Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

другой закрыл лицо.

– Силграс, – воззвал он так устало и обречённо, что ясно: не в первый, не в пятый и даже не в десятый раз. Над плечом у него вился наш снуи. – Ты ещё можешь остановиться. Прерви заклинание, мы излечим тебя, и завтра ты проведёшь ритуал с моей искрой.

Умирающий альв в своей добровольной клетке промолчал, только сгорбился ещё сильнее.

– Хегола, пусти её, пожалуйста, – напряжённой скороговоркой попросил Берти, когда мы приблизилсь. Наш путь был непростым: я буквально висела на сыщике, а он, как бы ни хотел, не мог толком поддержать меня или просто взять на руки, боясь, что нанесёт дополнительный вред.

И вот уже я, чуть ли не распластавшись по щиту и показывая кулак с зажатой в нём искрой, увещевала Авалати.

– Силграс, возьми это! Используй в качестве источника энергии!

Авалати, изначально явно собиравшийся игнорировать и меня тоже, всё-таки поднял голову, привлечённый энергией, исходящей от искры. Мне стало страшно, когда я увидела его глаза: запавшие, покрасневшие, с тёмными синяками под ними. Разглядев, как светится алым цветом мой кулак, Силграс вздрогнул и тревожно покосился в ту сторону, где находился Тофф. Вероятно, на мгновение он решил, что я самовольно убила Хеголу – и теперь предлагаю ему душу бывшего старосты.

– Она одной мерзкой твари, и её тебе должно хватить! – объяснила я, напряженно следя за туманными строками заклинания.

Возле меня на землю упало ещё несколько сапфировых крошек звезды.

Силграс посмотрел на мой кулак, моргнул и просипел:

– Уходи. Всё кончено.

– Никуда я не уйду! – рявкнула я. – Возьми эту искру, используй! Вдруг это поможет тебе выжить!

– Да мне не надо выживать, Тинави, – он сглотнул, и я впервые увидела, насколько у него грустные глаза. – Я с самого начала знал, что умру, искупая свою вину. Это… правильно.

И тогда я задохнулась от гнева.

Значит, умереть будет правильно. Горе – это правильно. Горе – это красиво, благородно и очищающе, а мучения – это путь света и искупления… Да что это за бред?! Кто его придумал и зачем?

Почувствовав прилив сил, я в ярости ударила кулаком по стене, воздвигнутой Силграсом, и заорала так, что он вздрогнул.

– Ничего подобного! Умереть – для кого это правильно? Для тебя самого? Может быть, для Хеголы? Для Долины? Для снуи? Кто тебе сказал это, Силграс? Молчишь?! Так вот я скажу тебе другое. Правильным будет использовать шанс, который у тебя есть!

Искра билась в моём кулаке, на глаза наворачивались слёзы. Площадь вокруг нас стонала от творящейся на ней магии, всё было окрашено в темно-красные, пронзительно-синие и чёрные тона – кровь, колдовство и смерть. Не верилось, что ещё пару часов назад это же самое место покачивалось на полных покоя серебристых волнах безвременья и тишины, а этот умирающий юноша – тихо смеялся, сидя на крыше своего дома.

Я вновь отчаянно ударила о магическую стену Силграса.

– Правильным будет до конца бороться за возможность остаться с теми, кого ты любишь, подняться после падения и, прах побери, уже научиться принимать помощь и подарки! Ты имеешь на всё это право, Авалати, неужели не ясно?! Никто не должен хоронить себя за одну ошибку! – исступлённо кричала я. – Перестань наказывать себя! Ты вправе жить, хотеть жить, более того, и остальные хотят, чтобы ты жил! Тебя любят, небо голубое, Авалати, как ты не понимаешь этого? Как бы ты ни был виноват – тебя всё равно любят! Не смей отказываться от этого дара и выбирать вместо него смерть!

Силграс моргнул. В его потухших было глазах мелькнула слабая надежда пополам с недоверием.

Я хотела закончить свой монолог длинной паузой, дать воздуха прозвучавшим в нём мыслям – мне казалось, Силграсу, как никому, ещё давно-давно важно было услышать их и прочувствовать, – но… Паузы не получилось. Я сипло раскашлялась, сплёвывая кровь и чувствуя, как всё моё тело горит от боли.

– И, знаешь, что ещё я скажу?.. – в итоге прохрипела я, кое-как совладав со своим организмом. И совсем не философски продолжила: – Я только что чуть не померла, пытаясь добыть для тебя эту искру! У меня переломаны рёбра, я еле дышу! И я прошла через всё это не для того, чтобы ты тут собой жертвовал, ясно?! Так что быстро опустил свой долбаный щит, Авалати!

Он поперхнулся от такой неожиданной смены тона. Затем внимательнее посмотрел на меня. На алое свечение, исходящее от моего кулака. На Хеголу, на снуи, освобождённую феечками Фиону, Берти и Моргана… Потом с трудом поднял голову и, прищурившись, оценил по буквам, сколько времени осталось до завершения заклинания…

Считаные секунды.

Авалати вздрогнул и прикусил губу. Его лицо на мгновение исказила мука, он явно хотел и боялся попробовать.

Права ли я? Имеет ли он право воспользоваться помощью? Имеет ли право на счастливый финал? Имеет ли право хотеть счастливый финал?

И глядя на него, я вдруг отчётливо поняла, что наши с Морганом и Берти размышления о балансе вселенной и о том, можем ли мы помогать Долине Колокольчиков или нет – полная чушь. Как бы мы ни вмешивались, всё равно не нарушили бы баланс. Весь местный бардак, все триста лет магического беспредела не просили платы кровью и им было ровным счётом плевать на то, откуда возьмётся энергия на расколдовывание деревни – хоть я её добуду, хоть принесёт попутным ветром.

Всё здесь оплачивалось лишь одним решением того, кто и начал эту историю – Силграса Авалати.

И решение это было ужасно простым: выбор между можно и нельзя.

Можно ли исправить такую ошибку, искупить такую вину. Можно ли после подобного мечтать о счастье и становиться счастливым. Можно ли вернуть потерянного друга и потерянный дом. Можно ли верить, что после тьмы существует свет.

И чтобы сказать «можно», требуется столько смелости, внутренней свободы и готовности во что бы то ни стало идти по тому пути, на который ты ступишь, произнеся это слово, что одно это решение и оплатит всё – и восстановит баланс.

Имеешь ли ты право на свет? Готов ли ты его созидать? Это решать только тебе.

Я видела в глазах Силграса, с какой дикой скоростью мысли проворачиваются у него в голове. Как он хочет и боится поверить, что всё достижимо, что мы на его стороне, что ему можно…

И вот он решился. Произнёс короткую формулу, и преграда исчезла. Силграс протянул ко мне ладонь, я вложила в неё искру Минотавра. Он, сглотнув, сжал её изо всех сил – а другой рукой одновременно