Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

войск говорило и количество пленных: немецких с начала войны по 1 сентября 1917 г. составило ~ 160 тыс. человек, а австро-венгров в 10 раз больше — более 1 700 тыс. человек[2359]. По оценке участника и историка Первой мировой ген. Н. Головина, в августе 1914 г. против России действовал 21 % реальных «германских сил», а в 1915 г. в среднем — 35 %[2360][2361]

22 июня 1941 г. против СССР было развернуто 87 % всего состава действующей армии Вермахта, без армий союзников[2362]. Но «Советский режим не только не рухнул, подобно царскому, — отмечает А. Туз, — но и оказался способен вынести намного большие потери, чем остальные участники войны»[2363]. Действительно в 1941 г. немецкое вторжение встретила совсем другая армия, чем в 1914 г.: не может быть более показательного «резкого контраста», подчеркивают этот факт британские экономические историки П. Гатрелл и М. Хариссон, чем между имперской и советской Россией в Первой и Второй мировой войне[2364].

И прежде всего это касалось боевого духа армии:

«Разница между Российской императорской армией в годы Первой Мировой войны и Красной Армией даже в самые первые дни германского вторжения была просто колоссальной, — вспоминал генерал вермахта Э. Раус, — Если в прошлой войне русская армия сражалась как более или менее аморфная масса, малоподвижная, лишенная индивидуальностей, то духовный подъем, вызванный идеями коммунизма, начал сказываться уже летом 1941 года. В отличие от ситуации 1914–17 годов, количество неграмотных резко сократилось… Силой, которая вызвала все эти перемены, был коммунизм, или, более точно, духовное пробуждение народа, которым руководило жестко централизованное государство. Русские в основном не проявляли интереса к политике… Русский не был активным коммунистом или политическим фанатиком. Однако мы должны отметить принципиальное изменение — он стал сознательным человеком, который всегда сражался за свою Родину и лишь в редких случаях — во имя политической идеи»[2365].

«Большевизм, безразлично какими средствами, вселил в большую часть русского населения непреклонное упорство, — сообщал начальник полиции безопасности и СД, — Именно нашими солдатами установлено, что такого организованного проявления упорства никогда не встречалось в Первую мировую войну. Вполне вероятно, что люди на востоке сильно отличаются от нас по расово-национальным признакам, однако за боевой мощью врага все же стоят такие качества, как своеобразная любовь к Отечеству, своего рода мужество и товарищество…»[2366].

«Умелая и настойчивая работа коммунистов привела к тому, что с 1917 года Россия изменилась самым удивительным образом, — подтверждал ген. Ф. Меллентин, — Не может быть сомнений, что у русского все больше развивается навык самостоятельных действий, а уровень его образования постоянно растет»[2367]. «Большевизм безусловно переделал русский народ…», — подтверждал уже в августе 1941 г. Геббельс, и в итоге приходил к выводу: «нам не так уж просто выиграть эту войну». «Мы должны постепенно подготовить народ к ведению продолжительной войны. С распространением необоснованных иллюзий нужно покончить»[2368].

Силу удара, которую выдержал Советский Союз, по сравнению с той, которая похоронила царскую Россию, наглядно демонстрирует доля потерь Германии на Восточном фронте: во Второй мировой она была в 4 раза больше, чем в Первой! (Гр. 25). «Победа над гитлеровской Германией была, — замечает в этой связи британский историк Э. Хобсбаум, — несомненно, одержана Красной Армией, которая только одна и могла это сделать»[2369].

Гр. 25. Доля людских потерь немецкой армиина Восточном фронте в двух мировых войнах, %[2370]

Однако Победа Советского Союза была достигнута не только за счет Красной Армии:

Расчеты немцев во многом строились на опыте Первой мировой войны, когда «лишенная тех технических средств, которыми обладали ее враги и союзники, Россия боролась людьми…, — отмечал ближайший сподвижник Колчака Г. Гинс, — отвагой и выносливостью солдата искупались технические несовершенства»[2371]. Британский военный представитель в России ген. А. Нокс в ноябре 1916 г. не выдержав, высказался о практике русских союзников следующим образом: «Без аэропланов и гораздо более мощных орудий, снарядов к ним, а так же умения все это использовать, посылать русскую пехоту против германских оборонительных линий представляет собой бойню, бессмысленную бойню»[2372]. Германцы нас бьют потому, подтверждал министр иностранных дел империи С. Сазонов, что «стоят, с точки зрения технического развития, неизмеримо выше нас»[2373].

Уже начало Второй мировой показало, что ситуация изменилась кардинально: «как осознал вермахт с большим ущербом для себя, — отмечает этот факт А. Туз, — Советский Союз не был объектом, с которым можно было обращаться в духе империализма начала XX в. Германия в 1941 г. столкнулась в Советской России не со «славянской первобытностью», а с первым и наиболее ярким примером успешной «диктатуры экономического развития»»[2374].

Всего через месяц после вторжения в Россию, Геббельс отмечал: «Большевики дерутся упорно и упрямо, но их наступлению не хватает решающего размаха. Это ведь славянский народ, который при решающем столкновении с германской расой всегда терпит поражение… Впрочем, в Ставке фюрера о положении судят чрезвычайно оптимистично… Открыто признают, что ошибочное приблизительное определение советской боеспособности ввело нас в некоторое заблуждение. Большевики все же оказывают более сильное сопротивление, чем это нами предполагалось, и прежде всего, они располагают материальными средствами в большем масштабе, чем мы себе представляли»[2375].

Спустя еще полмесяца в словах Геббельса уже была слышна тревога: «Фюрер подробно описывает мне военное положение. В прошедшие недели положение было очень критическим. Мы серьезно недооценили советскую боеспособность и, главным образом, вооружение советской армии. Мы даже приблизительно не имели представления о том, что имели большевики в своем распоряжении…»[2376].

О масштабах изменений, произошедших в Советской России, по сравнению с имперской, наглядно говорило сопоставление объемов производства вооружений в Первой и Второй мировой войнах:

Гр. 26. Артиллерийские орудия, тыс. шт.[2377]

Если по артиллерийским орудиям в Первой мировой войне Германия превосходила Россию в 5,5 раз, то во Второй — уже СССР почти в 1,5 раза превосходил Германию (Гр. 26). По самолетам это соотношение составляло в Первой мировой — 13 раз в пользу Германии, а во Второй — 1,3 раза в пользу СССР (Гр. 27). В Первой мировой Россия совсем не выпускала танков, во Второй она их выпустила в 2 с лишним раза больше Германии. И так было практически по всем видам вооружений. И это было самое передовое оружие, разработанное советскими учеными и конструкторами, произведенное на советских заводах.

Гр. 27. Боевые самолеты, тыс. шт.[2378]