Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие - Генри Пайпер

— И у них не останется ничего, кроме корзины непризнанных стелликов, — закончил Треваньон. — Я вот о чем подумал. Почему вы считаете, что они станут голосовать «за»?

— Они не знают, за что голосуют. Они полагают, что их голосование означает контроль за страной. Олвир Никколон, Ровард Джавасан, Рэнал Валдри — все они думают, что до сих пор владеют своими людьми. Они полагают, что Хоужет, Чмидд, Кажик и другие поступят так, как им велят. И верят всему, что те говорят им. А каждый вольный нашептывает своему господину, что принятие конституции — единственный путь, что они смогут контролировать выборы в своих владениях и тщательно отбирать людей в центральные законодательные органы. Я говорю вам, князь Треваньон, конституция хороша принятой.

За два дня до заседания Конвента «Ирма» отошла на пять световых часов назад и начала трансляцию по шестидесяти каналам.

Доклад Эрскилла и его официальное заявление. Традиционное «одобряем» успешной аннексии. Слова благодарности Шатреку за успешно проведенную операцию. Постановление об освоении Адитьи-Алиф и начале строительства постоянной военной базы. Сообщение о выдвижении Шатрека в контр-адмиралы и освобождающейся вакансии коммодора. Им может стать Патрик Морвилл. Уведомление о том, что транспортный крейсер «Алгол» с армейской бригадой специалистов по контрагравитации и два корабля с инженерами через пятнадцать дней прибудут с Одина на Адитью.

Эти сроки испортили новому адмиралу базы все удовольствие от назначения.

— Дьявол! Эти старые калоши, неспособные развить скорость «Ирмы», соберутся здесь через пятнадцать дней! Да они нужны через двадцать часов! Только Вельзевул знает, что тут может произойти!

Через какое-то время вышел из строя большой экран. Имперцы собрались в конференц-зале проконсульского дворца. Среди инкрустированного великолепия дворца нелепо торчали аккумуляторы коммуникационного и передающего оборудования.

Шатрек ругался.

— Андрей, я думал, твои люди засунут устройства туда, где их нельзя будет найти! — выговаривал он командиру Дуврину.

— Здесь нет таких мест, сэр, — невозмутимо ответил командор. — Есть места, где их найти сложнее.

— Вы говорили о наших волноперехватчиках Чмидду, Хоужету или кому-нибудь еще из бритоголовых? — спросил Шатрек у Эрскилла.

— Нет. Я даже не знаю, где они. И не понимаю, почему их никто не должен видеть.

Лэнзи Дежбренд повертел ручку настройки, и на экране в конце концов появился зал заседаний Совета. Далеко впереди, между скамьями из золота и оникса, возвышался Олвир Никколон. Из громкоговорителя раздавались медленные размеренные сигналы, перекрывающие гул более чем двух тысяч человек.

— Семь с половиной веков назад, — наконец заговорил Никколон, — наши отцы пришли на эту планету, чтобы водрузить на ней новое знамя…

Это была речь, которую он декламировал из года в год, и все председатели президиума до него тоже.

— Слава прекрасным традициям Повелителей! Непобедимым звездным викингам — гордости Клинковых миров…

Лэнзи, от скуки перебиравший контрольные кнопки, увеличил изображение и сфокусировал его на голове и плечах оратора. Все засмеялись. В ухе у Никколона торчала затычка с забавной проволочкой, скрывающейся под воротником. Дежбренд вернул полное изображение зала заседаний.

Никколон говорил и говорил. Вэнн Шатрек вызвал робота и велел принести холодного пива и сигарету. Эрскилл в нетерпении барабанил пальцами по инкрустированному золотом столику. Дежбренд бросал саркастические замечания. Наконец Пьер Рэвни, который был родом с Лугалуру, обратился к идиомам любимого на его планете вида спорта.

— Давай-давай, выходи на быка! В чем дело, тебя приклеили к воротам?

Если это так и было, то оратор тут же отклеился. Появился и бык — бьющий копытами и фыркающий.

— В этом году другие завоеватели пришли на Адитью, чтобы водрузить свое знамя — солнце и шестеренку Империи. И мне стыдно говорить, но перед ними мы так же беспомощны, как те несчастные варвары и их жалкие слуги, которых наши отцы поработили семьсот шестьдесят два года назад, чьи потомки до этих черных дней имели своих рабов…

Он продолжал — громко, воинственно и проникновенно. Граф Эрскилл беспокойно ерзал на стуле. Это было не по плану Чмидда-Хоужета.

— Таким образом, мы были вынуждены признать верховную власть этой чужеземной Империи. Теперь мы являемся подданными его императорского величества Родрика III. И должны управлять жителями Адитьи в соответствии с имперской конституцией. (Крик, топот, свист.) Одним росчерком пера эта конституция перечеркнула устоявшуюся систему наших общественных отношений. Это я знаю. Но та же деструктивно-жесткая конституция нас и защищает. Позвольте обратить ваше внимание на статью первую, раздел второй. «Каждая планета Империи сохраняет за собой право на самоуправление, сообразно собственному выбору, без постороннего вмешательства». Вдумайтесь в эти слова. Они гарантируют власть Повелителей — во имя Повелителей и для Повелителей.

Громкие продолжительные аплодисменты.

— Сейчас эти самонадеянные завоеватели преступили свой собственный основной закон. Написанная ими конституция создана с единственной целью: ликвидировать Повелителей как класс. Угрожая силой, они заставляют нас принять ее. Их позорные попытки совратить рабов-распорядителей — я не стану оскорблять наших верных слуг омерзительным новым именем «освобожденные» — провалились. В своем стремлении уничтожить нас они рассчитывали на выборы. Но и тут они просчитались. Рабы-распорядители предупредили нас о ловушках, расставленных в конституции проконсулом, графом Эрскиллом. Мой верный Чал Хоужет показал мне волчьи ямы этого бесчестного документа…

Обрей, граф Эрскилл, в ужасе уставился на экран. Затем начал безбожно материться, впервые в жизни, и так как он все-таки был пантеистом, в его ругательствах поминалась вся Вселенная.

— Крысы! Грязные продажные крысы! Мы пришли сюда, чтобы спасти их — и вы видите?! Они предали нас! — Он сорвался на глухие рыдания. — Почему они это сделали? Они хотят остаться рабами?

Возможно, и хотели. Но не из-за любви к господам Повелителям, в этом Треваньон был уверен. С самого начала они не считали необходимым скрывать свое презрение к хозяевам.

Олвир Никколон резко замолчал и, выхватив оружие, направил его ниже серо-зеленого дистанционно управляемого контрагравитационного аэромобиля, выплывшего на середину экрана. Это был один из аппаратов, привезенных «Императрицей Эвлалией» для использования на урановых рудниках. Так как он продвигался в центр зала, господа Повелители повскакивали с мест.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});