А что вы делаете на улице посреди ночи?

— Он сам все объяснит, — ответил Чен И, облизывая губы. — Лю Чжан сказал, что его имя поможет нам пройти без помех.

Офицер оглянулся на несчастного, которого схватили его люди, затем вновь посмотрел на Чена И.

— Мне никто ничего не говорил. Пойдешь со мной в казармы, там мы у Лю Чжана и спросим.

Чен И вздохнул.

— Нет, никуда мы не пойдем, — сказал он и внезапно ударил офицера ножом, зажатым в кулаке.

Клинок вошел в горло, и стражник упал, захлебнувшись криком. В тот же миг остальные воины подняли арбалеты и выстрелили. Раздался чей-то возглас, люди Чена И бросились на стражников.

Хасар вытащил меч и взревел во всю глотку. Ближайший к нему стражник отпрянул. Хасар шагнул к нему и мощным тычком в лицо сбил с ног. Бросился вперед, яростно нанося удары локтями, ногами, головой, раскидывая врагов. Те, не успев перезарядить арбалеты, подняли их в безуспешной попытке защититься. В считаные секунды Хасар мечом разнес оружие одного воина в щепы, затем вонзил клинок ему в шею. Быстрый, словно ветер, он пнул другого цзиньца, перебив ему колено. Тяжелые доспехи мешали императорским солдатам, и монгол метался среди них, словно предвидя каждое их движение. Кто-то схватил его сзади, удерживая руку с мечом, Хасар резко мотнул головой, ударил локтем и услышал, как нападавший охнул от боли и упал.

Тэмуге закричал, когда на него налетел один из стражников. Не помня себя от страха, юноша беспорядочно замахал мечом и упал. Вдалеке зазвонил колокол. Кто-то схватил Тэмуге сзади, пытаясь поднять. Юноша завопил — и умолк только после того, как Хо Са ударил его по лицу.

— Вставай, все закончилось, — буркнул Хо Са. Ему было стыдно за Тэмуге.

Юноша стиснул протянутую руку и поднялся, не в силах отвести взгляд от Хасара, стоявшего в окружении истерзанных тел.

— И ты называешь их воинами, Чен И? — осведомился Хасар. — Больше похожи на больных овец.

Ошеломленный Чен И молча смотрел на Хасара. Тот небрежно воткнул меч в грудь еще живого стражника, предварительно отыскав незащищенный кольчугой участок тела. Как стремительны движения этого монгола! Чен И подбирал в телохранители ловких и сильных людей, но по сравнению с Хасаром они выглядели неуклюжими крестьянами. Хотя коротышка ненавидел стражников, ему захотелось сказать словечко в их защиту.

— В городе шесть казарм, в которых по пять сотен таких больных овец, а может, еще больше, — ответил он.

Хасар поддел ногой неподвижное тело.

— Наши воины съедят их живьем, — бросил он презрительно, поморщившись, потрогал свою ключицу и посмотрел на руку.

Ладонь была в крови, которая смешивалась с дождем.

— Тебя ранили, — испугался Тэмуге.

— Обычно я сражаюсь в доспехах, брат. Впрочем, один удар я все-таки пропустил.

Хасар сердито пнул командирский шлем, и тот, гремя, покатился по улице.

Люди Чена И поддерживали двух своих товарищей, уже мертвых, их кровь растекалась разбавленными водой лужами. Чен И осмотрел тела, пощупал торчащие из них стрелы. Ничего не поделаешь, план придется менять.

— От судьбы не уйдешь, — произнес он. — Оставьте их лежать здесь. Стражникам нужны будут тела, чтобы показать завтра толпе.

Мертвецов положили на камни мостовой. В стычке перепало еще кое-кому из людей Чена И, и теперь раненые жадно хватали воздух, совсем как собаки в жару. Чен И повернулся к Тэмуге, его гнев обратился в насмешку.

— Какое-то время можешь не бояться, малодушный юноша. Только знай: императорские воины перевернут весь город. Если я не выведу вас сегодня, придется ждать до весны.

Щеки Тэмуге пылали от унижения. Его спутники смотрели на него, только Хасар отвел взгляд. Чен И вложил клинок в ножны, маленький отряд отправилась в путь. Человек, которого обычно посылали вперед, уцелел и вновь побежал первым — проверить дорогу.

Западные ворота оказались меньше тех, через которые путники вошли в город. Тэмуге перепугался, увидев свет и услышав крики. Кто-то из горожан поднял тревогу, стражники высыпали из казарм и теперь обыскивали город. С большим трудом Чену И удалось привести своих людей незамеченными к большому строению у ворот. Он громко постучал в дверь. Бряцание доспехов и голоса раздавались совсем рядом, когда дверь открылась и Чен И со своими спутниками ввалился в дом.

— Пошли людей к самым высоким окнам, — приказал Чен И человеку, впустившему их. — Пусть сообщают обо всем, что увидят.

Он тихо выругался, и Тэмуге не посмел заговорить с ним. Под ключицей Хасара зияла уродливая рана. Увидев ее, Тэмуге забыл о своем страхе и попросил принести иглу и нить из бараньих кишок. Пока он грубым швом сшивал кожу, Хасар молчал и лишь изредка фыркал. Края раны были чистыми, Тэмуге надеялся, что она не воспалится. Забота о брате помогла ему отвлечься от мысли о том, что их преследуют, и сердце Тэмуге уже не колотилось так, словно хотело выскочить.

Кто-то наверху перегнулся через перила и хрипло прошептал:

— Ворота закрыты. Там человек сто солдат, только они не стоят на месте. Три десятка стражников охраняют ворота.

— Сколько у них арбалетов? — спросил Чен И.

— Около двадцати, может, больше.

— Значит, мы в ловушке. Стража перевернет весь город.

Коротышка повернулся к Тэмуге:

— Боюсь, я больше ничем не могу помочь. Меня казнят, если поймают, и Синему тонгу придется искать нового главаря. Я вас оставляю.

Каменщик Лян не сражался вместе с остальными. У него не было оружия, и, когда завязался бой, он отошел в сторону. Как ни странно, сейчас в тишине раздался его голос:

— Я знаю, как выйти. Если вы не боитесь немного запачкать руки.

— На улице стражники! — громким шепотом сообщил человек сверху. — Они обыскивают дома!

— Говори быстрее, Лян. — Чен И поторопил каменщика. — Если нас поймают, тебе тоже не поздоровится.

Каменщик мрачно кивнул.

— Идемте, здесь недалеко.

В тусклом желтом свете чадящих светильников, наполненных бараньим жиром, Чингис рассматривал шестерых воинов, стоявших на коленях. У всех шестерых руки были связаны за спиной. Все шестеро сохраняли бесстрастное выражение лица, словно не боялись ханского гнева. Чингиса вытащили из постели Чахэ, и теперь он кипел от ярости, даже после того, как увидел, что его позвал Хачиун.

Шестеро провинившихся были родными братьями — от младшего, почти мальчишки, до старших, уже взрослых воинов, обремененных семьями.

— Каждый из вас поклялся мне в верности, — гневно произнес Чингис.

Заговорив, он разъярился еще сильнее, и на какой-то миг ему захотелось обезглавить всех шестерых.

— Один из вас убил юношу-урянхайца. Пусть признается — тогда я пощажу остальных. Иначе умрете все.

Чингис медленно, чтобы они услышали, вытащил отцовский меч. За кольцом из светильников собралась толпа, которая все прибывала, — люди хотели увидеть справедливый суд. Что же, он не разочарует свой народ, подумал Чингис. Он встал возле младшего из братьев и легко, словно пушинку, поднял меч.

— Я могу найти виновного, — раздался из темноты тихий голос Кокэчу.

Братья повернулись к шаману, который вошел в круг тусклого света. Взор Кокэчу был ужасен.

— Мне достаточно положить руку на голову каждого из них, и я узнаю правду.

Братьев била крупная дрожь. Чингис сунул меч в ножны.