Государство и революции - Валерий Шамбаров

Но не тут-то было! Это лишь ударило по престижу самого Гитлера, и без того пошатнувшемуся в период партийного кризиса 32-го. Руководитель штурмовиков Рем выдвинул лозунг: "Не снимайте поясов!" Нацистская "старая гвардия" возмущалась: "Разве о такой революции мы мечтали?" Как свидетельствует Раушнинг, "ни один партийный лидер не встречал у революционно настроенных штурмовиков такого пренебрежения, как Адольф Гитлер". О нем выражались "от мертвого Гитлера больше пользы, чем от живого" или "долой паяца!" И кстати, тоже были популярными сопоставления с 17-м годом в России - "может быть, Гитлер - быстротечный вступительный эпизод настоящей немецкой революции, что-то вроде Керенского, после которого пришел Ленин?"

(В. Раушнинг, "Зверь из бездны", М., 1993)

Рем в кругу единомышленников вовсю поносил его: "Адольф - подлец, он нас всех предал. Он общается теперь только с реакционерами и выбрал себе в наперсники этих генералов из Восточной Пруссии", а в выступлении перед представителями иностранной прессы 18. 4. 1934 г. заявлял: "Революция, которую мы совершили, не является только национальной - это революция национал-социалистская. И мы настаиваем даже на особом подчеркивании второго слова - социалистская".

Рему вторил его первый помощник Хейнес: "Мы взяли на себя долг революционеров. Мы стоим в начале пути. И отдыхать мы будем тогда, когда германская революция будет завершена".

А командир берлинских отрядов СА Эрнст открыто называл фюрера "черным иезуитом". Так что первые полтора года пребывания у власти положение Гитлера действительно выглядело очень шатким. Реально он мог опереться только на оставшиеся ему верными силы СС, по численности в 100 раз уступавшие СА, и на поддержавшую его часть партийной верхушки во главе с Герингом. Он не мог популистскими методами угодить широким народным массам, поскольку его социалистическая часть программы осталась нереализованной, а вздумай он ее реализовывать, такое "углубление революции" и в самом деле смело бы его самого, выдвинув на первый план более левых лидеров. А вкусить другие осязаемые блага его правления - ликвидацию безработицы, выход из кризиса, активизацию экономики, стабилизацию цен, население еще не успело, для их претворения в жизнь требовалось хоть какое-то время. Даже об элементарном порядке на улицах в условиях буйства штурмовиков говорить не приходилось.

Промышленные и великосветские круги продолжали относиться к Гитлеру презрительно, свысока, все еще считая "наемником", которого можно будет рассчитать, когда в нем отпадет нужда. Не имел он надежной опоры и в армии. Военная верхушка требовала возрождения полноценных вооруженных сил, перевооружения, введения всеобщей воинской обязанности. Однако это значило бы бросить открытый вызов западным державам, чего слабая и расшатанная Германия еще не могла себе позволить. Да и те же штурмовики первыми взбунтовались бы против воинской повинности, поскольку готовой "революционной армией" считали самих себя. И удержаться у власти на первом этапе правления Гитлеру удалось лишь головокружительным лавированием между всеми этими силами. А также благодаря изобретению российских большевиков кадровым методам, расстановке и внедрению на ключевые посты государства немногих безусловно верных соратников, что позволяло минимальным числом брать под контроль важнейшие направления политики и жизнедеятельности страны. Сталин подобных талантов в Гитлере не разглядел.

Но на ухудшение межгосударственных отношений наложилась и специфика взглядов Гитлера, только не идеологических, а геополитических. На сомнения своих приближенных, как же достичь столь выигрышного сближения с СССР и при этом не заразиться большевизмом, он отвечал: "Я не боюсь разлагающего влияния коммунистической пропаганды. Но в лице коммунистов мы имеем достойного противника, с которым надо держать ухо востро. Германия и Россия удивительным образом дополняют друг друга. Они просто созданы друг для друга. Но именно в этом и заключается опасность для нас: Россия может засосать и растворить наш народ в своих просторах... Что до меня, то я, очевидно, не стану уклоняться от союза с Россией. Этот союз - главный козырь, который я приберегу до конца игры. Возможно, это будет самая решающая игра в моей жизни. Но нельзя начинать ее преждевременно, и ни в коем случае нельзя позволять всяким писакам болтать на эту тему. Однако если я достигну своих целей на Западе - я круто изменю свой курс и нападу на Россию. Никто не сможет удержать меня от этого. Что за святая простота полагать, что мы будем двигаться все прямо и прямо, никуда не сворачивая!"

Наложится и еще один важный фактор. Дело в том, что западная пресса, весьма поверхностно представлявшая процессы в СССР, освещая в 20-х драки за власть в советских верхах, слепо переняла для них объяснения Троцкого (которого за рубежом знали гораздо лучше, чем Сталина) насчет борьбы "бюрократов" против "революционеров". Кстати, именно по этой причине многие политики и бизнесмены стали смотреть на сталинский режим благожелательно с "бюрократами" все же удобнее вести дела, чем с непредсказуемыми "революционерами". Но Гитлер-то оценивал такие вещи по-другому! Он-то как раз к "настоящим большевикам" относился с известной долей уважения, а созданную в СССР партийно-бюрократическую машину с этими "настоящими" уже не отождествлял. И сторонникам немедленного союза с СССР он отвечал: "Поезжайте в Москву. Я даю вам свое согласие. Поезжайте в Москву, но это вряд ли доставит вам большое удовольствие. Там сидят все те же жидовские крючкотворы. С ними каши не сваришь".

В результате нацистское руководство допустило в отношении советского режима ту же самую ошибку, что советское - в отношении нацистского. Оно пришло к выводу... что Сталин долго не продержится!

И тоже имело для таких прогнозов видимые основания. Напомним, что в том же 1933 г. миллионы крестьян в СССР погибали от голода, в городах из-за "затягивания поясов" нарастало недовольство Сталиным, в партии и комсомоле поднималась стихийная оппозиция, а изгнанный Троцкий расписывал в интервью, какой поддержкой он пользуется в коммунистических массах, и сколько у него там сторонников (т. е. "настоящих большевиков"). И гитлеровцы ожидали скорого внутреннего взрыва в России. А поскольку и они идеализировали свое учение, считая его логическим продолжением большевизма - то бишь следующей за ним, более высокой ступенью революционной идеологии, то выходило, что и в СССР новая революция будет "национальной", и когда там победит "истинный революционный настрой, который еще жив в России", то "большевизм станет чем-то вроде национал-социализма". В апреле 1933 г. посол в Москве Дирксен докладывал Гитлеру: "Большевизм в России не вечен. Процесс развития национального духа, который показывается теперь во всем мире, охватит в конце концов и Россию. Большевизм с его нуждой и ошибками сам подготовляет почву для этого".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});