Бог Гнева - Рина Кент

свою.

Кожа в месте сплетения его пальцев горит, и мне требуется все, чтобы игнорировать эффект, который производит на меня его физическое прикосновение.

— Ты чуть не убил меня в том переулке.

— Я бы никогда этого не сделал. Я бы причинил боль себе, прежде чем причинить боль тебе.

— Ты уже сделал это, Джереми! Может быть, не физически, но ты пронзил мое сердце своим отказом. И я больше не могу так поступать. Я не могу простить тебя, когда боюсь того, что ты сделаешь с моими чувствами при малейшем намеке на неприятности или если снова увидишь рядом со мной Лэна. Знаешь, когда я лежала на полу, чувствуя, как кошмар начинается заново, мое сердце было тяжелым от боли, которую ты причинил. Я не могу жить в страхе до конца своих дней, Джереми. Я просто не могу.

Его лицо твердеет с каждым моим словом, как будто он чувствует их, а не слышит.

— Если ты предлагаешь мне отпустить тебя, то я этого не сделаю.

— Тебе придется, или я возненавижу тебя. — Я убираю свои руки от него. — Уходи.

Его глаза сужаются, и глубокая боль охватывает его черты.

— Сесилия...

— Прощай, Джереми.

А потом я ухожу обратно в палату со свежими слезами на глазах и решимостью, сжимающей мое сердце.

Я не позволю никому снова причинить мне боль.

Даже мужчине, который, я уверена, является любовью всей моей жизни.

Глава 42

Джереми

Сесилия ясно дала понять, что покончила со мной.

Я дал понять, что это не так.

Так что с тех пор мы застряли в пустом круге.

Она обходит меня стороной, а я продолжаю следить за ней издалека, чтобы убедиться, что она в безопасности.

Неважно, что она не хочет моей защиты, я все равно ее обеспечиваю.

И да, это может показаться навязчивым, но мне плевать.

После экзаменов она вернулась в Лондон на лето. Я заранее извинился перед родителями, потому что планировал быть там, где будет Сесилия, и если это означало провести лето в гребаной Англии, то так тому и быть.

Отец сказал, чтобы я согласился, а мама сказала, что будет скучать по мне, но пока я буду показываться ей на глаза в течение лета, она не против.

Я не думаю, что это будет возможно.

Прошло почти два месяца, а Сесили не сдвинулась с места.

Ким, мой самый любимый человек на земле сейчас, почти каждый вечер приглашала меня на ужин и прогулки. Я познакомился с дедушками Сесилии, играл с ними в чертовы настольные игры и был вынужден терпеть их допросы. Меня также загнал в угол ее дядя, который, как и ее отец, сказал, что будет присматривать за мной.

Как бы там ни было, мне досталась девушка, окруженная чрезмерно заботливыми мужчинами, которые баловали ее насквозь, но так и не смогли превратить ее в избалованную принцессу.

Если уж на то пошло, она делает все, чтобы стать волонтером в гигантском количестве организаций, за которыми я не могу уследить. Вместо того чтобы использовать свое время для отдыха, как это делают большинство студентов колледжа, она больше заинтересована в помощи другим.

Ава и Глин отправили ее на отдых в дом семьи Авы на юге Франции. Возможно, мое пренебрежение к Аве снизилось, потому что я получил возможность неделю смотреть на Сесили в купальнике.

Но за это мне все равно пришлось терпеть назойливую компанию Килла. Разница в том, что он присоединился к ним, когда они ходили купаться и за едой.

Я? Я оставался на солнце с ворчливым Ильей, который совершенно не выносил жары и все время ворчал, что у него обгорела кожа.

Сесилия подошла, дала ему свой солнцезащитный крем, а потом развернулась и ушла.

Я был так близок к тому, чтобы убить его.

Я ненавижу то, как она улыбается и разговаривает со всеми, включая Илью, но когда встречает мой взгляд, ее радость исчезает, и она отворачивается.

На самом деле, она пытается выгнать меня с тех пор, как я приземлился в Лондоне — через день после ее приезда. Сначала она использовала враждебность своего отца ко мне, но после первых нескольких недель Ксандер напоил меня, чтобы я выдал свои секреты.

Я сказал ему, что не брошу его дочь, даже если умру, и он ударил меня по голове.

Илья, идиот, сказал ему, что я избавился от Зейна, и он лично навел порядок. И хотя я планировал держать эту информацию при себе, я благодарен за вновь обретенное уважение, которое Ксандер испытывает ко мне с той ночи.

На самом деле, он поблагодарил меня за защиту Сесилии, когда его не было рядом. Он не знает, что я хотел бы оживить этого ублюдка Зейна и убить его снова и снова.

И снова.

Когда я увидел, что он сидит на ее спине, а она задыхается, я не думал об этом, когда достал свой нож и перерезал ему горло. Он увидел меня только тогда, когда кровь хлынула из его раны фонтаном.

Если бы я думал здраво, то не стал бы пачкать ее его кровью. Но я не думал. Единственное, о чем я думал в тот момент, — это о ее безопасности и о том, что меня мучает мысль, что я могу ее потерять.

Я жалею только о том, что у меня не было возможности пытать этого ублюдка, но я могу компенсировать это с Джоном. До конца его жалкой жизни.

В любом случае, несмотря на благодарность Ксандера и отсутствие грани его враждебности, он все еще считает, что я должен уйти, согласно требованиям его дочери.

Однако гениальная манера Ким обащаться с ним всякий раз, когда ей кажется, что он зашел слишком далеко, спасала меня больше раз, чем я могу сосчитать.

Мой день начинается с раннего пробуждения в пентхаусе здания, принадлежащего моему отцу, затем я готовлю завтрак для нас с Ильей, и мы едем в дом Сесилии.

Обычно она завтракает с родителями, дедушками, дядей и Авой. Иногда к ним присоединяются друзья ее матери. В других случаях — друзья ее отца. Встретившись с ними несколько раз, я совершенно точно вижу, откуда дети черпают свои характеры. Особенно Ремингтон. Он — младшая версия своего отца, Ронана, самого близкого друга Ксандера.

Затем я слежу издалека за тем, как она посещает все организации, в которых работает волонтером. Однажды она подтолкнула Илью и