Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

Достижения советской экономики, признавал летом 1942 г. глава Германской сталеплавильной организации Г. Рехлинг, нельзя не назвать чудом[2379]. «Если в 1942 г. где‐либо и произошло настоящее «оружейное чудо», то это случилось не в Германии, а на военных заводах Урала…, — подтверждает А. Туз, — в 1942 г. СССР сумел обогнать Германию по производству практически всех видов вооружений»[2380]. При этом «Советское чудо не было ничем обязано какому‐либо западному содействию, — подчеркивает А. Туз, — Ленд‐лиз начал сказываться на соотношении сил на Восточном фронте лишь с 1943 г.»[2381]

Понять масштабы этого чуда помогает тот факт, что на территории оккупированной к ноябрю 1941 г., находилось до войны около 40 % всего населения страны, производилось 63 % всей довоенной добычи угля, 68 % всей выплавки чугуна, 58 % — стали, 60 % всего производства алюминия и т. д. Но и это только часть чуда, вторую его составляющую представляла не имеющая аналогов в мировой истории массовая эвакуация ~ на тысячу километров, с запада на восток страны 2743 предприятий, в том числе 1523 крупных.

«Повесть о том, как целые предприятия и миллионы людей были вывезены на восток, — писал видный английский публицист А. Верт, — как эти предприятия были в кратчайший срок и в неслыханно трудных условиях восстановлены, и как им удалось в огромной степени увеличить производство в течение 1942 года — это прежде всего повесть о невероятной человеческой стойкости»[2382].

* * * * *

«Наступление вермахта, начавшееся 22 июня 1941 г., представляло собой, — отмечает британский историк А. Кларк, — крупнейшую отдельную военную операцию во всей… истории человечества»[2383]. Все надежды на успех немецкого наступления, были связаны с идей «блицкрига»: «Все зависело от того, — подчеркивает А. Туз, — удастся ли решить исход войны, как во Франции, в первые недели кампании»[2384].

Казалось бы, немцам сопутствовал успех, за первые полгода 1941 г. в плен попало около 3,3 млн. советских солдат. Однако большое количество пленных было следствием не столько низкой стойкости войск, сколько блицкрига, когда оказавшиеся в окружение войска просто теряли возможность продолжать борьбу. Подтверждением тому могла служить французская кампания, в которой немцы всего за 1,5 месяца 1940 г. разгромили армии западных союзников и взяли в плен почти 2 млн. их солдат.

Однако в России блицкриг потерпел неудачу: «ни раньше, ни позже, — указывает на причины этого провала А. Туз, — история не знала таких яростных сражений, с участием такого большого количества людей, развернувшихся на таком широком фронте»[2385].

«…в результате упорного сопротивления русских уже в первые дни боев немецкие войска понесли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь, известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе».

Ген. фон Бутлар

«Война в России»[2386]

«О прогулке не может быть и речи. Красный режим мобилизовал народ. К этому добавляется еще и баснословное упрямство русских». «Большевики защищаются отчаянно. Это скорее храбрость тупоумия, чем героизм, и тут прежде всего красные комиссары, которые… играют главную роль в стойкости большевиков». «Сопротивление русских очень упорно. Они стоят насмерть». «Большевизм, как идея и мировоззрение еще очень силен, и боевая сила советских войск такова, что ее нельзя недооценивать». «Речь идет о большевистских фанатиках, которые, как это показывают сообщения с фронта, сражаются до последней капли крови». «Большевики защищаются с ужасным упорством, и пока не может быть никакой речи о прогулке на Москву…»

Й. Геббельс, дневник

24 июня -25 августа 1941 г.[2387]

«До войны с Советским Союзом немецкая армия несла удивительно малые потери. Во всех прошедших военных кампаниях с начала войны (с 1 сентября 1939 г.) немецкие сухопутные силы потеряли убитыми и пропавшими без вести в общей сложности менее 100 тыс. человек. Столько же только убитыми потеряли в первые восемь недель войны против Советского Союза».

Ген. Б. Мюллер-Гиллебранд

«Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг.»[2388]

«Поведение русских войск… являло собой поразительный контраст с поведением поляков и западных союзников, когда те терпели поражение. Даже будучи окруженными, русские держались за свои позиции и сражались». «Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».

Ген. Г. Блюментрит

«Роковые решения»[2389]

«Мировая обстановка в настоящее время свидетельствует о том, что надежды цивилизации покоятся на достойных знаменах мужественной Русской Армии. За свою жизнь я участвовал в ряде войн и был свидетелем других, а также очень подробно изучал кампании выдающихся вождей прошлого. Ни в одном из них я не наблюдал такого эффективного сопротивления тяжелейшим ударам до сих пор непобежденного противника, за которым следует сокрушительная контратака… Масштаб и величие этих усилий отмечают их, как величайшее военное достижение во всей истории».

Ген. Д. МакАртур

Начальник штаба армии США, 02.1942[2390]

Бесконечная война

Завтрашняя война в десять раз превзойдет в бедствиях, вызванных Великой войной 1914–1918 гг.

Д. Ллойд Джордж, 1922 г.[2391]

Первая мировая война завершилась Версальским мирным договором. Он еще не был подписан, а советник американского президента Э. Хауз уже приходил к выводу, что Германия скоро отвергнет его и тогда, «несомненно, разразится новая война»[2392]. «Это не мир, — подтверждал, после его подписания, маршал Франции Ф. Фош, — это лишь передышка на двадцать лет»[2393]. Этот договор, указывал в своем выступлении в 1920-м году президент США В. Вильсон, посеял семена «следующей, куда более ужасной войны»[2394]. «Версальский мир не закончил борьбу, — подтверждал в том же году ген. А. Деникин, — а лишь приостановил ее и углубил непримиримые противоречия между двумя политическими группировками…»[2395].

«Страшные времена начинаются для Европы, — писал после наступления мира видный немецкий журналист Г. Кесслер, — духота перед грозой, которая, вероятно, окончится еще более страшным взрывом, чем мировая война»[2396]. Характеризуя этот «мир», Ллойд Джордж отмечал, что французские требования репарации «составляют постоянную угрозу европейскому миру»[2397]; что «подозрительность продолжает существовать между народами сильнее, чем до войны, ненависть между разными национальностями растет; повсюду делаются комбинации ввиду предстоящей войны…»[2398].

«В Европе все страны… не повинуются голосу рассудка, — приходил к выводу в 1920-х гг. Ллойд Джордж, — а потому европейские державы прибегают к средствам, которые могут лишь усилить то зло, против которого эти средства предназначены»[2399]. Уже в 1929 г. министр иностранных дел Германии Г. Штреземан отмечал в разговоре с британским журналистом, бывшим дипломатом Б. Локкартом: «теперь нам не остается ничего,