Законы отцов наших - Скотт Туроу

— Месть? — удивляюсь я, однако вопросительная интонация тает у меня в голове, в то время как я еще не успеваю произнести это слово до конца, потому что меня вдруг осеняет: Эдгар, вот кого он имеет в виду. — Ты действительно ненавидишь его так сильно? После стольких лет?

— Но ведь ты не знаешь всей истории.

— И ничего не хочу слышать об этом. Во всяком случае, не сейчас.

— Я понимаю тебя. Однако у меня отлегает от сердца, когда я вижу, как с ним сводят счеты, как он получает то, что заслужил. Поверь мне. Он отвратительный, мерзкий тип. — В глазах Сета вспыхивают нехорошие, злые огоньки. — Теперь до меня наконец дошло, почему Нил наотрез отказывался от адвоката из числа вашей местной своры. Ведь Эдгар наверняка знает их всех как облупленных и к каждому смог бы подобрать ключик.

В его словах какой-то оттенок, который встревожил меня. Я несколько раз прокручиваю их в голове, пока наконец не улавливаю скрытое в них значение.

— Он сказал тебе? — Сет удивленно смотрит на меня, и я поясняю: — Тебе это сказал Нил?

— Правильно. Именно я и послужил тем звеном, которое соединило Нила и Хоби.

— Подожди, Сет. — Я встаю. — Ты и Нил. Ты до сих пор держишь с ним связь?

— Не то чтобы близкую, но из виду его не терял. Ты же меня знаешь. Сентиментальное сердце. А что ты подумала?

— Я подумала, что он был малышом, с которым ты нянчился бог весть когда. С тех пор минул целый век. О Боже, Сет! Обвиняемый? Ты в близких отношениях с обвиняемым? Почему я этого не знала? Почему ты мне ничего не сказал?

— Ничего не сказал? Черт возьми, да ведь ты же сама говорила мне, что ничего подобного делать нельзя.

— Господи!

У меня такое чувство, будто я окунулась в грязь. Обвиняемый! Сет якшался не только с защитником, адвокатом с весьма сомнительными методами, но и с человеком, которому я должна вынести приговор. Я провела сегодня ночь с другом Нила, его ангелом-хранителем.

— Послушай, Сонни, это вовсе не то, что ты думаешь, — говорит Сет. — Я не могу даже поговорить с Нилом. Хоби не подпускает меня к нему.

— Боже! — говорю я снова. — Чего еще я не знаю?

А затем вместе с этим вопросом пришла мысль, способная родиться только в воспаленном мозгу, в котором после бессонной ночи какие только причудливые комбинации не возникают. Я с тревогой и заискиванием смотрю на Сета. Он должен успокоить меня.

— О чем ты? — спрашивает он.

— Хоби водит меня и всех остальных за нос. — Сейчас я пытаюсь побороть что-то в себе. — Скажи мне, что ты не заодно с ним во всем этом.

— В чем?

— Скажи мне, что ты не был частью его замысла с самого начала.

— Бог мой! Конечно, нет. Я даже не знаю, о чем ты говоришь.

Однако теперь передо мной нарисовалась полная и ясная картина. Я поняла, почему Хоби хотел процесса без участия присяжных и чтобы я решила это дело; почему он предпринял такие ловкие ходы, чтобы все устроилось как бы естественно и даже якобы против его воли, и, наконец, самое худшее — почему Сет опять ворвался в мою жизнь. Жюри присяжных, другой судья наверняка видели бы в Эдгаре лишь достойного, солидного гражданина: уважаемого законодателя, скорбящего отца, верного супруга. Они бы с презрением отвергли последнюю гипотезу Хоби, которая возлагала всю вину в убийстве Джун на Эдгара. Они никогда бы не позволили ему заронить хоть малейшее подозрение. Зато я восприимчива, чувствительна, отзывчива. У меня тоже были сложные отношения с матерью. Я знаю прошлое Эдгара. А теперь я узнаю еще больше от Сета: «отвратительный, мерзкий тип». Страшная мысль, смертельная. Потому что кажется таким вероятным, что они оба, Сет и Хоби, давнишние друзья, могли провернуть эту аферу, разыграв замечательный спектакль. А если так, тогда ожившая романтическая любовь, неустанные страстные домогательства — не что иное, как просто часть хитроумных махинаций с целью пустить мне пыль в глаза. В этих рассуждениях есть логика, которая, однако, начинает рушиться, когда я опять смотрю на Сета и вижу его недоумение. Аура искренности всегда действует на меня умиротворяюще, будто целебный бальзам. Он кажется надежным, как скала.

— Просто скажи, что ты не заодно с ним.

— С Хоби? Ты с ума сошла! Да за последние две недели он мне и двух слов не сказал. Он весь вечер работает на квартире у Нила, а ночевать едет к родителям. Ты же знаешь его. Он балдеет оттого, что я не в курсе дел.

Искренность или игра? В любом случае он сказал бы то же самое. Я так устала, и в голове у меня сплошная мешанина. На миг в воображении ярко вспыхивает сцена, подобная тем, что я вижу иногда в снах: мир рушится, и вдруг становится ясно, что он был жульничеством, мошеннической проделкой, декорациями. Картонные стены разваливаются, и за ними предстает режиссер с мегафоном, и люди-актеры, которым вы верили, стирают с себя грим. Меня наполняет страх такой же старый, как и я сама. Все эти люди — Туи, Хоби и Сет — способны манипулировать мной, потому что видят то, чего я не могу распознать в себе. Я сижу здесь и мучаю себя сомнениями. Ощущение уязвимости и неполноты. Кажется, стоит засунуть руку внутрь, и я найду в себе место, где чего-то недостает. Я знаю чего или, точнее, кого. Именно так я всегда думаю в последний момент. И виню в этом Зору. Полусирота, я не могу быть целостной.

— Что? — спрашивает он. — Ты мне не веришь? О Боже! — Сет стремительно направляется к выходу, огибая стол. Посредине комнаты он вдруг останавливается и поворачивается ко мне. — Мне очень жаль, что я нарушил твои правила, Сонни. Прости меня. Но у тебя их столько, что сам черт ногу сломит. И, честно говоря, это то, чего ты ждешь. Это же твой выбор, верно, судья? Держаться от всех на безопасном расстоянии. Не подпускать никого слишком близко.

Он прав: он знает меня. И как мне сделать больно тоже. От его обиды у меня перехватывает дыхание.

— Пошел к черту, Сет!

Он раздраженно отмахивается и, распахнув дверь, выскакивает в коридор, едва не сбивая с ног Мариэтту, которая в пальто и шляпке притаилась за порогом.

5 мая 1970 г.

Сет

Приехал еще один автомобиль. Агент, который поймал меня, запихивает меня на заднее сиденье и сам с размаху шлепается рядом.

— Эй, Рудольф, да ты никак захомутал самого Фрэнка Заппу. — Водитель смотрел в зеркало заднего вида и улыбался.

— Мне еще здорово повезло, что он бегает, как Фрэнк Заппа. Хорошо еще, что там случился какой-то парень из Джерси, вроде бы из наших, который остановил его.

— Пришлось попотеть? Так, значит, ты заставил попотеть специального агента Рудольфа, а, Фрэнк? Как его зовут?

— Майкл.

— Майкл, зачем ты бегал наперегонки со спецагентом Рудольфом? Он уже не такой молодой, как когда-то. А вдруг его хватил бы инфаркт, тогда на тебя повесили бы убийство. Это как дважды два.

— Хватит, Доленс. Это ему ты должен перемывать косточки, а не мне.

Мы медленно двигались по широкому проспекту. Было уже за полночь, но для Америки, которая любит развлечения, это детское время. На тротуарах еще много гуляющей публики. Сотни гостей Лас-Вегаса фланировали туда-сюда или стояли, покуривая под рекламными щитами. Доленс снял правой рукой трубку с рации и сообщил кому-то, что они произвели задержание по ориентировке из Сан-Франциско. Агент Рудольф, сидящий на заднем сиденье, вполоборота повернулся ко мне, очевидно, чтобы получше рассмотреть мое лицо. Его белая нейлоновая рубашка почти вся промокла от пота. Странно, подумал я, ведь бежать ему пришлось не так уж далеко. Должно быть, это от страха. Он испугался, что упустит меня.

— У тебя не так уж много друзей, как ты думаешь, приятель? Кто-то настучал на тебя. Понимаешь? Мы оказались тут не случайно. Подумай об этом. — Он внимательно следил за моей реакцией. — А знаешь ли ты, что Большое жюри выписало на тебя приказ о явке в суд?

— На меня?

Гримаса на его лице означала, что мое удивление было расценено им как насмешка.

— Агенты во Фриско пытались вручить его тебе сегодня. — Он посмотрел на свои часы. — Точнее, вчера.

Я смутно вспомнил инструкции: «Не говори ничего».

— По-моему, ты должен был знать об этом, Майкл. Иначе мне придется изрядно поломать голову, чтобы сообразить, зачем ты петлял, как заяц, по той автостоянке.

У Рудольфа была не слишком привлекательная внешность: плотно сбитый, увесистый детина с короткой стрижкой, которую требовал от своих подчиненных Гувер. Виски покрыты капельками пота. Отдавая дань тогдашней моде, он отпустил баки подлиннее, так что они сползали ниже мочек ушей. Оценивая свое состояние, я обнаружил, что не сильно испугался. Во всяком случае, меньше, чем можно было ожидать. Присутствие второго агента немного успокаивало. Он обладал чувством юмора. Я никогда не слышал, чтобы в ФБР били задержанных. От полиции этого можно ждать. Но не от ФБР.