Королевский долг - Пол Баррел

Я сказал Марии, что должен отвезти цветы клиенту, и вышел из магазина. Я решил, что лучше ни с кем не прощаться. Через десять минут я припарковался на стоянке. Моя машина там была единственной. Солнце сияло. Небо было голубым и чистым, если не считать нескольких пушистых белых облачков. В поле неподалеку мирно паслась лошадь: она нагибала шею и с хрустом щипала траву. Рядом со мной на сиденье лежала бутылка воды и коричневый пузырек. Там было 60 таблеток парацетамола. Я глядел на лошадь и думал о том, какой сегодня чудесный день.

И вообще, у Александра и Ника есть Мария и ее родственники — наши соседи, которые обязательно о них позаботятся. Они все нужны друг другу. Я снова подумал о том, что у Марии есть наши сыновья, о том, что скоро увижу принцессу, что моя смерть положит конец судебному разбирательству. Подумал, что это легкий способ прекратить свои страдания и избавиться от позора.

Я сделал глоток воды и взглянул на нераспакованный пузырек с парацетамолом. Хватит ли таблеток? Но тут куда-то исчезло спокойствие, и снова подступили все те чувства, которые мучили меня со времени ареста. Трусость или что-то другое вдруг изменили направление моих мыслей так же легко, как меняется направление ветра. Я по-новому задумался о том, что смерть — это навсегда. Назад дороги не будет. Я умру как человек, которого замучила нечистая совесть. Мария и мальчики никогда не смоют с себя этого пятна. А принцесса и сейчас со мной. Ее наследство я должен защищать. Я бросил пузырек на сиденье, завел мотор и поехал домой к Марии. Когда я пришел, она спросила, где это я столько пропадал.

Я спокойно рассказал ей, что хотел сделать.

Она схватила меня за руки и встряхнула.

— Ты должен думать обо мне! Ты не подумал обо мне и о детях? — тут она, должно быть, заглянула мне в глаза, и, не увидев в них никакой реакции, крикнула: — Пол! Ты должен идти вперед. Мы все должны. Что мы будем без тебя делать?

Этот случай можно считать поворотным моментом. Можете называть это озарением или как угодно. Мария заставила меня обратиться за помощью к специалисту, а это помогло мне выжить в аду, в котором я пребывал с 2001 по 2002 год.

Врач прописал мне антидепрессанты. Мария уговорила меня пойти к психологу. Каждый понедельник я шел в клинику, садился напротив этой доброй женщины, которую звали Джилл, и впервые с 1997 года стал рассказывать кому-то, что испытал, когда умерла принцесса.

Джилл слушала. Я говорил. Я слишком долго держал все в себе. Я чувствовал себя виноватым, особенно перед Марией, в том, что никак не мог забыть принцессу. За долгие месяцы я привык думать, что схожу с ума, потому что плачу из-за любого пустяка. И даже когда я рассказывал о своих переживаниях Джилл, мне было стыдно, что я плачу.

Но Джилл сумела меня успокоить:

— Твое поведение совершенно нормально, Пол, — сказала она.

От ее слов мне стало немного легче, и я приготовился ждать, что приготовил для меня 2002 год.

Скотленд-Ярд сделал «хитрый» ход и лишил меня связи с Сент-Джеймсским дворцом. Но полиция была не в силах лишить меня возможности общаться с другими представителями Дома Виндзоров. К весне я начал переписку с одним из важных членов королевской семьи, и тайная поддержка этого человека, давнего союзника принцессы, придала мне сил. В тот момент, когда мне было особенно тяжело, этот человек писал мне: «Если бы я мог, я кричал бы о твоей невиновности со всех крыш».

В первый раз я написал этому члену королевской семьи, чтобы рассказать, что чувствую себя «одиноким и загнанным в ловушку», пожаловался, насколько «полиция не в силах понять мир, в котором жила принцесса». Этот человек, знавший принцессу, знавший жизнь Кенсингтонского дворца, знал больше, чем весь Скотленд-Ярд. В своих письмах я ничего не просил. Я писал: «Почему принц Чарльз и принц Уильям бросили меня на произвол судьбы?.. Неужели никто не понимает, что 14 октября (день суда) станет столь лакомым кусочком для прессы, о каком она не смела и мечтать. И тогда все выйдет из-под контроля… Я прошу вас только об одном: молиться, чтобы оказалось, что в мире есть справедливость».

В ответ я получил письмо, содержавшее не только обещание молиться за меня. Я получил очень теплое письмо, в котором говорилось, что все знают о том, как я был верен принцессе, и многие верят в мою невиновность. В том же письме этот человек сделал мне очень ценное предложение. Мне предложили место, где я смогу жить во время суда, место, которое обеспечит мою безопасность и покой. Мне предложили поселиться в одной из королевских резиденций. А значит, моим прибежищем на время суда от имени королевы, станет поместье, находящееся в королевской собственности.

Я был ужасно рад, что меня понимают и поддерживают в Доме Виндзоров. Примерно в то же время кто-то во время телефонного разговора напомнил мне о том, что, пока вина человека не доказана, королева считает его невиновным. Такие слова подбадривали мой дух. А адвокат Эндрю Шоу, мой старший адвокат лорд Карлайл — бывший член палаты общин от либерально-демократической партии, а также младший адвокат Рэй Герман проводили по многу часов, прорабатывая все детали моей защиты.

Помню, моя первая фраза в разговоре с лордом Карлайлом была: «Моя жизнь кажется более невероятной, чем фантастическая повесть». Все трое были потрясены, когда я стал рассказывать, до какой степени мне доверяла принцесса. Я рассказывал этим замечательным профессионалам о своей жизни, объясняя, в чем состояла моя роль при принцессе, чтобы они поняли, что я невиновен.

— Ваша свобода висит на волоске, Пол. Мы ничем не можем вам помочь, — сказал лорд Карлайл.

По мере того как я рассказывал о своей службе в Кенсингтонском дворце, адвокаты все лучше понимали, насколько мне доверяла принцесса, какие теплые отношения были между нами, что я подходил к своим обязанностям не просто не формально, а считал своим долгом охранять личную жизнь принцессы.

Лорд Карлайл сказал:

— Твоя история похожа на трагедию Шекспира. Это бомба с часовым механизмом. Думаю, у нас есть основания надеяться на положительный исход дела.

Моя переписка с одним из членов королевской фамилии продолжалась. «Ваше Королевское Высочество, — писал я, — я не хочу причинять Вам беспокойство». Великодушное предложение остановиться в королевской резиденции оставалось в силе. До тех пор пока сэр Майкл Пит не узнал об этом. В конце лета 2002 года он узнал о том, что мне сделали такое предложение, и пришел в ужас. По его мнению, это было недопустимо в сложившихся обстоятельствах, особенно если учесть, что бывший слуга не имеет права без особого разрешения находиться в резиденции. Сделавший это предложение вынужден был отозвать его — точно так же, как когда-то аннулировали мое приглашение на празднование восьмидесятилетия герцога Эдинбургского. И снова руки члена королевской семьи оказались связанными «людьми в сером».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});