Последний долг - Пэппер Винтерс

оранжево-желтые искры от костра. Мы наблюдали за пламенем несколько часов. Нила и Вон подбрасывали в огонь задокументированные Долги.

Остальные молча отдавали дань уважения и поддерживали их.

Я не сохранил ни одной улики. Не стал откладывать неопровержимые доказательства, чтобы посадить в тюрьму тех, кто скрывал секреты моей семьи. Отчасти потому, что их грехи были нашими грехами, и было бы лицемерием возлагать вину на них, когда мы вместе совершили преступление. И в основном потому, что я не хотел использовать чужую боль в качестве разменной монеты.

Я уважал чужие жизни.

Если адвокаты начнут создавать проблемы при оформлении документов, то у меня есть другие средства, чтобы на них повлиять. Законные средства. Мы так долго нарушали закон, что еще несколько «неувязок» можно уладить тем же способом.

Текс смотрел прямо перед собой, сцепив руки, с суровым выражением лица. Если бы я оказался на его месте и почувствовал то, через что прошел он, я бы испытал сильный шок. Он прижал к себе последние останки Эммы, вертя в руках ее обручальное кольцо из коробочки, словно мог произнести заклинание, чтобы вернуть ее обратно.

Но её ничто не вернёт.

Ничто не могло заставить нас забыть то, что раскрыла Эмма.

И я боялся поступков Нилы, когда нанесённые раны будут залечены, и у нее будет больше времени подумать о внезапном открытии, что у нее есть сестра.

Я попытался сдержать смешок. В итоге Дэниель оказался прав. Его глупая шутка в машине о краже не той сестры ― он ничего такого не имел в виду ― глупая уловка, чтобы еще больше выбить Нилу из колеи.

Но каким-то образом его шутка оказалась правдой.

Где-то там, существовала ещё одна Уивер.

Первенец, скрытый от нас.

Жаклин.

На несколько минут старше Вона. На несколько минут старше Нилы.

Любовь всей моей жизни была принесена в жертву чужой судьбе.

Это меня радовало или огорчало?

Счастлив ли я, что она стала моей?

Огорчён тем, что подверг ее такому испытанию?

Кто такая Жаклин?

Как она выглядит? Как бы отреагировала?

Я сжал руки в кулаки.

В одном я был уверен ― кем бы ни была Жаклин, она не была Нилой. Я бы не влюбился в нее. Не нарушил бы клятву и не склонился бы к ее ногам.

Жаклин бы не удалось изменить историю.

Поддавшись нахлынувшим мыслям, я молчал, стоя там, где и останусь до конца своих дней ― рядом с Нилой.

Я не отходил ни на шаг, пока она бросала в бушующее пламя бумаги, аудио- и видеоматериалы. Каждый раз, когда Нила поворачивалась в мою сторону, я целовал ее. Я передавал ей папку за папкой, вручая в ее руки преступления моей семьи, чтобы она от них избавилась.

Только когда на земле не осталось ничего из прошлых историй, мы разошлись в разные стороны. Огонь продолжал бушевать без подпитки, а мы разошлись по разным углам, чтобы отдохнуть, переоценить и перегруппироваться.

Первым исчез Текстиль, безмолвно прижав к себе коробку Эммы и скрывшись в роще фруктового сада.

Вон покатил Жасмин в сторону поместья, колеса вязли в грязи, образовавшейся от переноски огромного количества файлов ранее вечером.

Мы с Нилой… вернулись в мои покои.

Ее щеки испачканы сажей, обугленные кусочки бумаги украшали волосы и капюшон куртки. Она выглядела так, словно побывала в бою. Она выглядела очень уставшей.

Войдя в холостяцкое крыло и в свою спальню ― нашу спальню, я снял куртку и накинул ее на старинный сервант.

Нила опустилась на середину ковра и уставилась на кровать.

Мое сердце сжималось. Все, чего я хотел, ― снять с нее тяжесть решения и дать ей покой. Подойдя к ней, я расстегнул молнию на ее куртке и снял ее.

Вокруг нее витали запахи огня и свежего воздуха.

― Хочешь принять душ? ― тихо спросил я, массируя ее плечи.

Она вздрогнула, испугавшись моего голоса после долгой тишины, сопровождаемой только треском огня. Повернувшись, она заключает меня в объятия и качает головой.

― Мне не нужен душ.

В ее голосе звучала потребность в чем-то другом. Мне не нужно было спрашивать… я и так знал.

Я знал гораздо больше, чем следовало.

Тем не менее, я с уважением отнесся к предоставлению некоторого подобия границ.

Ниле нужно было во многом разобраться самостоятельно. Я не стану усугублять ситуацию, зная, что она не может притворяться, что с ней все в порядке, когда я точно знаю, что это не так.

И хотя мне это было не нужно, я все равно спросил:

― Что тебе нужно…

Она наклонила голову, ее темные глаза вспыхнули огнем.

― Ты. ― Она встала на цыпочки и прижалась губами к моим губам. ― Мне нужен ты.

Мой член утолщался, сердце бешено колотилось.

Я тоже нуждался в ней. Чертовски сильно. Сейчас больше, чем когда-либо, поскольку она была потеряна. Она не знала, как занять свое место в этой жизни. Она осознала, что, если бы ее не принесли в жертву ради Жаклин, она бы никогда не встретила меня. Она бы не влюбилась в меня. А я бы не влюбился в нее.

Я застонал, когда в ее мыслях возникла настоящая тревога.

Я не хотел лезть на рожон, но и не мог допустить, чтобы она думала о таких неправильных вещах.

― Я бы не полюбил ее, Игла.

Она ахнула, углубляя поцелуй.

Я раздвинул языком ее губы, сообщая ей правду.

― Для меня существуешь только ты. Мне плевать, что она должна была стать моим наследством. Мне все равно, что ты заняла ее место. На самом деле, я чертовски рад.

Ее дыхание сбилось, когда я поцеловал ее сильнее, прижимая к себе.

― Я счастлив, что это была ты, потому что ты вылечила меня, исправила. Я люблю