Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то время как Цоньо полз по этой бескрайней для него земле от Косматого кургана до Стыргела, в мире произошли события, которые вошли в историю. В результате воздушного налета разрушен целый квартал Софии, примыкающий к вокзалу. Красная Армия освободила Херсон. Эйзенхауэр назначен главнокомандующим союзным десантом во Франции. В «Правде» Георгий Димитров опубликовал статью «Кризис в Болгарии» и призвал антифашистов бороться за спасение родины. Регенты и министры обсуждали вопрос о сформировании жандармерии. Около Ястребина фашисты расстреляли восемнадцать человек, в том числе пятерых детей. В селе Страшка Река в районе Габрова полицейские живьем сожгли Илью Проданова и его мать Цану Варчеву. Партизанские отряды в Болгарии провели свыше трехсот операций.
А Гешев вел расследование. Прошу вас, это очень интересно.
В Этрополе 20 декабря произошла ссора между областным полицейским начальником и начальником группы агентов дирекции полиции. Начальник группы утверждал, что со своими людьми гордо расстался с этим сбродом — полицейскими в форме. А областной полицейский начальник доказывал, что выгнал агентов «как лишних, ввиду полной неподготовленности и недисциплинированности».
Гешев сразу же поставил перед агентами несколько вопросов: какую задачу выполнял каждый из них; как происходила перестрелка под Свиштиплазом и на Косматом кургане; какие недоразумения возникли между агентами и полицейскими и почему; где ночевали, как платили за ночлег; требовали ли от крестьян, чтобы они приготовили еду получше, и... платили ли за нее?
И двадцать агентов сели писать показания, тяжело вздыхая, стараясь справиться с этим неожиданным заданием. Безграмотность великая! Их показания заполнили целую папку, материалов хватило бы на книгу. Понимаете, как трудно мне ограничиться немногим?
Начальник группы агентов хитер. Он начинает свои показания так: «Почему господа областной начальник и инспектор Михайлов не явились вместе с нами, не могу знать».
Простые агенты не сильны в дипломатии, они утверждают, как один: «Во время всех обысков и арестов нас заставляли первыми входить в дома»; «Для полицейских в форме всегда находилась брынза, для тех, кто в штатском, никогда»; «Полицейский начальник... заставлял меня всю дорогу до землянки и во время боя нести его шинель»; «Полицейские мешали нам»; «Они ели отбивные»; «Они заставляли нас идти вперед, а сами прятались»; «Полицейские всегда хотят командовать и считают, что мы, агенты, во время боя должны быть на первой линии, а, насколько я мог понять, наша задача состояла в том, чтобы только производить аресты и вести следствие». Какая несправедливость, правда? Вместо того чтобы избивать арестованных, заставляют драться в горах!
Но классовое расслоение значительно более глубокое — оно существует между начальниками и подчиненными. «Господин начальник 6-го полицейского участка Софии выбирал буханки хлеба получше и брынзу, которые были предназначены нам. Он наполнял свой ранец и другими продуктами, которые были выданы для нас...» — жалуется полицейский на своего начальника. «Стражники, видя, что их начальники едят отбивные, копченую колбасу, а им выдают только хлеб, очень волнуются, их дух падает», — констатирует один агент. Другой пишет: «Нам давали только фасоль, а начальникам суп, тас-кебаб, отбивные». Почему нет, у одного только Стою Маринова они забрали две свиньи, бочонок брынзы, индюшку, большой бидон жира, большой бидон рачела[108] , а сколько разграблено домов в Этрополе, Лопяне, Видраре, Осиковице, Камилче, Джурове!
Два монолога.
Первый агент. «Отношение начальника группы ко мне, как и к большинству моих коллег, было просто нетерпимым. Он издевался над нами, ругал самыми последними словами».
Второй агент. «Он нас ругал, кричал на нас, как на скотину».
А вот апогей междоусобицы. Один агент пишет, что начальник полицейской роты Ангеличев, когда они шли к нашей землянке, кричал: «Пусть их папаша Гешев ведет, пусть он сюда приедет и ведет их, этих идиотов, пусть сюда приедет, а не сидит в канцелярии. Пусть папаша полазит по горам, посмотрит, что это такое...»
Наверное, так и было, но агенты явно стремятся навлечь на полицейского начальника гнев Гешева, чтобы самим избежать наказания.
Если бы Цоньо хоть немного знал о событиях, происходивших в мире, и о полицейских междоусобицах, ему стало бы легче.
Пятнадцать дней бежал он от смерти.
Цоньо рассказывает об этом просто:
— Потом, когда я шел по шоссе, какой-то шофер посадил меня в свой грузовик. Бомбардировки, которые производили союзники, оказались мне на руку. Много народу в те дни уходило из Софии, но много и возвращалось в город.
Вот какой-то стражник останавливает машину, в которой я добирался в Софию. Меня как будто бросили в кипящую воду, а потом сразу же в ледяную. Оказалось, что стражник просто спешил в город. Залез он в кузов, о чем-то меня спросил, но я промолчал, старался держаться от него подальше. От стражника я узнал, что накануне люди встретили Новый, 1944 год.
Когда я слез в Подуяне, мне хотелось плясать от радости. Я жив, жив! Слышите, люди, я жив!
А дальше уже было легко, если, конечно, смотреть со стороны. С помощью знакомых ремсистов Цоньо встречается с Эмилем Шекерджийским, тот направляет его к Сибиле Радевой, а она ведет его к врачу. Потом его родное село Орсоя в районе Ломска, там он устанавливает связь с местными партизанами.
Я смотрю на одну из фотографий Цоньо, на которой он с группой партизан снят девятого сентября 1944 года. До чего же он худ! Меня сразу же поразили его глаза: большие, по-мальчишески полные удивления. Кажется, ему все еще не верится, что наступил великий день и он жив.
И, глядя на фотографию Цоньо, я вижу перед собой Мересьева, слышу, как Гийом, который полз семь дней по Андам, говорит своему другу Сент Экзюпери:
— Ей-богу, мне удалось такое, что не под силу ни одному зверю...
ВРЕМЯ БРАТСКИХ МОГИЛ
Ночь, дорога — вот наш дом...
Звучит красиво, но ночь кончалась, а дорога была пустой.
— Быстрее! Приближается рассвет! — торопил я, покрикивал Стефчо, тревожно ускоряли шаг бойцы, а ноги слабели...
Уже светало, когда мы повалились на землю в густом соснячке над Лыжене. Даже для нас этот переход был трудным. Но мы его совершили.
Люди лежали пластом. А нам с Велко предстояло еще прогуляться, и, к нашему удивлению, мы нашли в себе силы для этого!
Мы спустились к Коце. Он как будто ждал нас.
— Чудной ты человек!
- Финал в Преисподней - Станислав Фреронов - Военная документалистика / Военная история / Прочее / Политика / Публицистика / Периодические издания
- Мировая война (краткий очерк). К 25-летию объявления войны (1914-1939) - Антон Керсновский - Военная история
- Асы и пропаганда. Мифы подводной войны - Геннадий Дрожжин - Военная история
- Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика - Федор Синицын - Военная история
- 56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941 - Владимир Афанасенко - Военная история
- Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид - Военная история
- Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II - Борис Галенин - Военная история
- Огнестрельное оружие Дикого Запада - Чарльз Чейпел - Военная история / История / Справочники
- Воздушный фронт Первой мировой. Борьба за господство в воздухе на русско-германском фронте (1914—1918) - Алексей Юрьевич Лашков - Военная документалистика / Военная история
- Вторжение - Сергей Ченнык - Военная история