Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

в сторону столицы воинских эшелонов. И к моменту, когда судьба Михаила прояснилась, а из Царского Села пришли неожиданные вести, под командованием Кованько и ее негласным контролем была собрана достаточно весомая группировка, состоявшая не только из пехотных и кавалерийских сил, но даже из двух бронепоездов и эскадрильи бомбардировщиков «Илья Муромец».

Проведя экстренные переговоры с появившимся Михаилом, она получила от него согласие на осуществление ее собственного плана, для чего в Гатчину на царском поезде был отправлен лично военный министр великий князь Александр Михайлович с соответствующей командой. И вот теперь она поднималась по ступенькам Императорского вагона, чувствуя себя вновь молодой и решительной, ощущая, как горячая кровь вновь рванула по венам, с восторгом принимая возбуждение грядущей схватки и азарт большой игры.

Петроград. Главный Штаб.

6 марта (19 марта) 1917 года.

Раннее утро

Пока в городе стреляли, пока маршировали по улицам верные мне войска, пока мои генералы отдавали приказы и разрабатывали планы операций, я занимался самым что ни на есть царским делом – писал высочайший манифест.

Как же так, спросите вы, какое, к чертям собачьим, «чисто царское дело», разве должен царь-батюшка, император всея и вся, тратить свое драгоценное время на нудную канцелярщину? Неужели государь должен тратить свои силы на такую гадкую работу, да еще в то время, когда переворот и мятеж, что нужно не бумажки сочинять, а на броневик и толкать речугу, или там милостиво послать с балкона на смерть тысячи подданных, которые с моим именем на устах почтут за счастье… ну, и прочий высокопарный патриотически-мелодраматический бутор. Но нет, ничего такого мне пока делать не нужно.

Когда требовалось поднимать колеблющихся преображенцев, я, конечно, не перекладывал на чужие плечи ответственность и сам встал перед строем вооруженных сомневающихся солдат. Но то, что годилось как разовый порыв и призыв, совершенно не годится для системного применения. Нет, я до сих пор считаю, что моя личная речь, мой призыв, мой клич куда более эффективны, чем выступление любого из моих подчиненных, но что хорошего получится, если я, вместо общего руководства процессом, буду метаться от одной казармы к другой, от одного батальона к другому, и так далее, особенно если учесть, что в столице сейчас только одних военных под двести тысяч человек, и это не считая сотен тысяч рабочих, мещан и прочих жителей Петрограда. А за его околицами, между прочим, вся необъятная Россия, все ее нынешние сто семьдесят с лишком миллионов человек, готовые вцепиться в глотку друг другу в предстоящей Гражданской войне. А она действительно будет предстоять, если я, вместо своих прямых обязанностей, буду ездить с речами от казармы к казарме.

Нет, там разберутся без меня. Пусть с худшим качеством, пусть с ошибками и проблемами, но разберутся. Мне же предстоит главный бой, в котором меня никто не заменит. И не потому, что я шибко умный и весь такой в белом, а просто потому, что кроме меня послезнания тут нет ни у кого, а значит, кто бы тут какой прогрессивный ни был, он просто не сможет взглянуть на проблему под нужным углом. Да и сколько таких вот прогрессивных и умных было в истории России тех дней, а вылилось все в восемь или десять миллионов погибших и уехавших из страны, в разрушение промышленной базы или прекращение строительства таковой, в потерю технического и интеллектуального потенциала – ну, в общем, во все, что известно тут пока только мне. Надеюсь, что так и останется.

Как говаривал в булгаковском «Собачьем сердце» профессор Преображенский, «в Большом пусть поют, а я буду оперировать». Генералы пусть воюют, а я буду закладывать завтрашний день и завоевывать умы манифестами и пропагандой. «Вот и хорошо – и никаких разрух…»

Тем более что основные распоряжения для Петрограда мной уже отданы, войска движутся, Суворин уже едет, газетчики оповещаются, а мои переговорщики отправились по нужным адресам. Да и появились неожиданные союзники, на которых я сегодня не рассчитывал особо. Но виной ли тут материнские чувства, или причиной послужил холодный расчет, но инициатива вдовствующей императрицы пришлась как нельзя кстати.

Вообще, ситуация с Марией Федоровной, или как тут было принято говорить – с мама́, напомнила мне сюжет из «Графини де Монсоро» прославленного Александра Дюма, когда Екатерина Медичи, будучи матерью действующего короля Франции и одновременно матерью герцога Анжуйского, стремившегося занять французский престол, пыталась предотвратить гражданскую войну в стране, нанеся личный визит в Анжу для переговоров с неразумным сыном. Что ж, определенные параллели здесь, разумеется, имеют место быть, с этим трудно спорить. Хотя, как по мне, ситуация у нас все же отличается.

Начнем с самого факта участия Николая в заговоре или присоединения к нему. Не знаю, что там на самом деле думает Мария Федоровна, но лично я искренне сомневаюсь в том, что «брат Коля» имеет какое-то реальное отношение к происходящему. Скорее я подумал бы на его драгоценную женушку, поскольку за Аликс вполне водились такие идиотские выходки, типа попыток управлять империей вместо мужа, идей заполучить карманное правительство или влиять на назначение на должности. И ладно бы у нее были для этого какие-то качества помимо болезненного честолюбия и непомерного самомнения.

Но тем не менее мне почему-то кажется, что все же в этом спектакле ей отведена роль статиста или как максимум роль второго плана, поскольку времени прошло слишком мало с момента моего воцарения, и я не думаю, что у нее получилось бы организовать и возглавить столь масштабный заговор за какие-то пару-тройку дней. Нет, тут играют другие персоны!

Что же можно предположить в сложившейся ситуации? Как поступят мои противники, да и кто они, мои противники? Вполне очевидно, что, рассматривая вопрос в контексте вечного «Cui prodest?», можно предположить, что основными выгодоприобретателями остаются все те же, кто пытался скинуть «брата Колю», разве что напрашивается в этот список Кирилл Владимирович, который капризом судьбы при моем воцарении вдруг стал цесаревичем и оказался в непосредственной близости от трона. Да и действия его брата Бориса, плюс участие Гвардейского экипажа явно указывают на это. Но вряд ли он успел стать центральной фигурой заговора. Разве что постарается поймать свою рыбу в нынешней мутной водичке.

Да по