Хождение в Москву - Лев Колодный

"- Как это надо понимать? - спросил озадаченный генерал.

- Только так, как решено. Из Москвы в Куйбышев надо эвакуировать часть партийных и правительственных учреждений, дипломатический корпус, а также вывезти на восток оставшиеся еще в городе и области крупные оборонительные заводы, научные и культурные учреждения.

- Когда начнется эвакуация?

- Без промедления, сегодня же..."

Закончился разговор словами:

"- Имейте в виду, что на нас с вами возложена огромная ответственность за организованность эвакуации и поддержание революционного порядка в городе. Продумайте ваши меры".

Застыла сталь в мартеновских печах "Серпа и молота", остановилась сборка танков, самолетов, автомобилей...

Вот свидетельство заместителя директора автозавода Н. П. Кармазина: "15 октября после первой смены завод прекратил работу, и в ночь на 16 октября начался срочный демонтаж оборудования. Люди работали, не выходя с завода. Ежедневно с завода отправлялось 500 вагонов с оборудованием... В ночь на 16 октября было принято решение об организации производства вооружения для фронта на базе оставшихся на заводе цехов".

Все так и было, ночью началось небывалое по масштабу перемещение на восток сотен заводов и фабрик, миллиона людей, начался небывалый в истории Москвы исход... Но вот о чем не хватило духу упомянуть мемуаристу, так это о том, что началось волнение рабочих, возник стихийный митинг, возбужденная толпа требовала объяснений у директора, эвакуация многими воспринималась как сдача города.

Что пишет по поводу начавшихся событий автор книги "Не отдали Москвы!"?

"День 16 октября оказался, как и следовало ожидать, очень трудным. Нарушился сложившийся режим жизни огромного города, находившегося к тому же в угрожающем положении, возникли перебои в мобилизации населения на оборонительное строительство. Эвакуация несколько расстроила систему уже созданных, подготовленных и готовящихся отрядов и дружин второго эшелона защитников Москвы. Предстояло восстановить все это".

Есть еще одна короткая запись генерала, несколько проливающая свет на возникшую ситуацию. Чувствуется, насколько грозная и неожиданная обстановка сложилась вдруг в городе после начала массовой эвакуации: "И вот в это время, когда зримым становилось меняющееся в нашу пользу соотношение сил, крепнущая оборона Москвы и растущая стойкость ее защитников, эвакуация части предприятий и учреждений, обывательские домыслы, а то и просто трусость отдельных людей породили провокационные слухи о якобы готовящейся сдаче Москвы. Их надо было немедленно и решительно пресечь".

Да, даже спустя несколько десятилетий после 16 октября 1941 года не нашел автор слов, чтобы сказать, как все было. Трудно поверить, что ему самому в день 16 октября "зримым становилось меняющееся в нашу пользу соотношение сил", когда Западный фронт, истекая кровью, продолжал отступать. К сожалению, о перевесе в нашу пользу еще не могла идти речь, так как именно утром 16 октября по Ленинградскому шоссе (по-видимому, это был авиадесант) мчалась прямо к Москве ничем не сдерживаемая колонна мотопехоты. Конечно, это была не такая страшная, длиной в 25 километров, состоящая из танков и бронемашин, колонна, что прорвала фронт в начале октября на дальних подступах. Но этот шальной фашистский отряд приблизился к Москве настолько, насколько не удавалось больше никому, даже в конце ноября. Навстречу мотоколонне устремился отряд танков БТ-7. Они мчались по улице Горького, по Ленинградскому проспекту, Ленинградскому шоссе и столкнулись с врагом в ту минуту, когда пулеметчики на мотоциклах въезжали на горбатый Химкинский мост, переброшенный через канал, у нынешней границы города. Танков за ними не было. Все захватчики были уничтожены в коротком бою. Он произошел в 15 километрах от Кремля... Об этом факте, который кажется многим неправдоподобным и даже опровергается, мне сообщили бывшие участники того боя, ветераны дивизии имени Ф. Э. Дзержинского. Их танки стояли тогда у Покровских казарм и по сигналу тревоги не раз выполняли задания по уничтожению прорвавшихся к городу вражеских групп.

Но как ни драматично было это событие, не оно повлияло на настроение и поведение всех жителей: о бое на горбатом мосту мало кто тогда узнал. А вот утром, подойдя к станциям метро, сотни тысяч пассажиров увидели их закрытыми. На некоторые линии не вышли трамваи... Наконец, добравшись до проходных, рабочие увидели их запертыми, охрана не пускала в цехи тех, кого решено было не брать на восток, ведь все уехать не могли.

Вот эти-то события и стали поводом к тому, что город дрогнул.

Рабочим говорили об эвакуации, а своими глазами они видели, как готовились взрывать заводы, мосты...

Над Москвой клубился дым: на кострах, во дворах, на улицах жгли документацию, архивы предприятий, управлений, домовые книги.

"Жил я тогда на Крутицком валу, - вспоминает историк академик А. М. Самсонов, - пришел в тот день на кинофабрику, а она закрыта. Метро не работает, трамваи тоже не ходили. Люди растерялись, поскольку положение на фронте было действительно угрожающим, очень трудным. Вот в такой обстановке и возникла паника, она усугублялась тем, что заводы, фабрики, станции метро закрылись фронтально. На некоторых предприятиях начальство сбежало, иногда вместе с кассой. Атмосфера того дня была, как никогда, тревожной, многие думали, что немцы вот-вот ворвутся в город".

Еще одно воспоминание - бывшего секретаря парткома завода "Серп и молот" И.И. Туртанова:

"Возвратились мы на завод, привезли с собой взрывчатку, смотрим на наши мартены и прокатные станы, а у самих на сердце камень. Пришел я к тому месту, которое указано в инструкции для закладки взрывчатки и вижу: ко мне идет старый наш вальцовщик. Лицо все в морщинах, глаза красные, слезятся, видно, не выходил целые сутки из цеха. И смотрит мне этими глазами в самую душу.

- Слушай, - говорит вальцовщик, - ты только не торопись с этим, до самого крайнего срока жди. Поторопишься - не поправишь. А ведь мы не отдадим Москву. За каждую улицу, за каждый дом постоим, навалимся на них и захлебнутся...

Он ушел, а я подумал: как же это получается? Считали, что в секрете осталась наша тяжелая миссия, а народ-то знает. Откуда?"

Как видим, произошел сбой в информации, образовался дефицит правды, необходимой в борьбе с врагом.

Москвичи начали противиться эвакуации, перекрывали путь грузовикам, следовавшим на восток, особенно легковым машинам, полагая, что руководство покидает их на произвол судьбы.

Самокритично пишет об этом просчете бывший председатель исполкома Моссовета В. П. Пронин: "Приступив к массовой эвакуации, Московский городской комитет партии и Московский Совет недостаточно разъяснили ее необходимость населению. Патриотические настроения рабочих и уверенность в разгроме врага под Москвой были настолько сильны, что на некоторых предприятиях часть рабочих противилась выезду на восток. Партийным и советским работникам приходилось не раз выступать на фабриках и заводах, разъяснять рабочим, почему нужна эвакуация".

Так случилось, в частности, на Ленинградском проспекте, на 2-м часовом заводе, куда председатель исполкома поспешил, чтобы разрядить обстановку.

"Приехал на завод, - пишет он. - Двор заполнен возбужденными рабочими. Выяснилось, что они не знали о том, что эвакуация производится по решению правительства. Рабочие предполагали, что руководители завода самовольно вывозят оборудование".

Да, рабочие не знали о решении правительства.

Правдивую картину этого дня в Москве в Кремле оставил в своих записках бывший нарком авиационной промышленности СССР А.И. Шахурин.

Утром 16 октября он побывал на двух предприятиях, где произошла эвакуация. В опустевших цехах одного из авиазаводов застал группу рабочих в подавленном настроении. Из глаз женщины-работницы брызнули слезы, когда она нежданно-негаданно увидела наркома:

"- Мы думали, все уехали, а нас оставили. А вы, оказывается, здесь..."

Шахурин ответил:

- Если вы имеете в виду правительство и наркомат, то никто не уехал".

(Нарком сознательно лгал в данной ситуации. Все наркомы и наркоматы получили предписание выехать из Москвы, а он добился у Сталина разрешения на некоторое время задержаться, чтобы завершить неотложные дела.)

По дороге нарком увидел, что в Москве не работает городской транспорт, закрыто метро. На другом заводе, где он побывал, рабочие возмущались, что руководство уехало, а положенной зарплаты за две недели вперед на выдало. Вскоре наркома вызвали в Кремль, где он увидел такую картину:

"Кремль выглядел безлюдным. Передняя квартиры Сталина открыта. Вошел и оказался один из первых, если не первым, вешалка была пуста. Разделся и прошел по коридору в столовую. Одновременно из спальни появился Сталин. Поздоровался, закурил и начал молча ходить по комнате.