Ветер и искры (сборник) - Алексей Пехов

— Хорошо, пускай перемирие, — легко согласился он. — Но ты-то в течение десяти лет продолжал убивать. Людей.

— Глупости. В гильдии я был меньше двух лет. Все остальное время мы с Лаэн жили тихо и мирно.

— Два года достаточный срок для того, чтобы пришить многих.

— За мной по контрактам от Молса восемь душ. Девять, если считать Ходящую.

Шен вылупился на меня в немом изумлении.

— Что? Ожидал большего? — усмехнулся я. — Прости. Не оправдал твоих надежд. Но я интересовался только сложными заказами. На очень серьезных и опасных людей. Столь серьезных, что соренов всегда хватало. Так что «мирных» смертей на моем счету не так много, как ты рассчитывал.

Он смутился, затем яростно сверкнул глазами:

— Это тебя нисколько не оправдывает!

Наивная вера Шена в свои слова была просто смешна. И я мог бы попытаться убедить его в этом. Взять, к примеру, мой четвертый заказ.

Благородный. Из опоры трона императора. Большой человек. И опасный. Опасный настолько, что, судя по слухам, даже столичные ребята за него не взялись. У него было все. Удача. Ум. Деньги. Женщины. Власть. Но последней ему показалось мало. И он решил стать Наместником. Похвальное желание, надо сказать. Вот только нынешний Наместник не собирался уступать свое место. Поэтому Благородный Шагор задумал устроить маленький мятеж. Не знаю, на что он рассчитывал. Возможно, счел, что император до последнего момента не узнает о его планах, подобные случаи в истории имелись. А может, все было спланировано еще в Корунне. Не им, а теми, кто летает повыше. В общем, весь север стоял за него. А весь юг — за нынешнего Наместника. Если бы началась драка, то ее услышали бы даже в Счастливых садах, потому что тихо и по своему желанию Наместники уходят редко. В провинции вспыхнула бы самая настоящая гражданская война. Во всяком случае, до тех пор, пока регулярные имперские войска не решили ее в пользу сильнейшего. Но к тому времени многие простые души отправились бы в Бездну.

Шагора охраняли отлично — не подобраться. Но мы с Лаской взялись за дело. И сделали все хорошо. Не подкопаешься. Молс был нами очень доволен. Вот и думай, что лучше. Одна жизнь за тысячу или тысяча за одну — чтобы Шен считал, что все «по-честному». Благородный хотел крови — он ее получил. А что очередной имперский полководец не приобрел перевязь через плечо за усмирение мятежа и на улицах не устроили новый парад — по мне, невелика потеря.

Но я не стал этого говорить. Ни к чему.

— Не спорю. Я тебе не нравлюсь? Мне на это плевать, парень. На всех плевать, кроме Лаэн. Я живу только ради нее. До всех остальных мне нет никакого дела, впрочем, как и им до меня. Не чувствую себя обязанным расшибать ради них лоб. Для меня есть только Ласка. Остальные пусть катятся в Бездну.

— Мерзкая позиция. Когда будешь подыхать, никто не протянет тебе руку.

— Гийяны вообще мерзкие люди, малыш. А насчет протянутой руки — я не тешу себя глупыми надеждами.

— Вам всю жизнь придется расплачиваться за свои преступления. Где бы вы ни были. Так случилось с тобой и Лаэн, когда вас поймала Башня. Так будет и с другими. Прошлое — мстительная штука. Оно достанет даже из Бездны. А жить в постоянном страхе, что сейчас кто-то придет за твоей головой, что тебя опознают стражники на улице, что ночью вновь явятся кошмары… Я бы такого себе не пожелал. Тебе никуда не деться.

— Возможно, ты прав. Но я как-нибудь разберусь с этим.

— Ты отличный плотник. Я видел. Зачем вновь взялся за лук? Если так хотелось пострелять, стал бы охотником за головами. Любой феодал или город с радостью наймут такого опытного человека, как ты. Или шел бы в армию. Там всегда нужны хорошие стрелки.

— Мне нравится убивать за деньги невинных людей! Ведь ты это хотел услышать? Теперь доволен?! — разозлился я.

Он ничего не сказал, лишь укоризненно посмотрел на меня и стал складывать фишки в мешочек.

Я посылал и буду посылать всех советчиков, как мне жить, в Бездну. Они на одной стороне жизни, а мне выпала «удача» оказаться на другой. И не им судить, что хорошо, а что плохо.

Никто никогда не желает пачкаться. Все любят презрительно морщить благородные носы, говорить, «как все это мерзко», учить жить, а затем бежать на площадь и бросать цветочки под вымытые от крови копыта коня какого-нибудь вернувшегося с войны полководца. Пожалуй, именно поэтому я не люблю большинство людей. Они умеют, желают и хотят понимать только себя, но не других. И не видят дальше своего носа, называя белое чистым.

А я в последнее время начинаю сомневаться, что это «чистое белое» есть вообще.

Лаэн сидела на кровати. На полу, у ее ног, валялся целый ворох одежды из корабельных сундуков Дажа. В этой куче мое солнце смогла найти вполне приличные штаны из старой потертой кожи, пару рубашек (одна шелковая, с широкими рукавами и не слишком удобным воротником, другая — шерстяная, куда более теплая) и некое подобие короткой куртки.

— Штаны немного тесноваты. — Она заметила мой оценивающий взгляд.

— Тебе идет. Выспалась?

— Да. Что такой хмурый?

— Шен пытался учить меня жить. А я держал себя в руках, чтобы не дать ему в зубы.

— Получилось?

— У меня — да. У него — не очень. Посмотри на это, — сказал я, протягивая стрелу с костяным наконечником.

Она с явной опаской взяла вещицу двумя пальцами и поднесла к глазам.

— Откуда у него эта мерзость, хотела бы я знать.

— Она — не единственная. Стоит задуматься, зачем он таскает их с собой, а?

— М-да… — Лаэн придирчиво изучила наконечник.

— Он успокоит Тиф?

— Что? А… Тиф. Вне всякого сомнения. С Про́клятой случилось бы то же самое, что и с Ходящей, которую мы отправили в Счастливые сады. Никто из носителей Дара не выживет. Я уже рассказывала о подобных артефактах. Их создали задолго до появления Лепестков Пути. Гинора говорила, что в последний раз Башня такой штукой воспользовалась, чтобы убить Скульптора. Затем много веков это оружие считалось утерянным. Полагали, что их украли Круги Сдиса. Но «Выжигающих нити» спрятали, и очень надежно — артефакты выплыли только во время Темного мятежа. Во всяком случае, Гинора говорила, что Осо — одна из лидеров восстания — погибла с помощью ножа из такого материала. Но в Войне Некромантов их не использовали — это точно.

— Почему? С Про́клятыми можно было бы покончить очень быстро.

— Не знаю. После мятежа артефакты вновь спрятали и «нашли» только теперь. Уверена, что Шен их получил от Цейры Асани. Как и мы.

Она вернула мне стрелу.

— Осталось понять, для чего ему их дали.

— Не думаю, что из-за нас. Ее плетение в моей «искре» — гораздо более действенное средство контроля, чем вспыльчивый мальчишка с костяшкой в руках. Это не в духе Матери. Мы и так у нее на крючке, зачем отдавать бесценные предметы Целителю, который не слишком умел?

— Убить — это не магией швыряться, — возразил я, вспоминая о том, как ловко Шен наколол Гнуса на нож.

— Думаю, ты не прав, дорогой. Он с нами. Во всяком случае, до Радужной долины.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнул я. — Что с Даром?

Она помолчала, затем ответила неохотно:

— Тиф опять выжала меня досуха. Потребовалась сила всей «искры», чтобы противостоять ей. Теперь я мало что могу. Потребуется время, прежде чем Дар вернется. Но на пару припрятанных в рукаве фокусов меня вполне хватит. — А затем мысленно закончила: «К тому же я в состоянии разговаривать с тобой, не открывая рта».

— Ладно. Прорвемся. Война идет на востоке, западная часть равнин Руде вряд ли представляет для нас опасность. Никакой магии Сдиса и прочей дряни тут быть не должно. Если что приключится, справимся своими силами.

В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь нашего ответа, на пороге появился капитан Даж. Хмурым взглядом изучил каюту и помрачнел еще больше:

— Если Гроган вам не по вкусу, то самое время нас покинуть. Не передумали?

— Нет.

— Тем лучше. Матросы приготовили шлюпку, и ваш друг уже сгружен на банку. Можете отчаливать, как только соберете вещи.

— Как насчет того, чтобы уступить нам арбалет?

Даж задумчиво прищурился:

— Так и быть. Уступлю. Бесплатно.

— С чего такая щедрость? — Памятуя о том, сколько он содрал с нас за одежду и каюту, я не мог удержаться от язвительного замечания.

— Для добрых людей мне арбалетов никогда не жалко. Прошу на палубу.

Я кивнул. Утомительное морское путешествие наконец подошло к концу.

Глава 14

Укрытая от чужих глаз сваленными бастионом старыми ящиками и защищенная с тыла гнилой шлюпкой с продавленным дном, Тиф сидела на берегу. Вместе с исчезающим на горизонте пятнышком паруса умирала ее надежда. Ей было больно, обидно и страшно. Она безумно устала от постоянной, изматывающей и ужасающе-бесконечной погони. Дочь Ночи угнетало, что она не может воспользоваться Даром в полную силу. Ожидала предательства от Тальки. Боялась, что та не сможет помочь.